Наталья Копсова - Норвежская рулетка для русских леди и джентльменов
Прикинув, что совершенно необходимый для сеанса магии зеркальный коридор легче всего организовать в ванной на втором этаже, где зеркал полным-полно по всем стенам, я живенько приволокла туда из гостиной два пятилепестковых хрустальных подсвечника и уже мной початую бутылку красного, наиболее напоминающего по цвету человеческую кровь вина. На себя же надела просторный белый хозяйский халат и посильнее взлохматила волосы для того, чтобы при непредвиденном развитии ситуации постараться сойти среди призраков за свою. В виде ширмы, отгораживающей от зазеркального мира в случае прямой угрозы оттуда, выбрала самое большое из махровых полотенец, лежащих в угловом шкафчике.
Минут двадцать, а то и все полчаса я честно вперяла в глубину стекла напряженный взор и шептала нужные слова, однако вместо мистических далей видела отражение лишь своей собственной, здорово осунувшейся и бледноватой физиономии в испуганно-дрожащих отсветах пламени, поневольно пляшущем на губах, щеках, лбу. Два выпитых бокала вина также ничуть не помогли. Никаких привидений: ни в зеркалах, ни в углах помещения, ни в душевой или джакузи не показывалось и не думало. Сидеть и ждать их в конце концов надоело, захотелось спать, и я со вздохами сожаления, но и облегчения принялась тушить свечи. Эксперимент мой провалился с треском, однако чистота его проведения была сомнительной с самого начала.
В конце концов для настоящего ритуала требуется настоящая человеческая кровь – хоть капелька в бокал, а я свою проливать пожалела, решила обойтись одним вином. Добрая половина необходимых в деле заклинаний просто вылетела из памяти, и все потому, что приходится жить за границей, где родной язык забывается, а чужой не больно-то охотно идет в голову. Да и вообще, как ни крути, но ведь любая из якобы мистических историй всегда шита белыми нитками: либо то откровенная чепуха, либо игра чьего-нибудь больного воображения, или еще хуже – лживые фокусы недобросовестных шарлатанов. Уж кому, как не мне, это понимать!
Я уже задувала огоньки на втором подсвечнике, когда случайно упавший в зеркало взгляд уловил там немного странное сгущение то ли пара, то ли тумана, а может, странных каких-то облачков. Пришлось вглядеться повнимательнее. Секундой позже вроде как удалось узреть в некоей дали нечто напоминающее высокую, отвесную и по виду довольно мрачную скалу в окружении подобострастно ее лижущих темно-серых волн-великанов с седовласыми мощными гребнями. От удивления я даже присела обратно на стул.
Изображение было вовсе не таким четким, как, например, на телевизионных экранах или в кино, скорее как если смотреть в настежь распахнутое окно в туманный день или войти в клубящуюся паром русскую баню. А еще показалось необычным, что любые запахи доносились отчетливо, а звуки – совсем никак.
На самой вершине, почти что в поднебесье, виделся мне старинный, весьма красивый, но уж больно мрачный замок, над которым медленно кружились четыре черные птицы. Я сразу же уверенно подумала об орлах, хотя так издалека разглядеть породу птиц никак не представлялось возможным. Тот замок невероятно напоминал дворец Синей Бороды с картинки из знакомого с детства собрания сказок, хотя за давностью лет я могла ошибаться и перепутать ассоциацию с ранее где-нибудь виденным туристическим объектом.
Вдруг видение в зеркале начало приближаться к внутренней поверхности стекла, хотя и медленно. В одной, судя по суровому интерьеру, из дворцовых зал на торжественном, из камня высеченном троне восседала женщина. Черты лица ее расплывались, никак не схватывались ни глазами, ни сознанием; но вроде бы молодая, темноволосая, короткостриженая… Зато одеяние на ней: ярко-алое, слегка блестящее, падающее мягкими, специально задуманными складками, я, кажется, сумела узнать. Так ведь то Алена в одном из своих домашних халатов, специально стилизованном под японское кимоно! Перед ней стоит большая серебряная, вроде бы как даже церковная чаша, а в ее руках сияет что-то зеленое. Тягучую зеленую жидкость она льет в ту серебряную чашу, потом отрезает ножом, появившемся из широкого рукава, прядь своих волос и бросает туда же вслед… Из кубка струится очень странный изумрудный дым, и теперь женщина его подает некоей не вполне ясной, но явно мужской фигуре, стоящей позади трона и одетой как для похода в горы…
Нет, вот теперь чуть отчетливее. То вовсе не древний кубок, а современный металлический термос для чая, и нет никакого зеленого дыма… Фигуры начинают целоваться-миловаться. Неужели этот человек – Николай? Лица никак не рассмотреть, но что-то он сделался больно сухопар и выше ростом?.. Прямо перед глазами – сплошные камни вперемешку со свинцово-серой пеленой. Они все ближе, ближе… Боже, у меня кружится голова, я неудержимо падаю в бездну, я лечу прямо в страшный каменный мешок… Я хочу кричать, но голосовые связки больше не повинуются… Нет, этого не может быть. Это еще не конец… Так странно… Неужели так умирают?.. Какая плотная темно-красная стена!
С перепугу я выронила из рук хозяйский хрустальный подсвечник и от грохота-звона разбиваемого вдребезги стекла зеркальный мираж перекосился и начал быстро таять, а я… проснулась в самой середине теплого матраса.
Минут пятнадцать, если не дольше, не могла поверить, что то был только сон; чуть позже даже сходила в ванную проверить обстановку. Оба подсвечника с потухшими свечами мирно стояли там совершенно целехонькие – весьма обрадовавший меня факт. Тогда в душе я все еще сохраняла надежду на появление в доме хоть какой души человеческой: ведь не может быть, чтобы Коля не предупредил бы владельца виллы о пребывании чужих людей! Едва ли хозяин разрешил своему русскому другу вселять к себе на дачу кого ни попадя… Может, я бандит какой!
«Эх, никак не удается отделаться от мыслей об этой женщине, надо же! По обстоятельствам жизни казалось бы очевидным – до нее ли мне сейчас? Так нет же, совершенно кошмарный сон приснился именно об Алене. К чему он? Зачем? Ерунда какая-то, только голову забивает… Где же Николай? Почему он не приезжает? Отравлен зеленым слабительным, оно же снотворное? Хоть бы позвонил, а то я тут с ума схожу. Что теперь делать-то следует, о Господи! Куда мне, бедной, деваться?..» – все же с непонятным самой облегчением думала я, осторожно относя ценный предмет из хрусталя на его законное место при камине в гостиной.
В понедельник, проснувшись ближе к полудню и приняв контрастный душ, я для себя решила, что если в очередной раз не смогу связаться с пропавшим без вести дипломатом, то позвоню прямо в социальную контору в Сандвике. Еще мелькнула в голове мысль попробовать соединиться с Николаем через общую посольскую справочную, но хорошенько взвесив события последних дней, я так и не решилась. Вдруг они действительно сразу же и соединят; тогда бывший обожатель вообразит себе, что навязчивая и непонятливая женщина решила преследовать его до победного конца… Нет, уж такой радости я никому не доставлю: ни мужу своему, ни иным и прочим!
Коля-дипломат, естественно, опять не откликнулся и все телефоны свои предусмотрительно отключил, зато в конторе повезло назначить удачное время встречи с ответственным куратором Свеном Свенсоном. Теперь у меня оставалось примерно три часа в запасе, чтобы прийти в себя после очередной гримасы рока и спокойно добраться до Сандвики. Стала собираться и снова с макушкой провалилась в трясину мучительных эмоций, мятущихся дум и сумасшедших чувств.
На этот раз вся испереживалась по поводу энергетического баланса, какового так безумно не хватает моей слишком нетерпеливой и болезненно порывистой натуре. А ведь я пыталась, отчаянно пыталась бороться с собой, однако эти нормальные человеческие качества были как будто бы больше и выше всех моих жалких и судорожных усилий. Метания и порывы в самом деле слишком часто переполняли всю с ног до головы, пока в итоге не изливались из меня нескончаемым энергетическим потоком, оставляя пустой и никчемной подобно пустой банке из-под колы в мусорном ведре. Самое печальное заключалось в том, что самые ответственные и критические моменты судьбы я встречала самым настоящим живым трупом.
– Что, осталась наедине со своей шубой?! – с горечью я подмигнула самой себе в зеркале, одеваясь в прихожей и припоминая, что станция пригородной электрички должна находиться где-то совсем неподалеку, минутах в десяти-пятнадцати ходьбы от дачи. – Да где же здесь лежат ключи от хозяйской виллы, а? Нельзя же вот просто бросить чужое недвижимое имущество на произвол судьбы! Хотя с личной Николаевой ответственностью следовало бы еще не так поступить!
Я принялась торопливо выдвигать и задвигать ящики массивного белого комода, самого ближайшего к входным дверям.
– Сам говорил: «Ключи при желании найдешь в холле на самом видном месте» – как бы не так! О, Господи, что же это?! Нет, не может быть! Этого просто не должно быть! Неужели?.. Боже, где же были мои глаза и мои мозги все это время?..
