Дин Кунц - Эшли Белл

Если Терезин и его секта придут к власти, он не только без угрызений совести будет отдавать приказы учинять массовые убийства, а и сам с большим удовольствием станет участвовать в казнях.

– Если б ты на самом деле хотел убить девочку, то уже давным-давно убил бы ее, – сказала Биби. – Тебе что-то от меня надо. Слушаю…

– Я позволю тебе ее спасти, а значит, спасти себя. Взамен хочу, чтобы, покинув этот мир, ты сохранила его в неприкосновенности. Он станет моей игровой площадкой.

Биби показалось, что Терезин издевается над ней.

– Но это же все не настоящее!

– Где-то в своем мире живет Гек Финн. С ним случается много такого, о чем Твен понятия не имел. Шерлок Холмс даже сейчас раскрывает новые дела.

Биби колебалась с ответом, боясь сказать что-то не то.

Терезин страдал манией величия, был безумцем, что ни говори, но в то же время не являлся полным неудачником и, в отличие от Гитлера, смог преуспеть в обществе. Если он на самом деле верит, что придуманный ею мир будет существовать и после того, как повествование закончится, что в каком-то мистическом месте он окажется настоящим и будет продолжать вращаться вокруг своей оси, возможно, сложившаяся ситуация не такая уж и безвыходная.

– В неприкосновенности, значит? – промолвила она, обведя руками величественный зал и окутанный туманом мир за окнами-иллюминаторами.

Теперь Биби тоже включилась в начатую им игру.

– И как я могу сохранить его в неприкосновенности?

– Закончи книгу и опубликуй.

– Ты хочешь, чтобы я села за компьютер и начала писать…

– Нет. Ты уже и так в своем воображении почти все сделала. Книга – у тебя в голове. Тебе нужно лишь вообразить, будто информация сохранена в памяти твоего компьютера, а компьютер находится в мире, где ты родилась.

Биби едва не возразила, что он украл компьютер из ее квартиры, а лэптоп ей самой пришлось забросить в кузов грузовичка, принадлежащего ландшафтной компании, когда ее выслеживали его люди на вертолете. Однако она вовремя вспомнила – все это произошло в этом мире, в этом повествовании, а не в реальности, где она умирает от глиоматоза головного мозга.

Замешательство Биби, пусть и непродолжительное, казалось вполне логичным, если учесть, что рак уже сейчас уменьшает ее умственные способности.

– Я могу вонзить острие ножа ей в глаз, – промолвил Терезин, – однако сначала отрежу ей губы и нос, а ты не сможешь мне помешать.

– Будет тебе этот мир, – ответила Биби, уверенная, что легко обмануть себя он не даст.

Что бы она ни сказала, что бы ни сделала, насилия не избежать.

Взгляд Терезина оставался холодным, а вот в голосе зазвучали нотки детской радости:

– Ты опубликуешь этот роман?

– Да.

– И этот мир будет моим?

– Если не ошибся в своих предположениях, то да.

– Нет, не ошибся. Ты удивляешь меня, прекрасная Биби. Тебе бы следовало больше доверять силе художественного слова. Иногда литература – единственный способ познать истину, хотя бы таким, окольным, путем.

Закрыв нож, он бросил его на столешницу. Оружие, заскользив по черному граниту, остановилось и начало лениво вращаться, словно стрелочка в какой-то игре на удачу.

Когда Терезин подошел к ней, девушка приготовилась защищаться от удара кулаком или спрятанным ножом, но мужчина лишь улыбнулся и прошел мимо, направляясь к распахнутой двери в дальнем конце зала.

Биби вообразила себе, как он умирает от тромбоза, аортального порока сердца, затем представила, как внезапно Терезина охватывают голубые языки пламени. Самовозгорание. Температура жарче, чем на солнце. В мгновение ока он превращается в золу и угольки.

Резко развернувшись, мужчина вытащил из-под пиджака пистолет и сделал шаг к ней навстречу.

– Иногда персонаж понимает своего автора не хуже, нежели автор его.

Дуло пистолета было пустой глазницей черепа, бесконечностью, окруженной сталью. Он ждал. Она подняла взгляд и посмотрела Терезину прямо в глаза.

– Каждый раз, когда ты безуспешно пытаешься меня уничтожить, я становлюсь сильнее. Ты это чувствуешь, прекрасная Биби? Лично я это чувствую и понимаю.

Девушка ничего не ответила, и мужчина воспринял ее молчание как знак согласия. Он сунул оружие в кобуру, повернулся к ней спиной и пошел своей дорогой.

Биби до сих пор не могла поверить, что все кончено. Возможно, ей следует что-то сказать напоследок. Есть вопрос, который ей стоит задать. Если она не спросит, Терезин решит, что она играет с ним нечестно.

– Откуда ты знаешь, сдержу ли я обещание? – повысив голос, промолвила Биби. – У тебя нет гарантии, что я оставлю тебе этот мир.

Где-то на середине зала он остановился и оглянулся.

– Ты девочка, которая старается быть лучше, ты любишь истину и держишь данное тобой слово. Ты мой создатель, если уж на то пошло. Коль мы не можем доверять нашим богам, кому мы вообще тогда можем верить?

«Творческая жизнь» Генри Миллера[113]. В этом эссе автор писал: сумасшедшим «вечно снится, что они спят». Ее удивило, что эти слова пришли ей сейчас на ум. Неплохая отповедь Терезину. Потом ей подумалось – эта цитата даже слишком неплохая, поэтому Биби промолчала.

Она провожала взглядом Терезина до тех пор, пока он не вышел в коридор, а затем направился к лифтам.

Противоестественный для пустыни Мохаве туман, призрак моря, плескавшегося на этом месте миллионы лет назад, омывал окна-иллюминаторы. Белые аморфные образы проплывали мимо окон, огромные и странные. Казалось, воображение Биби решило наделить туман очертаниями тех жутковатых левиафанов, что бороздили океан в его юные дни.

Подходя к симпатичной девочке, сидящей в кресле с пугающим безучастием, Биби окинула ее беглым взглядом. Она посмотрела на наручники, приковавшие Эшли к подлокотнику. Под пристальным взглядом Биби они упали на пол.

Эшли Белл встала и сделала шаг навстречу. На ногах – белые чулки и черные лакированные туфли. Одета девочка в белую плиссированную юбку и накрахмаленную белую блузку с вышитыми на манжетах и воротнике светло-голубыми бабочками.

Эшли и Биби застыли вот так, глядя друг другу в глаза, на расстоянии фута, не больше. Кожа лица Эшли была чистая, как на фотографии. Идеально правильные черты. Широко посаженные глаза поражали даже не столько своей редкой голубизной, присущей некоторым гиацинтам, сколько необыкновенной ясностью и прозрачностью. Взгляд был прямым и проникал, кажется, в самую душу Биби.

– Тебе тринадцать, а мне двадцать два, но ты не ниже меня, – промолвила Биби. – Как такое возможно?

Эшли, улыбнувшись, ответила:

– И то верно. Как же так получилось?

Биби с удивлением услышала свои слова:

– Я тебя знаю. Мы раньше встречались?

– Да. Восемь лет назад.

– Где?

– В книге, – ответила Эшли Белл.

– Ты выжила в Дахау? – со все растущим удивлением спросила Биби.

– Да, а затем я переехала в Америку.

– Ты одета в то же платье, в каком эсэсовцы тебя застали, когда приехали за твоей семьей?

– Да. Мама и папа оказали сопротивление, поэтому их убили, а меня вытащили из дома.

Удивление, вызванное эмоциями. Изумление от интеллекта. Растущее восхищение.

– Понятно… Вот, значит, где я видела этот дом прежде, – промолвила Биби, – в книге Тобы Рингельбаум. Дом стоял в немецком городе, а не посреди пустыни Мохаве. Как я могла забыть тебя и замечательную книгу Тобы? Как я вообще могла забыть Тобу?

Биби черпала из реальности только то, что нужно было ей для создания своего произведения, но вычеркивала из памяти все, что могло заставить ее понять: она в придуманном ею мире и находится словно во сне, она не излечилась от рака и не в состоянии никуда отправиться в поисках лекарства от своей болезни.

– Ты выросла и стала хирургом-онкологом, специалистом по раку мозга, – вспомнила Биби.

– Тебе не нужен онколог, Бибс, больше не нужен, – сказала Эшли. – И мне ничего на самом деле не угрожало. Как моя жизнь могла быть в опасности, если мою историю рассказали много лет назад? Эту книгу уже давным-давно никто не издает. Если кого и надо спасать, так это тебя, – голос ее переменился, теперь Эшли разговаривала с ней голосом самой Биби. – Тебе нужно было преодолеть преграды, созданные трюком Капитана, и вспомнить, что в твоей власти вылечить саму себя.

– Думаешь, я смогу? У меня получится?

– Если ты смогла вообразить себе Джаспера настолько достоверно, что настал день и он к тебе пришел, значит, ты вполне можешь вообразить себе, что не больна раком.

Пока Эшли Белл говорила это, с ней начали происходить удивительные метаморфозы: светлые волосы потемнели почти до черноты, голубые глаза стали карими, а черты лица – зеркальным отражением черт лица Биби.

Биби, которая была на самом деле Эшли, положила руку на лоб Биби, а затем проникла в него так, словно плоть и кости девушки не представляли собой никакой преграды для нее. Кончики пальцев слепо изучали поверхность мозга, касаясь извилин, борозд и складок. Девушка стояла затаив дыхание. Слишком личным, интимным казалось ей происходящее, ведь мозг – это трон души. Некоторые считают, что никакой души нет, и все мы порой задумываемся над тем, не правы ли скептики. Возможно, все мы всего лишь животные. Но Биби, которая была на самом деле Эшли, не просто водила пальцами по извилинам и бороздам, она с корнем вырывала раковую паутину. Биби также видела то, что ощущали пальцы другой, видела всю сложность строения мозга, этот шедевр серого вещества, а внутри его – слабое свечение, отнюдь не являющееся обычными мозговыми волнами. Это сверкала вечная сущность девушки, которую любил Пэкстон.