Андрей Портнов - Автово
— Попросил, чтобы я сегодня спал в какой-нибудь другой комнате, — ответил он на мой немой вопрос. — Ну, чтобы с этой… — Игорь кивком указал на жрущую бутерброд Лизу.
— Понятно, — заржал про себя я и отправился искать мой любимый салат «Оливье»…
До тортика дожили не все. Такие как Лёша и Костик уже ушли спать. Однако, первый всё же вернулся, учуяв запах бисквита даже у себя в комнате.
— Тортик, тортик, дайте скорее тортик, — как под гипнозом бубнил Лёша, войдя в комнату.
— Садись и наливай себе чаю, — сказала Лариса.
Поскольку тортик был не громадный, а вполне обычных размеров, то, учитывая общее количество присутствующих, включая «хвостов», всем должно было достаться по небольшому кусочку. Лёша быстро уничтожил свой кусок, и этого ему, очевидно, показалось мало, потому что он стал странно посматривать на жующего торт Чеченева. Поедатель плюшек, почувствовав недоброе, быстренько проглотил всё, что у него было, за один присест, так что разочарованному Лёше ничего другого не оставалось, как вернуться к себе в 225-ую досыпать.
— А можно я Костику кусочек отнесу, — прыгая на задних лапках, спросил он у Игоря напоследок, — а то ему, вообще, ничего не достанется.
Тот, тяжело вздохнув, отрезал от торта ещё один кусок и отдал его счастливому до невозможности Лёше.
— Спасибо! Костик будет очень рад! — крикнул он и мгновенно скрылся за дверью.
Так незаметно наша прощальная вечеринка подошла к концу. Было уже далеко за полночь, когда Игорь подал знак к окончанию. К этому времени уже половина наших разбежалась по комнатам, так что заканчивать, действительно, уже было пора, как это не было печально.
— Посуду уберём завтра, — говорил оставшимся Игорёк. — Рыжий, а ты что тут сидишь, пора уже уходить. Представление закончилось.
Я сидел на стуле и молча смотрел в пустоту.
— Да, закончилась, — ответил я, — мне просто жаль, что это уже конец. Ведь неужели ты не понимаешь, что это была самая последняя наша вечеринка, больше мы так уже не соберёмся никогда.
— Да ладно тебе, Рыжий, — Игорь, казалось, вник в моё положение, — ещё сто раз так будем собираться…
— … в Астрахани, — докончил я. — А в Питере уже никогда… Вот и всё…
Игорь подождал, когда я выйду, и закрыл за мной дверь…
— Костик, ну, как тортик? — поинтересовался Владик на следующее утро, когда мы встретили Костика в туалете за умыванием.
— Какой тортик? — Костик вопросительно смотрел на нас, явно ничего не понимая.
В ответ Владик лишь громко заржал и встал у свободной раковины.
— Не обращай внимания, — решил пояснить я, доставая зубную щетку, — это он с бодуна. А, вообще-то, если хочешь, можешь за подробностями обратиться к своему соседу Лёше.
— Ну-ну, — пробурчал Костик и вышел с загадочным выражением лица.
С самого утра Игорь уже наводил порядок в комнате, где мы вчера оставили за собой всю грязь. Проснувшись, народ заходил туда за своей посудой, разносил по своим комнатам столы и стулья, а кое-кто вениками наводил там относительную чистоту. Где-то через час всё уже было убрано, и Игорь отнёс ключ комендантше.
Праздник был закончен и наши, если не физически, то морально начали подготавливаться к отъезду. Через 4 дня нас ждал родной поезд N 259/260, который должен был увезти нас обратно в Астрахань, и на этот раз уже навсегда.
Как я уже говорил, часть своих вещей я в несколько заходов отправил посылками домой всё в том же 259/260. Моему примеру последовали многие. Но, оставив, как казалось, всё самое необходимое, у меня и у других при себе всё равно имелось достаточно количество вещей, чтобы уже сейчас задуматься о транспортировке их на Московский вокзал.
Вот почему мы несказанно рады были известию Гармашёва, что университет нанял специально для нас автобус, который прямо от общаги довезёт нас до вокзала. Нужно ли говорить, что среди нас послышался дружный возглас облегчения. Обидно было только Владику, Рябушко и Кате которые уезжали на два дня позже всех. Кроме этого выяснилось ещё одно обстоятельство, крайне для них неприятное. 15-го февраля (а именно в этот день уезжала эта троица) приезжал третий курс из Астрахани, то есть новенькие. Заселяли их в наши комнаты.
— Спасибо хоть мы с ними спать вместе не будем, — говорил Владик нам с Рудиком. — Но всё же несколько часов нам придётся быть в одной комнате.
Когда отпала необходимость в транспортировке вещей на вокзал на своём собственном горбу, перед народом встала очередная проблема: куда девать никому ненужные кастрюли, мелкие предметы быта и, конечно же, разные тазики. Домой это везти не было нужды, а выбрасывать было жалко. В результате была устроена распродажа — внизу около вахты и на стенках второго этажа были развешаны соответствующие объявления. И это принесло свои плоды. У некоторых даже что-то купили (у нас, например, небезызвестный таз). Ну, а всё, что осталось, было решено свалить в нашу комнату (разумеется, после того, как мы уедем), а Владик с Рябушко попытаются это спихнуть нашим приезжим потомкам.
Ну, вот, когда все организационные вопросы были уже решены, мы могли позволить себе расслабиться и теперь похаживали друг к другу в гости и, попивая чай (и не только), предавались сладким воспоминаниям о прожитых двух годах в этом славном и чудесном городе.
Так, например, сидя у Пахома в 210-ой, я, наконец-то, узнал подробности одного события, которое произошло аж в мае 1994 года, когда нашего Марата забрали в каталажку. Да-да, не один только Рябушко провёл ночь на холодном каменном полу за решеткой. А случилось это, как я уже заметил, одной майской ночью, когда Лариса, Васильев, Марат и сам Пахом отправились на Неву смотреть развод мостов. И в один прекрасный момент все вдруг дружно испытали, так скажем, нужду.
Пахом — парень шустрый и сделал своё дело у ближайшего угла. Умная девочка Лариса, которая тогда даже и не помышляла ни о какой секте, осквернила Дворцовую площадь у каких-то кустов, как сказал Пахом. Сейчас меня очень интересует вопрос, где она нашла на Дворцовой площади кусты, не иначе, как сама вырастила, но тогда я не придал этому особого значения.
Нужда же Васильева требовала куда больших физических затрат, поэтому, выцепив где-то бумажку и держась обеими руками за живот, он мелкой рысью побежал под ближайший мост, что над каналом Грибоедова. Тогда я тоже пропустил эту информацию без подробностей мимо ушей, а сейчас жутко интересуюсь, где это он ухватил бумажку, не иначе, как они с собой газеты носили, потому что на улице найти что-либо подобное довольно-таки трудно, так как улицы Питера, а особенно центр, поддерживались тогда в относительной чистоте.
Мартын же пока терпел, но на Невском проспекте и он сломался. Проходя мимо какой-то подворотни, осмотревшись предварительно и не заметив ничего подозрительного, Марат юркнул туда, велев остальным подождать его здесь. Подворотня оказалась как на грех каким-то театром, куда, совершенно неоткуда взявшись, ломанулись менты. Закончив (к счастью) начатое, удивлённый и испуганный Мартын позволил ментам увести его за собой «за осквернение города», как они сказали, и посадить в одну из многочисленных будок, которыми понатыкан почти весь Невский. Пахом попытался вырвать Марата из лап стражей порядка, но его вовремя оттащили Васильев с Лариской. Менты вызвали «дежурку» и Мартына вместе с сопровождающим Пахомом увезли за линию горизонта. Если бы у них были при себе 20 тонн, то друзья на месте отделались бы только штрафом, а так в 4 часа утра бедный Мартын в обществе каких-то подозрительных бомжей обозревал мир в клеточку, пока Пахом ездил в общагу за деньгами.
Вот так за долгими беседами и проходили наши последние дни в Питере. Но, помимо всего прочего, нельзя не вспомнить об одном маленьком герое, который тоже являлся частью нас. Я говорю о малышке Майкле. Его судьба беспокоила многих, не хотелось бросать его одного в этом огромном городе, где он вынужден будет скитаться один, и мало ли что с ним может случиться. Татары его с собой забрать не могли, поскольку у обоих в Астрахани дома были коты.
Положение спас весельчак Лёша, который уже давно приглядывался к Майклу и, в принципе, ещё, наверное, с осени знал, что возьмёт этого кривоногого к себе домой. У всех сразу вырвался облегчённый вздох, поскольку оставлять малыша было, действительно, жалко…
Так хотелось растянуть эти последние дни до бесконечности, но время не остановить. Часы с беспощадной скоростью летели вперёд, складываясь в короткие дни, и неумолимо приближали нас ко вторнику 13-го февраля. Времени оставалось всё меньше и меньше. Народ начал доставать чемоданы…
За окном было пасмурно, дул сильный ветер, и снег бешено кружился, выписывая замысловатые виражи. В этот день я встал рано, потому что сегодня был ПОСЛЕДНИЙ день, день моего прощания с Городом. Сегодня был понедельник, 12-ое февраля.
