Андрей Портнов - Автово
Наша вечеринка планировалась на более позднее время, а днём нас ждала прощальная встреча с преподавателями на «Ульянке», которую организовал Гармашёв.
Вот почему уже с утра народ начал активно готовиться к торжественному, как мы думали, обеду. Вскоре выяснилось, что не все собираются на «Ульянку». Не могу назвать точно все причины этого, но вроде бы Васильев и Лариса собрались на вокзал отправлять часть своих вещей со знакомыми проводниками (я кстати тоже уже совершил два таких рейса, чтобы потом, в конце не переть с собой весь хлам, который бы просто не поместился в вагоне), кто-то оставался, чтобы помочь накрыть на стол. Татары не собирались идти, вообще, никуда. Зная, что мы пригласили на вечер Гарму (а куда от него денешься?), Наиль упёрся всеми выступающими частями тела и заявил, что если он туда пойдёт, то он не удержится от соблазна плюнуть Гармашёву в лицо — настолько сильна была у Наиля злость на питерского куратора. А надо полагать, что всё из-за последнего зачёта! Хотя и мы с Лёшей тогда находились в одинаковых ситуациях, однако, у нас злость на Гарму прошла очень быстро. А, вообще, кто знает, может быть, вовсе и не это было основной причиной такой вражды. Ну, всякое там бывает. Может, Наиль с Гармашёвым бабу какую-то не поделили, а может, Наиль усмотрел в нём сходство с Карлом Марксом и нецензурно об этом высказался в ответ на неосторожное Гармашёвское замечание о том, что Наилевское «Уау!» имеет явно неандертальские корни. И, вообще, каждый имеет право обижаться на что угодно и на кого угодно, я вот до сих пор имею непреодолимое желание дёрнуть пингвина-Киреева за его налакированный хохолок.
Мартын по совершенно неизвестным мне причинам тоже решил принять участие в этой акции протеста. Единственное, что мне приходит в голову, это просто чувство солидарности со своим другом, хотя, на мой взгляд, в данной ситуации это выглядело, мягко скажем, не очень умно. Но, повторяю, может быть, были и другие причины.
Короче, так или иначе, а из-за своих глупых амбиций татары отказались вместе с нами проститься с городом, который приютил нас на эти два года.
По поводу сегодняшнего торжества я облачился в купленные специально по этому случаю красную рубашку и чёрный бадлон, а три серьги в ухе добавили и без того уже созданный цыганский имидж.
Подождав, пока соберётся Рудик, мы с ним в числе самых первых поехали на «Ульянку». По дороге до трамвайной остановки нам бросилось в глаза, что на проспекте Стачек как-то резко поубавилось торговых ларьков.
— Ларьки снимают, — сказал Рудик, глядя на непривычно пустое для нас пространство.
— Вот и Автово пустеет, — с грустью заметил я.
Мы пошли дальше, сели на трамвай и уже через несколько минут были на «Ульянке». Потихоньку стали собираться и остальные. Подошли и некоторые преподы, среди которых оказались и знаменитые Малюзенко с Наугольновым, которые вели у наших «войну» — на них мне специально указал Рудик. Они искоса смотрели в мою сторону, пытаясь понять, какую я имею принадлежность к группе 159АЦ, ведь я ни разу не появлялся на военной кафедре. Я же в свою очередь старался избегать этих взглядов и очень обрадовался приходу Гармашёва, который повел нас за собой в столовую, где и должна была пройти наша встреча.
С превеликим удивлением я обнаружил, что среди нас околачивается Изотьев из «школьников» и даже без супруги.
— А этот что тут делает? — вопросительно поглядывая на него, спросил я у Игоря.
— Да Гармашёв сказал, что и «школьники» сюда тоже могут прийти. Я им так передал, конечно, но намекнул, что на хер они тут нужны. Никто, как видишь, и не пришёл, а этот ведь самый главный халявщик, пожрать пришёл…
— А чего жрать-то будем? — перебил я Игоря довольно интересующим меня вопросом.
— А хрен его знает! — последовал лаконичный ответ. — Всё Гармашёв заказывал. Сейчас увидим.
Поскольку мы подходили уже к столовой, меня просто передёргивало от нетерпения и любопытства увидеть праздничный стол.
— Ты чего такой напряжённый? — поинтересовался Владик.
— Жрать хочу! — ответил я.
И тут мы вошли в столовую.
Сервировка меня потрясла!
Посреди огромного зала стояли сдвинутые в одну шеренгу столы, накрытые скатертями. На них стояли небольшими кучками бутылки шампанского с лимонадом, а около каждого стула стояла пустая белая тарелка, очевидно, для того, чтобы в неё что-нибудь положить. Положить, как выяснилось, можно было что-то напоминающее бисквит, разрезанный на микроскопические кусочки. Причём, что интересно, общего количества бисквита не хватило бы даже на то, чтобы накормить одного только Наиля. Поэтому сейчас все мысленно благодарили Бога за то, что маленького татарина сейчас не было здесь, зато искоса поглядывали на Лёшу и Чеченева и утешали себя мыслью, что в случае чего, поедят сегодня дома.
Больше из закуски ничего не было. Хотя нет, самое главное я и пропустил! Пропустил то, отчего при виде ЭТОГО на всех напал столбняк. НЕ НА ВСЕХ тарелках, а лишь на каких-то избранных лежали рыбьи трупы! То есть воблы, обыкновенные солёные, сушеные астраханские воблёшки. Не знаю, как другие, но на банкетном столе я ожидал увидеть всё что угодно, только не воблу!
Не зная, что предпринять, мы молча уставились на эту картину как вдруг позади себя услышали рёв Гармы:
— Не стесняемся, рассаживаемся! У тех тарелок, где лежит РЫБА (Гармашёв с каким-то особым радостным ударением произнёс это слово), садятся преподаватели, а у пустых тарелок — студенты.
— Ну, как обычно, — подшутил кто-то из преподов.
— Эти РЫБЫ, — продолжал Гармашёв, — прощальный подарок от наших студентов! Настоящая астраханская вобла! В наших пивных ларьках вы таких здоровых не увидите!
Маркетичка с опуписткой как-то сразу засмущались и первыми кинулись к столу.
— Девочки решили расслабиться, — шепнул я на ухо стоящему рядом Игорьку, — наверное, преподавая маркетинг и ОПУП, пивка с воблой-то часто не попьёшь.
— Ага, точно, — подтвердил тот, — смотри — уселись около самых жирных.
Когда все расселись, кто-то стал открывать бутылки с шампанским, вино и лимонад разлили по бокалам, и начались тосты. Прозвучали слова Гармашёва, который при словах, что СПбГМТУ выпустил отличных специалистов, подозрительно поглядывал на меня, а я лишь скромно проглотил кусок бисквита. Выступили опупистка, маркетичка, да и почти все остальные, а от лица всех нас взял слово Игорь.
Не смотря на «обильный» стол, всё, в принципе, прошло хорошо. Мы ещё раз убедились в том, какие мы необыкновенно умные и способные, и что лучше нашей группы СПбГМТУ не помнит. И это не были слова лицемерия. 2,5-годичная подготовка в астраханском Рыбвтузе дала свои плоды. И теперь каждый из нас без всякой лишней скромности мог сказать, что мы не посрамили нашу южную провинцию. Гордые за самих себя, мы на прощание сфотографировались со всеми преподавателями и, попрощавшись, стали собираться в общагу.
Все наши смешные, прикольные, строгие, косые и толстые преподаватели теперь желали нам счастья и найти своё место в жизни. Они говорили это, одевались и исчезали за дверью. Уже навсегда. Нет, конечно, мы не настолько к ним привыкли, чтобы расставаться со слезами на глазах, но с каждым их уходом от нас отрывалась частичка Питера…
В общаге уже вовсю шла подготовка к прощальной вечеринке. Столы уже почти были накрыты, и, как говориться, дело оставалось только за малым.
Сидя уже в 215-ой, Рудик с ужасом наблюдал, как я под ту же ярко-красную рубашку надеваю ярко-жёлтый бадлон.
— Это чего же? — спросил он меня. — Это что же значит? Такое сочетание красок! В животном мире это означает «опасность». Такие контрастные, настораживающие цвета. Кого-то хочешь предостеречь?
— Тебя! Чтоб не лез с глупыми вопросами! Ишь — юный натуралист нашёлся. В программу «Ребятам о зверятах» писать не пробовал? Моя одежда, как хочу, так и одеваюсь.
И вот, наконец, настал долгожданный момент, когда Игорь обошёл все комнаты и велел всем заваливать.
Первое моё впечатление было, что уж голодным отсюда точно никто не уйдет. И трезвым. Конечно, стол не ломился от всяких там деликатесов, но жратвы было море. Выпивки было соответственно.
Вторым впечатлением было, что если сейчас же, сию же минуту мы не пропустим по 100 грамм — замёрзнем все без исключения. Комната была нежилая, огромная, а батареи, как обычно, только прикидывались тёплыми, хотя и это слово им явно льстило. По этой причине, совершенно не сговариваясь, наши как слоны ринулись занимать свободные места и потянули свои дребезжащие ручонки к ближайшим пузырькам. Особой популярностью пользовалась «беленькая».
Наш староста пытался довести до сознания каждого, что неплохо бы дождаться Гарму, а не встречать его уже окосевшими взглядами, как вдруг завалил и сам Гармашёв. Игорь плюнул на всех и, налив себе полную рюмку, выпил её содержимое до дна.
