Дин Кунц - Эшли Белл

Пока звучал голос Капитана, палата № 456 словно отделилась от здания, где была, как мыльный пузырь, когда его полностью надувают, отрывается от своего кружочка на палочке. Они стали совершенно независимым мирком, оторвались и полетели. Казалось, если сейчас распахнуть дверь, за ней вместо больничного коридора будет невообразимая пустота. Голос Капитана гипнотизировал, завораживал не меньше медицинского препарата, подсыпанного стариком в кока-колу маленькой Биби. Хотя то, что он рассказывал, выходило за рамки повседневности, никто из четверых не выразил ни тени сомнения. Все собравшиеся к этому времени уже знали другие случаи, когда воображение Биби делало ее жизнь лучше (Джаспер, которого она потом назвала Олафом) или хуже (сочинение о доме доктора Сейнт-Круа). В тот момент Нэнси срочно понадобился стул, и Мэрфи пододвинул ей один из стоящих в палате. Биби по-прежнему лежала, явно никак не воспринимая внешний мир. Ее сознание жило в другом мире, созданном живым воображением девушки. После упоминания инцидента в спальне внучки, который он помог ей забыть, Капитан рассказал, как девочка для того, чтобы доказать правдивость собственных слов, снова вызвала существо из книжки, на сей раз в кухне квартирки над гаражом. Увиденное произвело на обоих жуткое впечатление, хотя Биби держалась лучше: у нее уже был опыт по отсылке подобного рода существ обратно, туда, откуда они пришли.

«Биби! – звучал из могилы голос Капитана. – Учитывая, что восемь месяцев ты прожила с этой тайной, прежде чем все мне рассказать, учитывая, что воспоминания о случившемся все равно продолжали тебя мучить, а страх перед тем, что ты можешь еще раз невольно вызвать к жизни это существо силой своего воображения, судя по всему, меньше не становился, я до сих пор убежден: трюк с забыванием был тогда оптимальным решением. Совпадений не существует. Я появился в тот момент твоей жизни неслучайно. У меня были все необходимые знания для того, чтобы помочь и защитить тебя. Я верю, что поступил правильно».

Вскочив со стула так, словно рядом был ее отец, которому можно все высказать прямо в лицо, Нэнси воскликнула:

– Накачать наркотиками, загипнотизировать и промыть мозги – это правильно?

Затем женщина, кажется, поняв всю абсурдность своего поведения, смирилась. Колени ее вновь подогнулись, и она села обратно на стул.

Капитан продолжал:

«У тебя очень сильное, красочное, богатое воображение. Иногда мне кажется, что у тебя талант, по-настоящему большой талант. Я считаю, ты рождена, чтобы придумывать разные истории. Это замечательный дар. Иногда в художественной литературе, которую я читал, оказывалось больше правды жизни, чем в научной. Думаю, это потому, что художественная литература может позволить себе иметь дело со сверхъестественным, а научная – нет. В художественной литературе пишут о человеческом сердце, душе, непознанном и непознаваемом. Книги способны врачевать разбитые сердца и ущербные умы. Если ты станешь писателем, Биби, то будешь врачевательницей душ человеческих. Я начинаю опасаться, что, использовав трюк с забыванием, лишил тебя части твоего драгоценного таланта. Теперь ты не сможешь его контролировать и вследствие этого не станешь той, кем могла бы стать. Именно поэтому я начал выписывать цитаты известных писателей о великом значении воображения. Думаешь, пустое занятие? Господи! Надеюсь, что нет. За последнее время, как ты помнишь, мы часто обсуждали эту тему. Как мог, я старался, чтобы ты развивала свой дар. Надеюсь, то, что превратилось в пепел, когда мы воспользовались трюком с забыванием, не особенно повлияет на развитие твоего дара и ты станешь тем, кем тебе предназначено стать».

– Как мог, я старался, чтобы ты развивала свой дар. Надеюсь, то, что превратилось в пепел, когда мы воспользовались трюком с забыванием, не особенно повлияет на развитие твоего дара и ты станешь тем, кем тебе предназначено стать.

Биби выбралась из ниши для ног. Теперь она стояла, выпрямившись во весь рост, маленькая фигурка в огромной пещере белого кварца. Она смотрела на красный круг камня и две стилизованные молнии на нем.

Долгие годы ее мучил один и тот же кошмар. Во сне она видела две высокие горбатые с уродливыми руками и ногами фигуры, одетые в мантии с надвинутыми на головы капюшонами. Подволакивая при ходьбе ноги, они тащили завернутый в саван труп. Она стояла у окна своей спальни и смотрела на залитый светом чеширской луны мощенный кирпичом внутренний дворик за бунгало. Она смотрела на этих уродливых существ и боялась того, что они делают, боялась, что они вернут Капитана в квартиру над гаражом, туда, где он умер.

«Как странно устроен человеческий разум, – подумалось ей. – Как ему удается скрывать от самого себя, на какие страшные поступки он способен».

Во сне один из тех двоих чувствовал, что она на него смотрит, и поворачивал голову в надвинутом на нее капюшоне. После этого сразу же становилось светлее, а Биби из сна видела вместо человеческого лица личину Смерти. Увиденное настолько пугало ее, что, проснувшись, она не могла вспомнить, что же это было. Но теперь Биби наконец вспомнила. Под капюшоном не скрывался человеческий череп или гниющая плоть, кишащая червями и жуками. Там виднелось ее личико, бледное и полное суровой решимости. Это не Смерть в мантии с капюшоном тащила Капитана из могилы, а его любимая десятилетняя внучка желала воскресить деда из мертвых. Во сне она интуитивно отдавала отчет о страшной мощи, сокрытой в ней. Просыпаясь, всякий раз превращала свое знание в пепел.

Вопреки всем его сомнениям, Капитан оказался прав, научив ее трюку с забыванием. Невзирая на свой ужасный опыт, связанный с пряничным человечком, Биби не устояла бы перед искушением вернуть Капитана в мир живых. Теперь она понимала, что в течение недель, последовавших за смертью деда, она, приходя в опустевшую квартирку над гаражом, несколько раз невольно возвращала Капитана из могилы, однако при виде ожившего трупа неизменно отсылала его обратно, а потом забывала об увиденном. Шаги в других комнатах. Свежая кровь, капающая с ручки двери, ведущей в спальню. Зловещее привидение на чердаке, которое вышло из тени на свет. Все это были краткие, не доведенные до конца возвращения деда. Если бы ей удалось осуществить желание, ужас содеянного убил бы ее.

Когда золотистый ретривер Олаф умер спустя шесть лет после смерти деда, трюк старика начал давать слабину. Капитан ошибался, утверждая, что травматические переживания можно навсегда вычеркнуть из памяти. На самом деле они покоятся в ее глубочайших дырах и ждут, когда, попав в стрессовую ситуацию, человек сам поможет выбраться им на поверхность. Биби хотела видеть, как кремируют пса, для того, чтобы быть уверенной, что его тело точно превратится в прах. Если она сохранила волосы Капитана, то шерсть Олафа на память не срезала. Сознательно или бессознательно она боялась, что может вернуть его, вообразив себе это. Биби прекрасно понимала, что получит лишь страшное и чуждое нечто, отдаленно похожее на того пса, которого любила. Хотя Олаф после кремации превратился в урну с прахом, ей все равно хотелось воскресить его. Три дня она провела в своей спальне одна, страдая от потери друга. Это опять должно было привести к воскрешению мертвеца, поэтому Биби пришлось в отчаянии воспользоваться трюком с забыванием.

Когда Пэкс выключил диктофон и забрал его с кровати, Биби открыла глаза.

Он произнес ее имя, но девушка смотрела не на него.

Взгляд ее блуждал из стороны в сторону, ни на ком не останавливаясь. Затем она, так ничего и не ответив, вновь сомкнула веки.

Когда Биби отвернулась от красного круга с черными молниями, на мгновение большой белый зал и маленькая белая палата стали одним целым. В десяти футах от нее находилась больничная кровать, обставленная всевозможными мониторами и капельницей. Нэнси, Мэрфи, Пого и красавец Пэкстон обступили койку и смотрели на лежащую в ней Биби.

Она сразу же поняла, что означает это видение. Вернее, никакого видения в паранормальном смысле слова здесь не было. Так на самом деле обстоят дела в реальном мире. Просто голос Капитана из могилы помог ей это понять. Биби не удивило то, что она может одновременно существовать в двух мирах, пребывая в двух различных физических состояниях. В глубинах своего сердца и разума она уже давно об этом догадывалась, но ей понадобился второй мир-текст, чтобы спасти себя в первом. Ей надо было высвободиться из тисков трюка с забыванием, чтобы вновь открыть в себе чудесную силу своего воображения и вылечить саму себя.

Собственную боль она всегда лечила, читая, сочиняя и записывая свои произведения. Более эффективной терапии Биби не знала.

Больничное видение растаяло, оставшись в другом мире, в другой жизни.