Айи Арма - Избранные произведения писателей Тропической Африки
Дьенг выбрал крепкий орех, разделил его, подал на ладони лавочнику, потом покупателю. В воздухе разливался запах мяты.
— Надеюсь, ты пришел расплатиться? — начал Мбарка, как только покупатель вышел. — Ты же знаешь, я не привык бегать за своими должниками.
Дьенг стал извиняться, клясться аллахом, что скоро расплатится. Но сейчас к нему сестра приехала. В конце концов он показал лавочнику серьги. Тот бросил на них пренебрежительный взгляд и вернул Дьенгу.
— Мбарка! Мбарка! — позвали снаружи.
— Иду, — ответил лавочник.
— Я прошу за них только пять тысяч франков. В понедельник я обязательно получу по переводу и сразу же приду к тебе. Помоги мне, ради бога.
— О аллах! Ты что, думаешь, я по пяти тысяч франков в день выручаю?
И Мбарка с решительным видом раскрыл книгу в засаленной обложке, всю исписанную по-арабски. Палец его быстро скользил по странице.
— Вот! Знаешь, сколько ты мне должен?
Монотонной скороговоркой он перечислил все, что Дьенг забрал в кредит.
— Двадцать тысяч семьсот пятьдесят три франка, — подытожил он. — И это за семь месяцев.
— Эй, Мбарка! — снова позвали снаружи.
— Иду, — ответил лавочник, пристально глядя на Дьенга.
При свете, падавшем с потолка, лоб у Мбарки блестел, глазницы казались огромными впадинами, нижняя челюсть выдавалась вперед — лицо его походило на звериную морду.
— Видит бог, не могу тебе ничем помочь. Ступай к кому-нибудь другому. Да поскорее расплатись со мной, а то я закрою твой счет.
— Послушай! — умолял Дьенг.
Но Мбарка уже направился к своим гостям, оставив его одного в лавке.
Гости расположились вокруг жаровни; один из лавочников священнодействовал: высоко подняв чайник, он разливал настоявшийся чай; ароматная струя с глухим плеском падала в стаканы.
Дьенг остановился у порога и смотрел, как они отхлебывают маленькими глотками горячий чай. В просвете двери четко выделялся его силуэт.
А вот порошок от блох, от клопов, от вшей, тараканов!Кто купит — будет спать спокойно!Кому порошок?.. Недорого возьму!А то уйду домой и больше уж не выйду!И смотрите меня не будите —У меня молодая жена… Берите сейчас!Кому порошок?!. Хорош порошок!
Разносчик остановился на минутку перед лавкой.
— Эй, приятель, что тебе нужно? — обратился к Дьенгу один из лавочников. Он возлежал, опершись на локоть, а другой рукой поддерживал согнутую ногу. Мбарка объяснил ему на своем диалекте, в чем дело.
— А ну, покажи.
Дьенг нагнулся к нему.
— Золотые?
— Из чистого золота, с пробой. Отдаю в заклад за пять тысяч франков. Сам заплатил одиннадцать тысяч.
— Посмотрим.
Он поднялся, ушел в лавку, вернулся и, сев на место, о чем-то пошептался с Мбаркой, потом сказал Дьенгу:
— Ну вот, вообще-то у меня денег нет, но у тебя, видно, крайняя нужда… Беру твои серьги в залог на три дня…
— Хорошо.
— Погоди. Дам тебе за них две тысячи франков. А ты мне вернешь на пятьсот франков больше.
— Две тысячи! — горестно воскликнул Дьенг, присаживаясь на корточки рядом с пройдохой. — Мне нужно не меньше пяти, дай уж хоть три. Вот Мбарка знает, я должен получить деньги по переводу из Парижа.
— Не хочешь, как хочешь, забирай свои серьги! Мне выгоднее пустить эти деньги в оборот.
Лавочники равнодушно отвернулись от него и возобновили прерванную беседу, передавая друг другу стаканы с чаем. Тщетно Дьенг взывал к их совести, напоминал о долге каждого мусульманина и доброго соседа помогать ближнему. Все было напрасно. В конце концов он согласился оставить серьги в заклад за две тысячи.
— Так вот, приятель!.. Даю тебе три дня: понедельник, вторник, среду. Если через три дня не выкупишь серьги, простись с ними: я их продам.
— Ладно.
— Подумай хорошенько.
— Да говорят тебе, я должен получить по переводу.
Лавочник повернулся к Мбарке. Они опять заговорили на своем диалекте. Дьенг ничего не понимал. Мбарка взял серьги, унес их в лавку, а вернувшись, подал ему четыре бумажки по пятьсот франков. В это время у дверей появился Горги Маиса; поздоровавшись со всеми, он дождался Дьенга и направился вместе с ним.
— Я к тебе уже который раз захожу, а Мети и Арам все отвечают: «Нет дома, нет дома». Видел сейчас твою сестру. Похудела, бедняжка.
— Я все эти дни в бегах.
— Но теперь-то все в порядке?
Дьенг не ответил; он прикидывал в уме: пятьсот франков старухе Ногой, остальное — сестре. Он хотел было ничего не давать Ногой, но чувствовал, что не может не дать. «Наверно, у нее есть какой-нибудь талисман, вот я и не могу отказать ей», — пробормотал он.
— Слушай, ты не дашь мне взаймы две тысячи франков? — взмолился Горги Маиса. — Я верну в конце будущей недели. Мне к тому времени отдадут долг.
— Что? Нет, не могу, — проворчал Дьенг, очнувшись от терзавших его мыслей.
— А все-таки? Может, хоть тысячу? Я и от тысячи не откажусь.
— Да не могу я, Маиса, поверь.
— Нужно помогать ближнему, Ибраима. Нельзя все себе да себе. Сам подумай, сегодня мне плохо, завтра — тебе. Кто тогда поможет? Человек человеку должен помогать.
— Да нет, Маиса, деньги, которые ты видел, мне дали под залог. И взял я их для сестры. А на что будем жить завтра, и сам не знаю.
— Как же ты пообещал денег старухе Ногой?
— А?
— Я заходил к ней. Она сказала, что ждет тебя с деньгами.
— Аллах свидетель, я еще ничего не получил по переводу. Да и деньги-то посланы не мне.
— Знаю, — ответил Горги Маиса, удерживая его за руку. — Ибраима, мы с тобой знакомы много лет. Вспомни о прежних днях! Тогда мы друг от друга ничего не скрывали. Как только мне вернут деньги, я отдам тебе долг сполна, до единого грошика, даже прибавлю. Помоги, ты ведь знаешь, мне не на баловство, мне семью кормить надо…
— Да не мои это деньги, Маиса. Как вы не поймете! Ведь перевод, на который вы все рассчитываете, не мне предназначен.
— Знаю. Но прежде, чем твой племянник вернется из Европы, я наверняка отдам долг.
— Нет у меня денег, — сухо ответил Дьенг, входя в дом старухи Ногой. «Вот что значит говорить людям правду в наше время», — подумал он.
На другой день обе супруги Ибраимы Дьенга, желая показать себя радушными хозяйками, не захотели отпустить домой мать Абду с пустыми руками. Каждая достала из своего сундучка и подарила ей красивый наряд. Брат, провожая сестру до автобусной станции, обещал приехать к ней не позже чем через неделю. А пока они шли, она всю дорогу пилила его:
— Ты, видно, так и не сумеешь выбиться в люди, достигнуть почета и уважения. Так и будешь всю жизнь прозябать в нищете. Это тебе больше нравится.
В понедельник утром, выйдя из мэрии с метрикой в кармане, Дьенг решил зайти к фотографу Амбруазу; дважды подходил он к гаражу, и оба раза дверь оказалась запертой на замок. Спросить было не у кого. Может, фотограф заболел?
И только к вечеру, подходя в третий раз, он издали увидел, что дверь гаража широко распахнута. Словно тяжелый камень свалился с его души. Подручный фотографа сказал ему, что хозяина нет и когда придет — неизвестно. Ну еще бы, конечно, он узнал клиента! Ведь с него-то и начались все их несчастья! Вот уже два дня аппарат не работает.
— Тогда верните мне деньги.
— Дождись хозяина, папаша. Я знаю лишь одно: карточки испорчены.
Подручный сел на край стола и, поставив ноги на стул, углубился в номер «Ви паризьен» с фотографиями обнаженных красоток. Чем дольше Дьенг ждал, тем больше раздражался и терял терпение.
— Если машина неисправна, честные люди возвращают деньги. Разве я торговался о цене? Нет! Раз твой хозяин не может мне дать фотокарточек, пусть вернет деньги.
— Я тут, папаша, ни при чем. Жди и не скули. Мы-то ведь из-за тебя потеряли клиентов, — сказал подручный, не отрывая глаз от журнала.
— Как ты со мной разговариваешь! Да у меня младший сын старше тебя.
Подручный, не обращая на него внимания, закурил сигарету.
— Мне ведь назначили зайти еще в пятницу… Эх ты, курильщик! Правду говорят про нынешнюю молодежь: едва родился, а уже курит.
— Не на твои деньги, папаша.
И подручный выпустил дым в его сторону. Дьенг не переносил запаха табака. Он втянул дым, задохнулся и закашлялся, схватившись за грудь. Феска его упала. Вне себя от ярости, он едва не набросился на парня.
— Спокойно, папаша! Я ведь могу и ударить, — пригрозил подручный. — Осторожней, — сказал он и, потянув к себе стол, опрокинул его. — Видишь, что наделал, старый дурак?..
— Ах, это я?.. Ну погоди же, я тебе покажу.
Но парень с быстротой молнии три раза ткнул его кулаком в нос. Хлынула кровь, заливая одежду Дьенга. У дверей уже толпились зеваки, сбежавшиеся на шум. Кто-то схватил подручного за руки.
