Когда налетел норд-ост - Анатолий Иванович Мошковский
Виктор встал, натянул плащ и, пошатываясь от сильной качки, пошел по тускло освещенному коридору, принял в лицо пригоршню соленых брызг, утерся, дошел — нет, не дошел, — добежал по страшно кренящейся палубе до трапа! — вцепился в поручни и полез на мостик.
Шагнул в рубку.
Лица у капитана и старпома были разгорячены спором, который оборвался с приходом Виктора. Лаврухин нес вахту.
— Ну и пусть другие дрейфуют носом на волну, — прервал молчание Сапегин. — Зачем брать с них пример?
Старпом с досадой посмотрел на Виктора: видно, не хотел при нем продолжать спор.
— Ну как вы? — внезапно спросил он. — Напрасно пришли сюда в шторм — волной могло смыть с палубы. Переждали бы…
«А я правильно подумал тогда о старпоме», — мелькнуло у Виктора.
— Нечего ему отлеживаться в каюте, — вступился за него Сапегин, — пусть ветром подышит, на волны посмотрит, на героев наших полюбуется. — Слово «героев» он произнес иронически, будто назло старпому. — Когда он еще такое увидит?
— Нечем здесь любоваться! При такой волне нельзя работать. Нужно думать о людях, об их здоровье и безопасности… Верно? — Старпом, явно ища поддержки, уставился на Виктора.
— Я… я не моряк, мне трудно судить.
Виктор не знал, кто из них прав, решил сохранить нейтралитет. Через окна рубки он видел матросов у рыбного ящика. Они продолжали шкерку. Жутко было смотреть, как под их сапогами гуляла пена, как круто крепилась то в одну, то в другую сторону палуба.
— Глупо рисковать! — Котляков нервно заходил по рубке. — Я снимаю с себя всю ответственность…
— Твое дело, — сказал Сапегин. — Мы будем продолжать лов. Во-первых, командир отряда кораблей не запретил продолжать лов, и, во-вторых, мы не нарушаем инструкции министерства…
— Поступай как знаешь, тебе отвечать. — Котляков хлопнул дверью и вышел из рубки.
— И у нас, как видите, не обходится без споров, — сказал Сапегин. — Знали бы вы, каково рыбаку, когда сутками он вытаскивает пустой трал. Хоть вешайся на рее. Но если рыба ловится, ловить можно и нужно, но, конечно, с большой осторожностью: на вахту мы выпускаем только опытных рыбаков. Мы попали на мощный косяк, как бы не потерять его. Да и не одни мы ловим, — как бы оправдываясь, заметил Сапегин, — вон смотрите, три наших судна работают. А кто не решается — это их личное дело.
— Я тоже так считаю, — сказал Виктор, — и поступил бы, как вы, если бы был капитаном.
Время от времени то Сапегин, то Лаврухин громко предупреждали в микрофон трансляции:
— Эй, на палубе! Внимание, закрепиться — с левого борта идет волна!
— Скажите, — обратился Виктор к Сапегину, — зачем вы взяли на судно Колю?
— Но ведь кому-то надо было взять его. Парень имел две судимости, и все по дурости, по пьянке. Был досрочно выпущен за примерное поведение и трудолюбие, приехал в Мурманск, но никто не брал его на работу. Я случайно узнал об этом, поговорил с ним, понял, как хочется ему порвать с прошлым, и рискнул… — Сапегин подошел к окну, внимательно окинул взглядом палубу, море.
«Рискнул… — подумал Виктор. — Что же он сейчас думает обо всем этом? После того, что случилось?»
— Рискнул, — повторил Сапегин и посмотрел на Виктора. — Я предвидел, что рейс у него будет трудным — он ведь совсем мальчишка, к делу не приучен. Хоть и сидел вроде бы немного, но и за полгода мог испортиться. Народ у нас на судне разный, встречаются и откровенные лентяи, и пьяницы, и просто нехорошие люди. И они будут рядом с ним. Приглядывал я в рейсе за Колей, заходил будто ненароком в кубрик, вида не показывал, что присматриваюсь к нему. Понимал я, решает он для себя, какой путь избрать, куда податься — в моряки или еще куда. Сами знаете, не так-то просто переломить себя, решиться на иную жизнь… А почему вы, собственно, о нем спросили?
— Потому что ни разу не был в такой ситуации, рядом с бывшим уголовником, — ответил Виктор. — Я знаю, что многие на судне побаивались его…
— К сожалению, не только побаивались, кое-кто в экипаже вроде бы остался недоволен, что Коля решил стать честным человеком.
«Кого капитан имеет в виду? Он рискнул, а что получилось? Ведь бритва же, бритва Перчихина с плавающими ножами…» — подумал Виктор.
— Очень хорошо, что вы поверили, рискнули, но это может плохо кончиться и для него и для вас. Нельзя же все время думать о других, нужно и себя пожалеть.
— Старпом говорит обо мне противоположное, — с невеселой усмешкой проговорил капитан, — да и вы немножко ошибаетесь, не такой уж я добренький, как вы думаете. Хотите знать правду? Так вот, о себе я думаю больше, чем вы считаете. Надо ведь жить так, чтоб и себя хоть немножко уважать… Надо? Вы как считаете?
— Надо! А то как же? — воскликнул Виктор, застыдился своей восторженности, но уже не смог остановиться: — Дай бог, чтоб все так думали о себе!
— А теперь прошу вас, не мешайте: или уходите, или больше ни слова — начинаем подъем трала…
Капитан резко перевел ручку машинного телеграфа, подошел к микрофону, чтобы передать на палубу команду.
Виктор посмотрел на чаек, косо падавших к рыбоделам, — совсем обнаглели! — на шкерщиков, Северьяна Трифоновича, стоявшего у фальшборта, и в нем стало что-то расти, копиться, крепнуть, и ему так захотелось доказать капитану и всем на судне, что он не какая-то там чернильная душа, а способен и на другое…
Нарушая просьбу Сапегина, Виктор круто повернулся к нему.
— Простите… Только на два слова… Скажите, можно мне на палубу? Я хочу быть чем-нибудь полезным вам, ну… Ну хотя бы рыбу подавать?
На мгновение Виктор испугался за себя.
— Зачем вам это? Забава? Экзотика? Или думаете, что большое удовольствие?
— Я ничего не думаю… Я хочу. Хочу попробовать…
— Ваше дело… — Сапегин пожал плечами. — Но я не советую. А уж коли так хочется — переоденьтесь. Попросите у-боцмана сапоги, спецовку и обязательно привяжитесь к стояку у рыбодела, а не то смоет. Морю ведь нет дела, кто вы и что вы, для него все равны…
Виктор бросился к двери.
Когда спускался по трапу вниз, опять замутило, но теперь это не имело значения. Теперь — хоть кровь из носу! — он должен доказать всем, кто хоть чуточку сомневался в нем, что он кое на что способен.
Оглушенный ветром, поливаемый со всех сторон брызгами, в огромной зюйдвестке с наушниками, в ярко-желтом
