Деревенская повесть - Константин Иванович Коничев
— Смотри, племяш, надеюсь. Большой капитал у меня в дело вложен. А как же с Грязовчиной быть?..
— Помолчим, дяденька…
— Нет, не помолчим. Борисова нам стесняться нечего. Можем и его в компаньоны взять.
— Пожалуйста, только не с большим капиталом. Фирма должна носить твою марку — Маслодельная артель «Коллектив» Прянишникова и К°. Вот в эту компанию и надо взять людей близких, надёжных, нескандальных. И не так много, человека три-четыре. А делом ворочать тебе, Михей Афиногеныч, тебе!..
— Да растолкуйте, чорт вас побери, чего затевается? — нетерпеливо спросил Борисов.
— Картина, в сущности говоря, простая, Василь Васильевич, — глядя Борисову в глаза, заговорил Румянцев внушительно и деловито. — Вы человек с понятием. Ставка на свержение советской власти вооружённым путём бита. Кронштадт давно уже сдался. Тамбовское восстание давно утихомирено. Наконец, даже из Владивостока красные японцев выгнали. Порохом пока не пахнет. Но есть — но. Большевики, не сегодня вам известно, ввели новую экономическую политику. Мы с вами это считаем уступочкой частному капиталу. Да. А как Ленин на это смотрит? Читайте газеты. Внимательно читайте!.. Частный капитал не успел как следует развернуться, а уже Ленин на пленуме Моссовета в ноябре прошлого года заявил: «Из России нэповской будет Россия социалистическая». Как вам это нравится?.. И что это значит? А это значит, если Троцкий и Бухарин будут положены на обе лопатки, тогда считай пропало: частной торговле не быть! Дело будет пахнуть полной ликвидацией класса, пользующегося наёмным трудом и имеющего нетрудовой доход… Отсюда делайте вывод: успевайте богатеть, пока есть возможность…
От такого разговора Прянишников и Борисов сразу протрезвели, а Енька и Колька Рубец — как сидели, так и застыли с разинутыми ртами. Разговор губернского работника приковал их внимание.
— А как за границей? За границей на это как смотрят? — с возмущением, не стараясь быть сдержанным, спрашивал Прянишников. — Есть же там сила? Или совсем плюнули на Россию, пусть дескать сами как хотят?!
На это Румянцев ответил пониженным голосом:
— Конечно, за границей есть Керзоны и Черчилли, но они должны думать не только о нас, но и о своей безопасности. Есть там и наши люди — белые эмигранты. Как слышно, они ссорятся между собой. Князья Кирилл и Николай Николаевич никак не могут поделить царскую корону. Генералы Миллер и Кутепов тянут своё, Керенский — своё; наш вологодский деляга Маслов из эсеровских остатков выкраивает за границей какую-то новую «Трудовую крестьянскую партию», а батько Махно подвизается в Париже в цирке с группой казаков-наездников. Одним словом — лебедь, рак да щука. И не в них дело и не на то надежда…
— На что же? — двигаясь вместе со стулом, нетерпеливо, почти шопотом спросил Борисов.
— А вот, послушай его, послушай, — восторгаясь Румянцевым, говорил Прянишников. — У племяша моего не кочан на плечах — голова!..
— Не смогли дубьём, надо бить рублём!.. Вот так. Конечно, всё делается с умом и толком, а чуть что — прикуси язык и молчи. Раньше говорили: «Язык до Киева доведёт», а ныне болтливый язык может до Соловков довести. Я вам всё это говорю, а чтоб мой разговор дальше здешних стен не шёл! Запомните это!..
— Могила! — сказал хозяин, и снова от его кулака заплясали на столе рюмки. — Еня, Колька, шли бы вы лучше к бабам да поразвлекали их, а то много будете знать, скоро в старики запишетесь. Продолжай, племянничек, продолжай!..
Оставшись втроём, они раскупорили бутылку коньяку. И снова веселей зашевелились языки.
— По поводу артели «Коллектив» у меня, друзья, такие планы, — таинственно и вместе с тем откровенно заговорил Румянцев. — В Грязовчине, на развилке двух железных дорог на Москву и Вятку, есть возможность открыть десяток пропускных пунктов для собирания молочных сливок и построить там один хороший, механизированный маслозавод. Прикиньте в уме сами: примерно в деревнях от Вохтоги до Стеблева полторы тысячи дворов, минимум — две с половиной тысячи коров; от каждой в году минимум два пуда масла, вот вам и пять тысяч пудов! Причём это на первых порах. Дальше можно развернуться пошире. А что даст заготовка кожевенного сырья, льняного волокна? Ничем не надо пренебрегать.
— Правильно! — не вытерпел Прянишников, — правильно!..
— А оборудование завода, пропускных пунктов, машины, строительный материал?.. — размышляя практически, усомнился Борисов.
В ответ на этот пустячный вопрос Румянцев криво усмехнулся и продолжал развивать план своих действий:
— У нас же будет не что-нибудь, а артель «Коллектив». Мы можем представить список с потолка, хоть на тысячу членов получить под эту сурдинку десять сепараторов в кредит и рассрочку на два года. Лес нужен на постройку завода? Пожалуйста — нынешней весной по реке Леже могу вам обеспечить плот хоть на пять тысяч брёвен. Чего ещё?.. В довершение ко всему этому я, ваш покорный слуга, буду и контролёром по линии налоговых инстанций. Ясно?!
— Как божий день! — у Борисова от радужных надежд заискрились глаза, — прошу не отказать в коммерции.
— Беру пайщиком, но ваш вклад в это дело пусть не превышает десяти процентов к моему капиталу, — сказал Прянишников.
— Жадюга! — полушутя, полусерьёзно ответил Борисов.
— Десять процентов — пай племянника моего, Румянцева Николая Васильевича, остальные восемьдесят процентов — для обеспечения за мной руководящей роли — будут вложены из моего капитала, и больше никого в пайщики!
Договорились и раскупорили ещё бутылку. Чокнулись за преуспеяние. Выпили, закусили. Батистовым вышитым платком Прянишников вытер пухлый рот. Вспомнив, повторил слова племянника: «Не смогли дубьём, надо бить рублём!»… Посмотрим, чья возьмёт. Большевики к торговле не привычны, готовенькое им конфисковать куда легче…
Борисов снова взял газету. И вдруг наткнулся на заметку:
— «В Лежской волости зарублен селькор Неелов…». Очередь за усть-кубинским селькором Чеботарёвым.
— Так и напечатано? — обрадованно встрепенулся Прянишников.
— Нет, насчёт Чеботарёва я от себя добавил.
— Одного зарубили, появится на смену ему сотня. Не рубить, а купить надо! Понимаете, купить!.. — рассудительно вставил Румянцев.
— Совершенно верно, как всегда, вы правы, Николай Васильевич, деятель вы, мыслитель!.. Я такого же мнения. Не будь этот самый избач Чеботарёв из батраков, не будь он гол, как осиновый кол, имей бы он неражую избёнку да жену-бабёнку, ему бы некогда было активничать. День и ночь стремился бы он загрести копейку, а она не всем легко даётся. А ну, господа, будем веселиться. Колька, баян!.. Еня, заводи «Ухаря купца!..».
Далеко за полночь шумел разноголосо дом Прянишникова. И лампы-«молнии», не щадя керосина, ярко горели во всех комнатах, бросая из окон отсветы на голубой весенний снег.
XVI
Много работы у Чеботарёва было в эту зиму. Поручение за поручением приходилось выполнять по партийной и комсомольской линиям. В начале
