Рабочие люди - Юрий Фомич Помозов
— Ты… ты самая красивая девушка на свете.
А Ольге сделалось тоскливо от этого нечаянного признания.
О, как бы она сейчас обняла Сергея, окажись тот на месте Леши, как бы выплакалась на его мужественной груди за всю долгую разлуку! Ведь, в сущности, жизнь мало подарила им дней безоблачного счастья; она, пожалуй, только обещала это счастье в будущем, а будущее-то оказалось войной…
VIII
С каждым днем все пустыннее становилось на городской окраине: мужчин угоняли на рытье окопов, а женщин и ребятишек — в лагеря, под Калач. Отныне любой оставшийся в занятых городских районах житель был на виду и мог находиться под пристальным наблюдением полицейских и жандармов. Ольга поневоле чувствовала себя скованной в своих действиях. Почти на каждом перекрестке ее задерживал патруль. О прежних вольных шатаниях по улицам якобы с целью розыска родных теперь не могло быть и речи. Пришлось всю разведывательную работу сосредоточить непосредственно в комендатуре: на этом настоял Леша.
И Ольга приспосабливалась к новым условиям подполья, ловчилась. Во время уборки кабинетов она извлекала из мусорных корзинок исписанные листы и засовывала их под одежду. Но особое служебное рвение она проявляла в комнатах полицейского отделения. Здесь вперемежку звучала русская и украинская речь. Стоило лишь подольше задержаться с уборкой — и можно было узнать из разговоров бывших петлюровцев немало любопытных подробностей. В минуты отдыха, за игрой в шашки, они весьма живо обсуждали вхождение в город каждой свежей немецкой дивизии. Целым событием для них явился приход в Сталинград румынской части. Они с удивлением и восхищением комментировали строительство аэродрома на районном стадионе…
Леша оставался доволен добытыми сведениями. Впрочем, радость его тут же сменялась тревогой. Прежде чем сесть за рацию, он высылал Ольгу наверх — наблюдать за окрестностями. Он же при малейшем шуме — будь то отдаленный винтовочный выстрел или собачий лай — судорожно хватался за гранату, которая теперь всегда лежала на столе, рядом с рацией. Похоже было, что Лешу томит недоброе предчувствие и что внутренне он уже приготовился к самому худшему.
Однажды он сказал:
— Старик советует менять жилище. Новое место я нашел, и сегодня вечером переберусь туда. А ты… ты около полуночи должна встретиться со Стариком. Дожидайся его здесь.
Вечером, при сгустившихся сумерках, он действительно стал собираться. На прощанье сказал с грустью:
— Не знаю, увидимся ли когда-нибудь…
— Обязательно увидимся! — Ольга улыбнулась и шаловливо взбила его медный чуб…
После ухода Леши она прилегла на кровать, долго ворочалась под байковым одеялом, а согреться не могла. Сырой затхлый воздух подземелья пощипывал ноздри, леденил все тело. И все же не от холода вздрагивала она — от беспокойного ожидания Старика.
IX
Судя по тому, как быстро и бесшумно отодвинули, а затем снова поставили на место бетонную глыбу, Ольга поняла, что Старик не раз бывал в подвале.
Она кинулась навстречу, еще не разглядев как следует его лица в полумраке, но всем существом угадывая близость родного, преданного человека, и тут же задохнулась в крепких объятьях Старика, вновь ставшего Сергеем Моториным.
Оба они долго молчали, опаляя друг друга дыханием, слушая биение своих сердец, которое сейчас было значительнее всяких слов. Но эта невыносимая близость после долгой разлуки, после неизвестности о судьбе каждого порождала такую счастливую и вместе необоримую слабость, что им пришлось сесть на стулья. И лишь тогда они впервые вгляделись друг в друга и уже не отводили стосковавшихся глаз, доверчивых и любящих, ибо если разум еще мог сомневаться в реальности необычной встречи и вопрошать: уж не сон ли это? — то глаза едва ли могли обмануть.
— Ну, как ты, что? — спрашивала Ольга скорее по некоей обязательной привычке всех надолго разлученных людей, чем по насущной необходимости, потому что сейчас для нее было важным не прошлое Сергея, а важна была близость к нему, ощущение его, как живого человека, которого можно погладить по руке и обласкать взглядом.
Однако сам Сергей, видимо, счел, что он не вправе злоупотреблять доверием любимой девушки, пока не расскажет все о себе.
— В телеграмме, посланной из Москвы, — напомнил он, — я сообщал тебе о непредвиденной задержке на неопределенное время. А дело заключалось в следующем: на встрече с ответственным военным лицом мне было предложено поступить в разведшколу. Военный проявил удивительную осведомленность о моем воспитании в семье сарептских немцев, о неплохом знании немецкого языка и также о мельчайших подробностях моего годичного пребывания в Германии. Его особенно подкупила моя внешность. «Знаете, вы с виду стопроцентный ариец, — сказал он и, как ни был суров, улыбнулся. — Вам все карты в руки в игре с нашим возможным противником». Ну, а вскоре грянула война, и судьба моя была определена.
— То есть ты стал работать в тылу у фашистов? — с наивной прямотой спросила Ольга.
— Да, я стал выполнять ответственные задания командования.
— Но каким образом ты очутился в Сталинграде?
— В районе действия партизан, под Ростовом, был подбит «Юнкерс-52». Спастись удалось лишь одному офицеру. Из допроса и его документов выяснилось: он, Пауль Шенфельд, по приказу, полученному непосредственно из ставки фюрера, включается, как специалист-металлург, в так называемую «команду по учету заводского оборудования» и должен такого-то числа прибыть в Сталинград. И вот вместо Шенфельда, но под его фамилией прибываю сюда я, чтобы заняться подсчетом полуфабрикатов, сырья и особенно цветных металлов. Но поскольку сталинградские заводы не захвачены, я бездельничаю и тем временем завожу знакомства с разными высшими чинами, в том числе и с новоявленным комендантом города.
Сергей улыбнулся, уверенный, должно быть, что и ему, удачливому, улыбнутся в ответ. Однако Ольге вдруг стало не по себе; она зажмурилась, чтобы как раз не видеть беззаботно-улыбчивое лицо Моторина-Шенфельда и произнесла с протяжным вздохом:
— Ты говоришь с такой легкостью, а между тем ты постоянно рискуешь.
— Я же знал, на что шел, — невозмутимо отозвался Сергей. — Но разве ж не рискуешь и ты?
— Ты за меня не бойся, Сереженька! Попадусь, так постараюсь все вытерпеть, но никого не выдам, как и Саша.
— Именно поэтому, чтобы не попасться, ты и должна сегодня ночью уйти. Будешь пробираться по оврагу Долгому к своим.
— Да почему, почему?.. Как же это — вдруг взять и оставить тебя и Лешу!
Теперь, когда речь шла уже не о нем, а об Ольге, лицо Моторина,
