Семен Пахарев - Николай Иванович Кочин
Со всех сторон посыпались вопросы:
— А методы? Что скажете про методы, которые у вас не в почете, но которые прославили школу имени Ленина?
— Методы! Методы! — послышалось со всех сторон.
— В теории этот «метод проектов», конечно, активно творческий. Направлен он на воспитание в детях инициативы, пытливости и творческой предприимчивости, исследовательского духа. Ученик направлен на разрешение собственной проблемы, на достижение собственной, самим перед собой поставленной цели. Но… все дело в этом «но». Все хорошо в определенном месте и в определенное время. Это трюизм. Ни наше место, ни наше время к нам переносить этот метод не позволяют. Почему? Умный учитель и так знает, а глупого все равно не убедишь.
— Нет, не уходи от вопроса, не увиливай, — сказал Арион.
— Просим, просим! Объясните. Про эти методы все уши прожужжали, а что к чему, никто не знает.
— Автомобиль прекрасная вещь?
— Безусловно, — ответили ему.
— Но если вы не умеете им управлять, у вас нет гаража, бензина, ключа и соответствующей дороги, нужен ли он вам?
— Пока нет.
— В этом все и дело: пока нет. Вот и «метод проектов» то же самое. Он предполагает оснащенность школ машинами, аппаратурой, инструментами, которых у нас нет. Да и психологии той…
Молчание воцарилось в зале.
— Дальтон-план тоже неплохое дело. Этот метод принято у нас называть лабораторно-кабинетным. Вместо классов производится свободная, не ограниченная строго во времени работа свободных детских группировок в кабинетах, тщательно оборудованных для всех видов занятий. Превосходно?
— Чего желать лучшего, — поддакнули ему.
— Но можно ли заниматься в помещении, названном кабинетом или лабораторией, в котором никаких инструментов, приборов и пособий нет?
Все молчали и переглядывались.
— У нас в школах нет учебников, даже линеек, карандашей, резинок, а иногда и тетрадей, не говоря уже об аппаратах, физических приборах, электрических машинах, которыми заполнены до отказа школы Америки…
Чуть-чуть зашептались и покачали головами.
— Но и в Америке Дальтон-план, который приобрел у нас неистовых ревнителей и красноречивых адептов — в теории, конечно: практики-учителя на местах «осуществляют» его так, как мы сегодня видели: приборы и машины заменены бумажными картограммами сомнительной достоверности, — и в Америке даже, заметьте, этот Дальтон-план осуществляется только в одном городе Дальтоне, под руководством одной учительницы Паркхерст. В одном городе и при одном руководителе, а не во всей стране сразу, как хотят ретивые теоретики и нетерпеливые администраторы от педагогики у нас.
Все точно застыли. И даже Арион стоял столбом, уставя глаза в пол. Мастакова бледнела, желтела, зеленела в лице.
— Кое-где, и даже у нас в городе, под маской «передовых исканий» насаждается этот метод. Но за неимением настоящих лабораторий, при ослабленной дисциплине, неупорядоченности учета работы он дает большую свободу школьникам, обрекает их на трату времени по пустякам. В таких школах один ученик сдает за всю бригаду, ученики не посещают классов — я-то этого не позволяю, зато и прослыл отстающим, консерватором, зажимщиком и еще как-то. При такой форме работы роль учителя сводится к роли консультанта. — Пахарев поглядел в сторону Петеркина, взгляды их скрестились. — Классно-урочная система, — продолжал он, — уничтожается, дисциплина… вовсе исчезает. Воцаряется хаос. Это называется Дальтон-план или «метод проектов»… Но тогда и приходит на выручку показуха. — Он обвел вокруг себя руками. — Я заметил, что в школе Мастаковой загрузили учеников подготовкой вот к этой выставке, превратив средства в цель. А в других школах и этого нет, а просто новый метод, в сущности, легализует хулиганство и надругательство под священными понятиями «учеба», «просвещение», «знание».
Никто не шевелился и все не дыша слушали.
— Япония смотрит на свободное от занятий время, как на большое зло, так как длительные перерывы в систематических занятиях расслабляют физические и духовные силы учеников.
— Зачем вы приводите в пример Японию, это сугубо буржуазное государство, вдобавок с самурайскими пережитками? — срывающимся голосом перебила его Мастакова, вся дрожа от негодования.
— Я говорю об отношении японцев к детям, а не о самурайских нравах, которые мне тоже антипатичны. Но в Японии нет беспризорных детей, все они обеспечены государственной системой воспитания и образования, — сказал Пахарев, обращаясь ко всем и отдельно — к Мастаковой. — А ссылки на буржуазность вообще — бессодержательны. Не все плохо у буржуазии, не все хорошо у нас. Не будем замалчивать заветы Ленина. На митинге в девятнадцатом году он сказал: «От раздавленного капитализма сыт не будешь. Нужно взять всю культуру, которую капитализм оставил, и из нее построить социализм. Нужно взять всю науку, технику, словом, все истинное знание и искусство…»
— Что за привычка — о недостатках говорить, — почти крикнул Арион Борисыч.
— Можно ли двигаться вперед, не зная о недостатках в работе? Можно ли знать недостатки, не изучая их? Можно ли изучать недостатки, не обнажая их?
Он окончил речь, но все молчали. По-видимому, ждали продолжения его речи. Но он не возобновил ее…
Робкий голос молодой учительницы нарушил тишину:
— А что вы могли бы сказать персонально о Мастаковой как руководительнице школы?
— Я за порядок в социальной жизни вообще, а в школе тем более. Даже несправедливость предпочту беспорядку… Беспорядок, разгул своеволия, хаос — смерть социальной жизни. Мне нравится, что Мастакова беспорядка не придерживается, как и я. У ней образцовая дисциплина в школе. Но — это частность.
— А в принципе? — послышались голоса.
— Я не согласен с нею в принципе.
— Как? Как? Как? — раздалось со всех сторон.
— Ее принцип: не делай ничего, что не предписано сверху, из уоно. Этот принцип гибелен для любого вида труда. Он парализует инициативу, омертвляет труд, который должен быть творчеством… а людей превращает в автоматы.
— Это аксиома, — послышалось среди учителей.
— Об этом, положим, надо еще запросить губоно. Обсудить.
Раздались смешки. Пахарев ответил:
— Аксиому не обсуждают, ее надлежит заучивать…
Многие улыбнулись Пахареву.
— Умен ты очень, — огрызнулся Арион. — Все хочешь по-своему… И обязательно высказать свое мнение раньше вышестоящих. Вот это хаос и есть.
— Если не выслушаешь противоположных мнений, то и выбирать не из чего самолучшее.
Тут послышались хлопки. Арион счел обсуждение это «гнилым либерализмом» и махнул рукой, что означало конец беседе.
И тут все разом и шумно заговорили, точно не говорили век, зашептались, зашаркали валенками. Молодые учительницы, вчера только покинувшие парты педтехникумов, сгрудились у дверей и заговорили о нем намеренно громко, в выражениях, исполненных живейшего восторга. Любопытство их достигало высшего
