Деревенская повесть - Константин Иванович Коничев
XIV
Об открытии Дома крестьянина зазывающие афиши вывесили на базарной площади, около двух пока действующих церквей, на пристани, на крыльце волостного исполкома и у перевоза через Кубину.
На крыльце исполкома Пилатов стоял с председателем исполкома Василием Вересовым, затягиваясь, курил неразлучную трубку и, показывая афишу с правильным и многокрасочным изображением Дома крестьянина, хвалил рисунок и текст.
— Смотри-ка, Василь Павлович, наш избач какую штуку сочинил.
И оба читали вслух:
…Давно ли Смолкин Пётр Степанов
Здесь содержал питейный дом?
Бутылки, рюмки и стаканы
Дразнили каждого вином.
Мужик продаст хлеб на базаре,
Потом в «Париж» сюда зайдёт.
Забудет всё в хмельном угаре,
Сидит и пьёт, и пьёт, и пьёт…
А дома дети ожидают
Отца с гостинцем из села,
Они не видят и не знают,
Что он здесь пьяный до зела.
Так было раньше в доме этом, —
Один трактирщик-живоглот,
Вином торгуя за буфетом,
Имел порядочный доход.
Пришла пора, и здесь, в трактире,
Где проживалась беднота,
Дом крестьянина открыли,
Трактиру это не чета, —
Добро пожаловать сюда!..
Теперь приезжему с устатку
Сюда полезно заглянуть,
Прибрать с повозкою лошадку,
Попить чайку и отдохнуть,
И может грамотный газету
В любое время здесь читать,
О том, как жизнь идёт по свету,
Избач вам должен рассказать.
Пусть всему старому в деревне
Идёт на смену новый быт;
Где тьма была и пьянка прежде —
Там Дом крестьянина открыт!..
Между тем автор этих стихотворных строк сидел за большим столом в читальне по соседству с чайной Дома крестьянина и беседовал с мужиками. Две дежурных девушки-комсомолки выдавали читателям книги. Белоруссов собирал деньги о подписчиков на газеты. Землемер Кондаков агитировал двух сельских исполнителей повернуть свои деревни с трёхпольной системы на четырёхпольную и предлагал услуги — произвести земельный передел.
Мужики слушали его внимательно, соглашались с тем, что травосеяние повысит удойность коров, во говорили как по-заученному:
— Ладно, подумаем, да с соседями поговорим, да посмотрим, как другие… Успеем, не к спеху, как бы на смех не попасть…
Землеустроитель пожимал плечами и думал: «Трудный же у нас в волости народ, несговорчивый, а всему виной их раздвоенность: одной ногой на трёхполке стоят, другой — куда-то в сторону на сезонные заработки шагнули, а руками ухватились за кустарные промыслы…».
Из Губзу и Узу присылали бумагу за бумагой, на машинке отпечатанные: «Срочно донесите, сколько и каких деревень вами землеустроено?». Но что мог сообщить нерасторопный землеустроитель?
Однажды в стенной газете Дома крестьянина он увидел карикатуру на себя с припиской:
«Кондаков пишет телеграмму в губ. зем. управление: «Честь имею донести, раздел нельзя произвести. Нет согласия мужиков. Землеустроитель Кондаков».
После этого Кондаков взвалил себе на плечи астролябию, захватил рулетку, несколько книжек и пошёл в деревни.
Чеботарёву хватало хлопот и дела в избе-читальне, в комсомоле и в партячейке. А когда находилось свободное время, он оставлял вместо себя в читальне дежурных комсомольцев и то уходил в деревни с кустарками-кружевницами беседовать, чтоб не частникам продавали кружева, а вступали в свою артель; то собирал молодёжь и ратовал за её вступление в комсомол; то составлял списки бедняков и по возвращении в село приходил в комитет крестьянской взаимопомощи и требовал поддержки маломощным. А в селе какой только работы ему не находилось, кроме той, что выполнял в читальне?! Умер работник исполкома Порфирий Серёгичев, — Чеботарёву поручили организовать гражданские похороны с музыкой, речами. Был в селе духовой оркестр из двенадцати: трубачей. Руководил оркестром церковный регент Ростиславин, он наотрез отказался участвовать в похоронах коммуниста и даже насмешливо сказал:
— Надо, так похороните под гармонь. Вы, большевики, народ весёлый…
— Что ж, мы можем и под гармонь, — ничуть не смутившись, ответил Терентий, — но имейте в виду, гражданин Ростиславин, с оркестром вам придётся расстаться. Найдём другого руководителя…
Три брата Сметаниных, три баяниста, шагали впереди гроба и так дружно играли «Варшавянку» и «Вы жертвою пали», что, пока дошли до кладбища, процессия растянулась на полверсты.
Вскоре на долю избача Чеботарёва, выпала почётная «нагрузка» провести первые в селе публичные октябрины.
Директор технического училища Еловков с полного согласия своей супруги октябрил первенца-сына. В те годы славное русское имя Иван резко шло на убыль, и многие для новорождённых подбирали имена новые, никогда не бывшие в употреблении. В наше время среди, взрослых людей можно встретить такие имена, как Коммунар, Рэкэпина, Искра, Заря, Марат и даже Виват. Супруги Еловковы как раз и решили наречь свое дитя Виватом. Восприемников нашлось не мало. Каждый, кто брал на руки завёрнутого в кумач ребёнка, произносил на сцене речь перед зрителями, считался восприемником.
По служебному долгу Пилатов начал свою речь с международной обстановки.
Предсказав в ближайшее время революцию в Германии и Болгарии, он перешёл к новорождённому и сказал:
— Когда подрастёт этот, как его… Ванил…
Отец новорождённого поднялся за столом в президиуме и скромно поправил:
— Виноват, Виват!..
Пилатов извинился и продолжал:
— Когда подрастёт наш новорождённый Вилантий, мы к тому времени построим социализм…
— Крой, почём зря, Ванил, Вилантий… Да назвали бы его Власом, и делу конец! — подсказывал кто-то из публики.
Следующие ораторы, в том числе и Чеботарёв, утвердили за виновником торжества имя — Виват…
Как-то в начале осени Суворов пригласил Чеботарёва к себе в деревню погостить. У Алёшки давно умер отец, бывший конторщик, оставивший изрядную библиотеку. Порыться в книгах для любознательного Терентия было интересно. Они забрались в горницу и раскидали на полу два сундука литературы.
Много было тут интересного и пригодного для волостной библиотеки-читальни. Русских классиков Суворов охотно отдал в читальню, но предупредил своего приятеля:
— Унесём не сразу, чтобы мама не приметила, а то, пожалуй, деньги за это спросит. Или совсем не отдаст.
— В библиотеке это очень пригодится! — восторгался Терентий. — Да у нас читателей сразу человек на двести прибудет! А тебе спасибо… Спасибо, Алёша… Ты настоящий комсомолец!..
Пока они тут просматривали и отбирали пригодные для библиотеки книги, под окнами горницы застучала телега, послышалось старческое покашливание.
Суворов выглянул из-за занавески в окно.
— Чорт попа принёс. Мешки в телеге, наверно за требы хлеб собирает.
Привязав лошадь к железному кольцу, торчавшему из бревна рядом с наземными воротами, поп крикнул:
— Миропиюшка! Миропия!..
Возглас попа касался Алёшкиной матери. Та откуда-то из
