Фазиль Искандер - Сандро из Чегема. Том 3
— Только в редких? — спросил Скороход. — А нельзя ли участить редкие случаи?
— Нельзя, — сказал Джамхух, — вот вам притча об оправданной лжи. Один мудрец ехал через лес на своем муле. В лесу его схватил разбойник и привязал к дереву, чтобы, мучая его, выведать, где он держит свои деньги. А к седлу мула были приторочены бурдюк с вином и жареная баранья ляжка — дорожная снедь мудреца. «Куда спешить, — решил разбойник, — сначала выпью и закушу, а потом начну пытать мудреца, чтобы узнать, где он прячет свои деньги». Разбойник выпил бурдюк вина, закусывая его бараньей ляжкой, и опьянел. Опьянев, он забросил в кусты ежевики свою секиру и заснул… Часа через три он проснулся трезвый и стал спрашивать мудреца: куда, мол, я дел свою секиру? Мудрец, привязанный к дереву, отвечал: «Не знаю!» — хотя, конечно, видел, куда он забросил свою секиру. Они долго спорили. И тут, на счастье мудреца, добрые люди проезжали поблизости и, услышав их спор, схватили разбойника и связали его. А мудреца развязали. Мудрец рассказал им обо всем случившемся и достал секиру разбойника из зарослей ежевики. Добрые люди увезли связанного разбойника в Диоскурию, чтобы там его посадить в крепость, а он при этом кричал на всю дорогу: «Нет правды на земле! Мудрец меня обманул!» Но мудрец в своей беззащитности имел право на этот обман. Вот в каких случаях ложь оправданна.
— Джамхух просто чудо! — воскликнул Слухач и аккуратно заткнул уши своими глушилками в знак того, что он наелся мудрости своими ушами и не хочет переедать.
Друзья шли, шли, шли и вскоре увидели живописное село, расположенное над живописной рекой Гумиста. У входа в село их встретили взволнованные старцы.
Путники поздоровались со старцами, а старцы поздоровались с путниками.
— Говорят, в нашу сторону идет Джамхух — Сын Оленя, — обратился к ним один из старцев, — вы его случаем не встречали по дороге?
— Я и есть Джамхух, — сказал Джамхух. — Чем вы взволнованы, старцы?
— Великий Весовщик Нашей Совести прислал тебя к нам, — ответил один из старцев, — у нас несчастье. Старейшему старейшине нашего села муха влетела в ухо. А он у нас и без того глухой на одно ухо. Так она, разрази ее молния, ухитрилась влететь в здоровое ухо. Если б в глухое влетела, мы бы не беспокоились, он бы все равно ее не слышал. Так она, мерзавка, жужжит у него в здоровом ухе целую неделю и мучает его. И умирать не умирает и вылетать не хочет. Замучился наш старейшина, а как ее выманить — не знаем. Вот какое у нас горе, Сын Оленя!
— Не беда, — сказал Джамхух, улыбаясь старцам, — такое дело не стоит вашего волнения. Поймайте паучка, привяжите к его лапке конский волос и впустите его в ухо. Паучок поймает муху, и вы обоих вытащите оттуда.
— Спасибо, Сын Оленя! — обрадовались старцы. — Мы сейчас же велим сделать, как ты сказал.
Джамхуха и его друзей привели в дом одного из старцев, накрыли стол, и когда они там пили и закусывали, прибежал человек с благой вестью.
— С первой же попытки паучок достал муху! — крикнул он ко всеобщей радости.
— Пусть он пробками, как я, затыкает уши, — сказал Слухач, — тогда ни одна муха не влетит.
— Пробками, конечно, можно, — отвечали старцы, — да ведь он и так глух на одно ухо, куда же он будет годиться с пробками…
— А я и с пробками все хорошо слышу, — совершенно неизвестно зачем похвастался Слухач.
И друзья, уложив в хурджины дорожные припасы, двинулись дальше.
В тот вечер они устроили привал над шумной горной речушкой и долго сидели у костра, искры которого время от времени взвивались в небо, словно стараясь стать звездами.
— Джамхух, — сказал Скороход, лежа на спине и глядя в звездное небо, — ты же знаешь, до чего я чувствительный человек. Ученые из Диоскурии говорят, что через тысячи или сотни тысяч лет на земле не будет людей. Они вымрут. И мне ужасно тоскливо бывает от этой мысли. Неужели наступит такое время, думаю я, что солнце все так же будет вставать на небе, весна будет все так же приходить на землю, ливни все так же будут шуметь в листве, а на земле не будет ни одного человека. Объясни ты мне ради Великого Весовщика: правду говорят ученые из Диоскурии или они ошибаются?
— Ты интересный вопрос задал, Скороход, — ответил ему Джамхух, придвигая головешки к середине костра, отчего новый рой искр, пыхнув, ринулся в небо. — Я об этом, конечно, думал. Но ты не слушай россказни ученых-словоблудов. Спорить с ними бесполезно: резцы им заменяют зубы мудрости. Эти себялюбцы, зная, что они умрут, успокаивают себя мыслью, что жизнь все равно рано или поздно кончится на земле. Но жизнь человека на земле вечна, и я вам сейчас это докажу. Только прежде ответьте мне на такой вопрос: верите ли вы в бессмертие души?
— Какой же абхаз не верит в бессмертие души?! — воскликнул Объедало.
— Правильно, — сказал Джамхух, — душа наша бессмертна. Теперь подумайте, для чего Великий Весовщик создал нашу бессмертную душу?
— Должно же от человека что-то оставаться, — произнес Опивало, поглядывая на водопад, бледной полосой струящийся с горы. — Человек жил, жил, жил… Случалось, пивал, и не только воду, — и вдруг он умирает, и от него ничего не остается. Обидно как-то. Сын Оленя, честно скажу тебе, ох, как обидно!
— В общем правильно, — сказал Джамхух, — но Великий Весовщик ничего случайно не сотворяет. Он придумал нашу бессмертную душу для нашей земной жизни. Для чего? Для того, чтобы человек ужасался от мысли, что его загрязненная душа будет вечно смердеть в вечности, как горящий навоз.
— Да убережет нас от такой судьбы Великий Весовщик! — испугался Объедало.
— Итак, — продолжал Джамхух, — Великий Весовщик Нашей Совести создал нашу бессмертную душу для того, чтобы живые люди все время думали об этом и чтобы их души в наиболее чистом виде попадали в вечность. Но если душа бессмертна для пользы земной жизни, разве не ясно, что и земная жизнь бессмертна? Разве наш Бог, Великий Весовщик Нашей Совести, мог бы сотворить такую бессмысленность, при которой людей на земле уже не будет, а их бессмертная душа, созданная именно для поддержания земной жизни, продолжает пребывать в бессмысленном бессмертии?!
— О, как мудро придумал все Великий Весовщик! — воскликнул Скороход, вскакивая с бурки и радостно хлопая в ладоши. — И как ясно все объяснил Джамхух! Теперь я спокоен за людей: люди будут вечно жить на земле!
— Счастье — это мед мудрости пить ушами, — сказал Слухач, — и этот мед ежедневно вливается в мои уши из уст Сына Оленя.
Сказав эти слова, он заткнул уши глушилками в знак того, что насытился сладостью мудрости и не хочет пресыщаться. Хотя Слухач все прекрасно слышал и с пробками в ушах, речи Джамхуха он всегда слушал с открытыми ушами. «Мудрость, — любил говорить он, — надо слушать в непроцеженном виде».
— Друзья, не надо меня хвалить, — сказал Джамхух наставительно, — а то вы меня можете испортить… Я ведь тоже человек.
Тут они улеглись спать у костра, а Джамхух долго лежал с открытыми глазами, думая о своей золотоволосой Гунде, Чувствуя телом тепло костра, обнимая глазами звездное небо, он всей душой ощущал, что ничто так не согревает человека во вселенском холоде, как добрый костер человеческой дружбы.
Поэтому он с нежностью прислушивался к дыханию своих друзей.
По дыханию каждого из них можно было понять, как они живут, когда бодрствуют.
Слухач спал тихо, словно и во сне прислушиваясь к чему-то.
Объедало мощно и ровно храпел, так что вместе с его дыханием покачивалась простиравшаяся над ним ветка каштана.
Опивало издавал горлом такой звук, словно из кувшина в кувшин переливали вино и никак не могли до конца перелить.
На следующий день друзья долго шли каштановым лесом, а к полудню оказались на огромной зеленой лесной поляне, которую прорезал щебечущий на камнях ручей.
Только они дошли до ручья, как увидели, что навстречу им идет человек могучего сложения и несет на плечах дом. Правда, небольшой, но все же дом, с верандой, с крыльцом, с курятником, приколоченным к боковой стене, и с дюжиной куриных гнезд, подвешенных вокруг дома, в которых сидели курицы, кудахтаньем извещающие, что им мешают нестись.
На вершине крыши сидел золотистый петух и, громко клокоча, укорял кур за их слишком шумное поведение. К довершению всех этих странностей на веранде дома стояла женщина и, держась руками за перила, пыталась заглянуть под дом, чтобы высмотреть того, кто его нес. Судя по словам, которые она старалась добросить до него, это была жена человека, несущего дом.
— Остор-рожней, дубина! — кричала она. — Кур-р распугаешь, балбес! Мягче ступай! Кур-рам трудно нестись!
— Вот это силач! — сказал Джамхух, когда несущий дом, перейдя ручей, поравнялся с ними. — Такого чуда я никогда не видел.
Несущий дом после таких слов Джамхуха остановился, как бы прислушиваясь, не замолкнет ли жена, ругавшая его, и, убедившись, что не замолкнет, обратился к Джамхуху:
