Борис Бондаренко - Пирамида

— Ето мы ш-шас, кашатик, в один момент шпроворим…

Ольф дурачился, гримасничал, по-старушечьи пришепетывал и держался гораздо спокойнее, чем раньше.

Через минуту он подал Дмитрию бумаги и небрежно заметил:

— По-моему, это не та степь.

— Та не та, а съездить в нее не мешало бы. Ты что думаешь? — обратился Дмитрий к Мелентьеву.

Тот неопределенно пожал плечами:

— Смотри сам… Я просто не вижу, что там может быть. Мы же тогда все проверили.

Дмитрий посмотрел на Жанну — взгляд у нее был откровенно беспомощный.

— А какие у тебя основания подозревать неустойчивость? — спросил Мелентьев.

— Довольно слабые, — признался Дмитрий. — А навело меня на эту мысль вот какое соображение: оба выброса — с изрядной, правда, натяжкой — почти симметричны относительно этого изгиба. Смотрите…

— Ничего себе «почти», — недовольно заметил Ольф. — Натяжка-то чуть ли не полета процентов.

— Не полета, а всего около тридцати.

— Уже подсчитал?

— Да, прикинул… Натяжка, конечно, недопустимая, если бы не одну обстоятельство: из двух уравнений симметрично только одно, вот это, — он показал, — относительно тау.

— Ну и что? — наморщил лоб Мелентьев.

— А то, что эти тридцать процентов могут объясняться вкладом второго уравнения.

Мелентьев молча придвинул к себе листки и стал что-то писать. Ольф и Жанна смотрели на уравнения, и Ольф наконец сказал:

— Не понимаю, почему так может быть.

— А ты смотри на те переменные, которыми отличаются уравнения. По моим подсчетам, тэта и кси во втором уравнении должны давать больший вклад в суммарный рост функции, чем сигма и пси в первом. Этим и может объясняться несимметричность выбросов.

— Доводы действительно шаткие, — сказал Мелентьев, — но в этом что-то есть.

— Ну, допустим, вы правы, — сказал Ольф. — Но тогда почему эта неустойчивость не обнаружилась при проверке?

— Чего не знаю, того не знаю… С каким шагом проверялись уравнения?

— Одна сотая, — сказала Таня. — Ольф говорил, что это даже меньше, чем нужно по вашим теориям.

— А наша теория гласит, что достаточно восемнадцати тысячных, — хмуро пробурчал Ольф. — Вот, смотрите сами.

— Смотреть не будем, — взглянул на него Дмитрий. — Я и не сомневаюсь, что все сделано правильно… по теории.

— Что, теория неверна?

— А ты этого не допускаешь?

— Этими методами проверки пользуются уже десятки лет.

— Но и группы неустойчивых уравнений постоянно расширяются, — вмешался Мелентьев. — Так же, как, впрочем, и методы проверки.

— Так что, попытаемся здесь? — спросил Дмитрий.

— Попытка не пытка, — неопределенно сказал Ольф.

— Надо сделать, — решительно поддержал Дмитрия Мелентьев. — Чует мое сердце, что тут мы кое-что выудим.

— Ну, еще бы, — поддакнул Ольф. — Например, кильку. Или тюльку. Бирюльку. Сюсюльку.

— Ну, хватит! — прервал его Дмитрий. — Так что, поедем в эту степь?

— Поехали, Матильда. — Ольф потянулся и пропел: — Эх, да погоняй коней ретивых, черны гривы по ветру… — Он на минуту запнулся и закончил: — Эх, да нам начхать на все заливы, мы поедем в степь вон ту… Експромт. Собственного сочинения.

— Оно и видно, — неодобрительно покосилась на него Жанна.

Ольф продолжал дурачиться:

— Все бы тебе хиханьки, все бы тебе хаханьки, а как времечко придет — будут тебе оханьки… Ымпровызацыя.

— У тебя еще что-нибудь есть? — спросил Дмитрий.

— У меня? Сколько угодно… — Он на секунду задумался и выдал:

НеустойчивостьМы — настойчивостью!Мы — разбойничийРаз…

— …а дальше нецензурно.

— Перестань дурака валять, — сердито оборвала Жанна.

Но Ольфа это не смутило.

— Хоть бы посмеялись, что ль, — возмутился он. — Чудаки! Ведь пять граммов смеха заменяют килограмм мяса… Все, молчу, молчу. — Он испуганно втянул голову в плечи под взглядом Жанны и аккуратно, как первоклассник, сложил на столе руки и с серьезной, вытянувшейся физиономией уставился на Дмитрия, с безмерным почтением в голосе проговорил: — Мэтр, я весь внимание…

Таня зашлась в приступе смеха, не выдержала и Жанна. Дмитрий, сам едва сдерживаясь, чтобы не рассмеяться, сказал Ольфу:

— Слушай, убирайся отсюда. Иди погуляй минутку, а то мы не остановимся.

Ольф сокрушенно покачал головой и с обидой прошамкал — у него даже рот как будто по-старушечьи провалился:

— Людям всю жизнь добро делаешь, а оне, неблагодарные, на улицу выгоняют, корки хлеба им жалко…

Он с трудом поднялся — казалось, что вот-вот развалится прямо на глазах, — и зашаркал к двери.

— Ой, не могу, — застонал Савин, и весь «штаб» еще минуты две сотрясался от хохота. И только стук «Консула», выдавшего результаты очередной итерации, привел их в себя.

Вернулся Ольф, по-настоящему серьезный, деловито сообщил:

— Первое отделение концерта окончено… Ну-с, что мы будем делать со своими подозрениями?.

— Давайте подумаем, — сказал Дмитрий. — Программа проверки на неустойчивость сохранилась?

— Конечно, — сказала Таня. Она явно избегала смотреть на Ольфа, и уголки ее губ подозрительно подрагивали.

— Шаг изменить сложно?

— Ну, это пустяки.

— Тогда давайте его дробить.

— На сколько?

— На сколько? — задумался Дмитрий. — Этого я не знаю… А ширину пиков нельзя измерить?

Таня, не задумываясь, сказала:

— Очень сложно. Надо новую программу составлять.

— Тогда решайте сами, я в этом не очень-то разбираюсь.

— Надо взять сразу одну тысячную, — предложил Мелентьев. — Ловить, так наверняка.

— Это займет много времени, — сказала Таня.

— А именно?

— Сейчас прикину.

Таня подсчитала на бумажке и с сожалением вздохнула:

— Часов восемь, не меньше.

— А сколько у нас осталось?

— Меньше четырех.

— Можно, конечно, увеличить шаг, — сказал Мелентьев, — но нежелательно.

— Будем просить у Ольховского? — предложил Ольф.

— Подождите, — сказал Дмитрий. — А нельзя ли попытаться сначала выделить наиболее подозрительные участки? Они же наверняка найдутся.

— А это идея, — подхватил Мелентьев. — Давайте-ка прикинем.

Минут через сорок они отобрали три таких участка. Таня сказала, что для их проверки хватит и трех часов.

— Тогда — с богом, — сказал Дмитрий.

— А с какого начинать?

— С любого. Какой больше понравится. Или не понравится. А мы пока вздремнем, — предложил Дмитрий и устроился в кресле. — А, корифеи?

«Корифеи» не удостоили его ответом — до сна ли тут? И очень удивились, увидав, что Дмитрий и в самом деле заснул. «Корифеи» переглянулись, Мелентьев только головой покачал, Жанна вздохнула, а Воронов вполголоса сказал:

— Вот нервы у нашего вождя…

Дмитрию снилось землетрясение. Он видел себя, сидящего в кресле, среди высокой каменной пустыни, мощные подземные толчки сотрясали его, камни угрожающе дыбились, медленно двигались, с грохотом сталкиваясь друг с другом, кресло скрипело, ноги мелко подрагивали. «Асса!» — вдруг взревело откуда-то сверху, и «вождь» проснулся и понял причину землетрясения. Причиной могла быть только победа.

Победа заставляла неистовствовать Ольфа и Лешку, они заняли середину «штаба» и отплясывали какой-то немыслимый танец. Твист, чечетку, шейк? Всего тут хватало — Даже, пожалуй, пляски святого Витта. Ольф плясал стремительно, его руки и ноги образовывали живой, неуловимо мелькавший клубок, взрывавшийся хлопаньями и дробным перестуком каблуков. Лешка, как видно, вообще не умел танцевать. Его огромные туристические ботинки с блестящими подковами неутомимо грохали в пол, словно пытались проломить его, и в такт этим слоновьим па плясали стаканы на столе и пустые бутылки. Мелентьев курил и улыбался, Таня беззвучно давилась хохотом, Воронов пил воду прямо из графина и косил веселым блестящим глазом на танцующих.

— Асса! — снова взревел Ольф, заметив, что Дмитрий проснулся, и кинулся к нему. — Лешка, подымай!

И не успел Дмитрий сообразить, что они собираются делать, как Ольф и Лешка схватили его кресло и вздернули вверх. Дмитрий спрыгнул и молча покрутил пальцем у виска.

— Димка! — орал Ольф. — Эввива! Банзай! Ты гений! Мецтакахубербиллер! Пик-то вот он, аззакатандер! Точно такой же, как на графике! М-ма! — Ольф смачно облобызал лист с решением и сунул Дмитрию.

Тот посмотрел на решение и спокойно сказал:

— Вот и отлично, можно ехать дальше.

— Кретин! — завопил Ольф, трагически воздев руки к потолку. — Растакудыттер! Тебя в паноптикум, в долговую яму, в невесомость, в разбазараздер! Можно! Нужно! Должно! Других слов ты не знаешь?! Гр-р-ры-ы! — зарычал Ольф, не в силах выразить свое возмущение. — Уз-зы его! Смотрите на его рожу! Это же покойник! Покойник! Отстойник! Аб-бр-ре-виатур-р-ра! — даже зубами заскрежетал Ольф.