Владимир Двоеглазов - Ищу комиссара
Шабалин скомандовал:
— Стоп!.. Пошли! — обратился он к офицерам. — А ты поезжай вперед, развернись возле учхоза и подожди здесь. Понял?
— Понял, — ответил водитель.
Шабалин, не оглядываясь на следовавших за ним Титова и Марченко, с ходу отворил державшуюся на одной петле калитку и, пройдя двор, взошел на крыльцо. В соседнем дворе, гремя цепью, залаяла собака. Дощатая дверь сеней была приоткрыта. Шабалин включил фонарик, осветил сени и, не стучась, рывком распахнул дверь, ведущую в избу. Шагнул через порог. Вошедший последним Марченко прикрыл за собой дверь.
В низкой, жарко натопленной передней комнате, половину которой занимала русская печь, никого не было. Тусклая лампочка едва освещала темные углы. У стены в ящике с деревянной решеткой трепыхнулись разбуженные незваными гостями две курицы. Жестом приказав Титову и Марченко оставаться на месте, Шабалин шагнул в проем, ведший в смежную комнату, резко обернулся с порога и произнес:
— Так я и знал!
Марченко наклонился и поправил сбитый Шабалиным домотканый половичок. Шабалин устало опустился на табуретку и громко сказал:
— А ну, выходи, бабка, на свет божий, потолкуем!
Из смежной комнаты вышла худая сгорбленная старуха.
— Здравствуйте, — пробормотал Марченко. Титов тоже буркнул что-то себе под нос. — Вы, бабушка, садитесь вот сюда, — предложил младший лейтенант. — Нам с вами нужно пого…
— Где Лепесткова? — перебил Шабалин.
Старуха молча оглядела стоявших у порога Титова и Марченко серыми выцветшими глазами, потом повернулась к Шабалину:
— Эко, хватился. Да уж забрали…
— Что? — сказал Шабалин. — Как забрали? Кто?
— Ишь че — кто. Известно кто: милиция. Я ишо говорила: знать бы, дак хоть передачку загодя…
— Ты что мелешь? — все еще сдержанно произнес Шабалин. — Какая передачка? Какая милиция? Кто забрал?..
— Толкуй больной с подлекарем, — недовольно заметила старуха. — Говорю ему, милиция забрала. Шабалин ли, как ли его… приехал и забрал…
— Да я Шабалин, я! — рявкнул старший инспектор, вскакивая с табурета и стуча себя в грудь кулаком. — Ослепла ты, что ли?! Я Шабалин!!
— Ишь че, — сказала старуха. — Страсти-то господни… И то верно: ослепла… Дак тогда как? Пришел… сказал, мол, сбирайся. Я, дескать, за тобой. И увел девку. Ишь че…
Некоторое время все молчали.
— Когда это было? — спросил Титов.
— Дак час ли, два ли…
— Сколько их было?
— Дак один. Сюды-то один заходил. Может, во дворе ишо стояли, дак я не видала. Ишь че.
— С виду-то он какой из себя, бабушка? — спросил Марченко. — Припомните: высокий, низкий? Во что одет?
— А лешак его знат… как вот ты же, однако. В шубе ли, в пальте ли…
Шабалин достал пачку «Беломора», закурил. «Слишком все умные! — подумал он про Супонина. — И опытные! — это относилось к Собко. — Давно надо было потрясти эту блатхату. И с Лепесточком поговорить. Никуда не делась бы: раскололась. А теперь — пожалуйста…»
— Слушай, бабка! — сказал Шабалин. — Скажи мне правду. Кто это был? Лидер?
Старуха замерла.
— Ну? Скажи, бабка! Не бери греха на душу! Чем дольше будет бегать, тем ему же хуже! Слышишь?
Старуха молчала.
— Кто это был? Лидер?
Старуха покачала головой.
— Эх, бабка! Одной ногой уж в гробу, а все туда же! Кто это был? Васька?
Старуха пожевала сухими губами.
— Нет, — ответила она, наконец. — Уж Ваську-то бы я признала. Хоть и слепая, а признала…
Шабалин долго, с минуту, разглядывал старуху, затем сказал:
— Молчишь, значит. Бандита спасаешь. Ну, ладно. Смотри, бабка. Доиграешься. Он был. Я знаю. Ну, ничего.
Шабалин, отстранив Титова, вышел на крыльцо. Офицеры последовали за ним.
«Икарус», уже развернувшись, стоял напротив избы.
— А знаете, Александр Николаевич, — быстро заговорил Марченко. — У меня такое впечатление, что она сказала правду. Вообще… я давно уже наблюдаю… психологический феномен… Старые люди, как дети… лгать не умеют… сразу у них видно… Я даже…
— Свои наблюдения оставь при себе! — оборвал Шабалин. — Вот что. Давайте-ка оба метнитесь по улице. Ты в эту сторону, а ты в ту. По избам. Может, кто что видел. Не спят же они сейчас. Новый год… Ну, а где спят — там не надо. Давайте, вперед. Я посмотрю здесь…
…К тому времени, когда вернулись Титов и Марченко, Шебалин обошел избу вокруг, заглянул в сарай, на заснеженный огород. Следов нигде не было.
Марченко доложил, что заходил в пять изб — никто ничего не видел. Титов же вернулся не один, а с каким-то полупьяным мужичком в новом полушубке и в заячьей шапке. Мужичок вежливо поздоровался.
— Ну? — сказал Шабалин. — Это что за деятель?
— Машину видел, — сообщил Титов. — Сюда подходила.
— Какую машину?
— «Волгу», — сказал мужичок, — ГАЗ-24. Вон там останавливалась… Выехать долго не могла, буксовала… Она, видимо…
— Когда это было? — перебил Шабалин.
— Да часа два уж, наверное… Мы как раз с братаном второй пузырь раздавили… Ну, буксовала-буксовала… Братан говорит, айда поможем, свой же брат шофер пропадает… Вышли, глядим, а она уж выбралась сама… Как раз напротив моей резиденции…
— Ты где живешь-то? — спросил Шабалин.
— Да вон в сорок третьем, через два дома…
— Та-ак… часа два, говоришь… ГАЗ-24… номера не запомнил?
— Да где! Мы же только вышли… На цвет белая!..
— Может, брат номер запомнил?
— Да где!.. Мы ж близко-то не подходили!
— Ну-ка сходи, приведи брата, я с ним потолкую.
— Дак его уж не привести, — сказал мужичок, — принести разве что… Дак опять понта-то с его… — Мужичок щелкнул себя по шее. Шабалин взглянул на Титова. Тот кивнул. — Дак ниче нового он вам не скажет… Только, говорю, выбежали, братан ишо ладом на ногах-то стоял…
— Ну, ладно, — перебил Шабалин. — Можешь быть свободен. Спасибо.
Дожидаясь, пока отойдет мужичок, офицеры помолчали.
— Туфта! — сказал Шабалин. — Это не Лидер. Туфта!
— Лидер не Лидер, — возразил Титов, — а проверить не мешает.
Шабалин поджал губы. Потом, подумав, сказал:
— Вот что, братцы-обэхээссники, останетесь здесь. И глядите в оба! — строго добавил он, обращаясь к Титову. — Этот парень из СИЗО ушел, как бы и у вас меж пальцев не проскочил…
— Саша, ну ты же меня знаешь, — обиделся Титов. — У меня мышь…
Шабалин внимательно посмотрел на него.
— Знаю, — сказал он. — Потому и говорю. — Титов промолчал. — Если вернется Лепесткова, — продолжал Шабалин, — задержать и немедленно в отдел. Один! А второй остается здесь. Ясно?
— Да чего уж, — сказал Титов. — Будет сделано, товарищ Верховный Главнокомандующий!..
20
…Они лежали в кромешной тьме, прижавшись друг к другу и потеряв всякое представление о времени. Когда погас свет? Десять минут назад? Час? Два?.. Они лежали, прижавшись, и не могли поверить, что между ними было уже все, что может быть между мужчиной и женщиной, и только вяжущая, волнующая боль в губах напоминала о том, что все это было, было наяву, с ними — с ним и с ней — было только что, здесь, с ними…
Обрыв на линии высокого напряжения — элементарная авария — казалось, соединил их навсегда, но вдруг внизу, в прихожей, как бы возвращая к действительности, раздался телефонный звонок.
Девушка вздрогнула и испуганно спросила:
— Что это?..
— Ничего… телефон…
Он звонил, как обычно, с равномерными паузами, казавшимися вечностью каждая, и всякий раз девушка вздрагивала и задавала вопрос:
— Кто это?
— Не знаю.
Звонок.
— Уже рассвет?
— Не знаю… нет!..
Звонок.
— Ты пойдешь?..
— Нет… Зачем?..
Звонок.
— Но кто же это?
— Не знаю…
Дрожь охватывала ее все сильнее, девушка пыталась унять ее, крепче прижимаясь к Игорю, но к тому времени, когда умолк наконец звонок, девушку уже трясло.
— Что с тобой?
— Ничего. Который час?
— Не знаю. Зажечь свечу?
Она вскрикнула:
— Нет! Не надо!
— Да что с тобой?
— Мне надо одеться.
— Зачем?
Она вдруг грубо сказала!
— Не до обеда же здесь лежать!
Они помолчали.
— Скоро, наверное, уже утро, — сказала девушка.
— Не может быть… я сейчас посмотрю…
Она стиснула его шею:
— Нет!
Они лежали, задыхаясь; наконец, она с трудом разжала руки и сказала:
— Отвернись. Я оденусь.
— Да ведь ничего не видно!
— Отвернись! — сказала она с отчаянием. — Я тебя очень прошу!
— Хорошо. Я отвернусь… вот… отвернулся… да ведь и так ничего не видно!..
— Нет! Не поворачивайся!
— Но…
— Не двигайся!
— Хорошо. Только ты… не уйдешь… совсем… ладно?
— Ладно. Только ты не смотри. — Девушка помолчала. — Игорь… а где у нас… все?..
