Из жизни Потапова - Сергей Анатольевич Иванов
Тут он увидел Потапова и Элку, глядящую из-за мужниного плеча.
— Извините, — сказал Потапов, — немножко не разобрались, в какую дверь войти. Мы теперь будем ваши соседи.
Человек кивнул им… Так кивают абсолютно посторонним людям — ну, тем, скажем, кто оторвал для вас билет в трамвае… Не придирайся, сказал себе Потапов, он ведь работает.
Взгляд его Потапов поймал лишь на кратчайшее мгновение — когда закрывал дверь. Это был спокойный взгляд, серьезный, отчасти изучающий, отчасти недовольный. Человек рассматривал их и одновременно затягивался своей «дирижерской» сигаретой…
Потаповы расположились в комнате № 3, то есть в гостиной — просторном таком помещении, про которое Элка сказала: «Метров двадцать пять».
Вместо рояля здесь стоял хороший двуспальный диван. А у другой стены кушетка — на случай, так сказать, инцидентов. Потапов сейчас же пошутил об этом с Элкой, и она рассмеялась. Она привыкла его прощать, этого Потапова, — так думал он сам. Она же думала по-иному: одиннадцать лет вместе, ребенка родили — ну не разводиться же из-за всяких его художеств… Вот так она рассуждала, словно ей предстояло еще прожить жизней пять или шесть.
Элка распаковывала чемоданы. Потапов, сев на кушетку, смотрел на нее. Так уж заведено было в их доме.
Она вытаскивала вещи и сразу их развешивала в шкафу. Ну несомненно, это были в основном ее вещи… Вдруг она поставила на стол бутылку водки, бутылку коньяка и бутылку вина. И это было, скажем по совести, чудесное и притом по-настоящему отпускное зрелище. Она повернула к нему торжествующую физиономию. «Ты гений!» — хотел он воскликнуть. И удержался. Ну невозможно же выкрикивать реплики, которые выкрикивают все, начиная от детсадовцев и кончая героями телеспектаклей.
— Ну что? Гениально? — спросила Элка. До чего ж они одинаково мыслили!
— Ты просто гений, Алиса! — ритуал есть ритуал. Вдруг ему пришла странная мысль: — Слушай, давай этого писателя позовем. Все равно же надо знакомиться.
Она посмотрела на мужа таким странным взглядом. Потапов не понял его значения… Ему со мной не интересно, подумала она, и нечего тут!.. Она вынула из чемодана потаповский свитер — пушистый, итальянский, добытый в длинной очереди, — встряхнула его… А что ему, собственно, со мной: кандидат наук, замглавного, я лет десять сижу в безделье, что ему со мной?.. Не дрогнув ни одним мускулом лица, она аккуратно сложила свитер, ловко бросила его на верхнюю полку…
— Давай пригласим, если хочешь, — сказала.
— А ты не хочешь?
— Какой-то он, по-моему, не очень симпатичный. — Это был вполне объективный взгляд на мир, и Потапов ни о чем не догадался.
— Только давай ты его пригласи, — шепнул Потапов. Они стояли перед дверью в «кабинет». Из него по-прежнему слышался стук машинки. Не стук, вернее, а так себе, отдельные нервные выкрики — нерешительность дала Потаповым время прислушаться.
— Неловко как-то, — сказала Элка.
Но Потапов уже приоткрыл дверь и… спрятался. Элка осталась с писателем один на один!
И ничего — получилось. Нашла она тот оттенок голоса, в котором сквозь строгость отдаленной мелодией проступало кокетство, а вернее — просто улыбка… Как бы зимний лес в первые минуты восхода… Она никогда и никому не могла б сказать об этом странном сравнении. От нее никто ничего подобного и не ждал. А те, кто ждал, давным-давно все забыли.
Но писатель неожиданно и так мило сразу ее понял — откликнулся, улыбнулся. Прижал руку с дымящейся сигаретой к тому месту, где под серым, связанным из шерстяных веревок свитером должно было находиться его сердце:
— С удовольствием составлю вам компанию. Спасибо большое!
— Тогда на веранду приходите…
— На веранду?!
— Да ведь тепло же! — сказала Элка, улыбнувшись.
— Серьезно? А я тут совсем… — он хотел было повертеть сигаретой перед виском, но понял, что обожжется, и передумал.
Все было в самом деле очень здорово: снег за окнами, невидимая бесцветная капель, стол — бутылка водки, три граненых стакана и крохотные тартинки — тончайший листок копченой колбасы, тончайший листок огурца. То и другое оставалось у Элки в холодильнике. Она подумала: взять, что ли?.. А теперь вот чудесно так пригодилось!
— Прошу! — сказал Потапов, довольный произведенным эффектом.
— Давайте хоть познакомимся, — сказал писатель. — Я Сева.
На мгновенье Потапов заколебался: как же, елки-палки, представиться — Сашей или «по полной программе»… все же разница в годах…
— А я Саша. А это моя супруга Элла Николаевна, — он улыбнулся.
Сева быстрым и каким-то особым взглядом окинул «прекрасную пару».
— А это что ж такое? — он взял в руки бутылку, из которой торчала длинная бледная травина.
— Отдушка, — сказал Потапов. — Я химик, а химикам пить без отдушки не полагается.
Что за чушь? Почему химикам без отдушки пить не полагается? Потапов ляпнул и сам был не рад. Но Сева подхватил его шутку кивком головы и засмеялся — так сказать, профилактическим смехом: чтобы поскорее наступила непринужденность.
— Вообще-то я в основном потребитель, — продолжал Потапов. — А действительный специалист по отдушкам — это вот Эллочка.
Тотчас Элка завладела разговором и начала рассказывать историю про то, что ее обязательно зовут по ассоциации «людоедка Эллочка», а у нее есть два знакомых, два, можно сказать, товарища по несчастью — Карл и Мавр. Так про одного, естественно, всегда говорят, что он украл кораллы, а про другого, что он сделал свое дело и может уйти…
— И я очень прошу вас, — сказала она, очаровательно улыбаясь, — если уж вам когда-нибудь станет совсем невмоготу, зовите меня хотя бы не людоедка, а каннибалка Эллочка.
Это была, конечно, чисто светская туфта. Потапов слышал ее по крайней мере раз пять и каждый раз не любил. Когда он однажды в довольно резкой форме попросил объяснить, зачем Элка непременно вылезает со своими Карлами-Маврами, она ответила, что это определенным образом очерчивает «атмосферу разговора». Понять это было невозможно, но терпеть приходилось.
Они выпили наконец — за знакомство. И еще раз — за хозяйку. Все потихоньку наладилось. Минут через двадцать Потапов заметил себя, рассказывающего о проблемах химии, и подумал, что редко когда ему бывало так интересно рассказывать. Время от времени Сева задавал Потапову спокойные и внимательные вопросы — как бы направлял его рассказ.
По новомодному обычаю к обеду здесь звонили в колокол. Они пошли гуськом по узенькой дорожке, протоптанной в пышных загородных снегах.
— А позвольте узнать,
