Хозяйка леса - Вера Федоровна Бабич
Столяров задумался. Анастасия Васильевна смотрела в окно, на пышный куст белых астр. В памяти всплыли слова: «Астры осенние, цветы запоздалые». Как незаметно подкралась осень! И неожиданный испуг кольнул в сердце: близка и твоя осень. Усилием воли прогнала прочь чувство, пугающее своей пустотой и, глядя на своего молодого собеседника, сказала:
— Так вот, Федор Иванович, дела наши незавидные.
— Нет, я с вами не согласен, — живо откликнулся Столяров. — Я уверен, что скоро надо ждать перемен и на нашем фронте. Правительство хорошо знает, что делается в лесах нашей страны. А нам, лесоводам, пока не следует опускать руки. Будем трудиться и ждать. Оптимизм, вера…
— И надежда, — подхватила Анастасия Васильевна с улыбкой. — А прежде всего, действие, работа, использование всех возможностей.
— Правильно! — с молодым задором отозвался Столяров.
— Вот вы нам и помогите, Федор Иванович. Вы сказали, что все лесничества Карелии — база вашей станции. Почему же вы нас обходите стороной? Помогите нам с аэросевом. Я знаю, в управлении с вами считаются.
Столяров, закусив губу, думал.
— Аэросев — не моя тема. В конце месяца из Ленинграда приедет Мария Павловна. Свяжитесь с ней.
— А профессор Коропатов? Он недоступен?
— Профессор в Ленинграде, — ответил Столяров.
— В отпуске?
Столяров сказал, что профессор в научно-исследовательском институте.
— Знаю, — ответила Анастасия Васильевна. Ее слегка прищуренные глаза смотрели поверх плеча Столярова, словно видели сквозь стену одной ей понятные дали.
— Аэросев, может, и хорошо, но, все-таки, я — за молодняк. Молодняк на двадцать-тридцать лет раньше сеянцев станет взрослым лесом. Согласны? — Столяров с улыбкой смотрел на свою гостью. — Некоторые лесоводы настроены панически: «Карелия через пятьдесят-сто лет облысеет!» «На Карелию надвигается тундра!» И вы так думаете. А я совершенно спокоен за Карелию. От этих бед ее спасет молодняк, хвойный подрост.
Он проводил Анастасию Васильевну до калитки, по пути показал всходы лиственницы, «северного дуба».
— Мои опыты. Лиственницу надо сеять и сажать непременно. В Карелии лиственница должна стать постоянной жительницей. Она очень нам выгодна. Дерево растет быстро, улучшает почву, древесина высокого качества.
При солнечном свете лицо Столярова казалось старше, морщины резче, но в глубоких зрачках по-прежнему дрожали смешливые искорки, и губы едва удерживали улыбку. Он сказал, что они еще увидятся: на семинаре он прочитает лекцию: «Мичуринская биология и ее значение для лесного хозяйства».
— Федор Иванович, приезжайте к нам в Хирвилахти.
Анастасия Васильевна сказала это, не надеясь на его согласие, но Столяров вдруг согласился.
— Зимой приеду. Вас устроит?
Конечно, ее устроит! Она крепко пожала его сухую тонкую руку.
— А оружия в борьбе за молодняк не складывайте.
Глядя на его улыбчивое лицо, Анастасия Васильевна подумала: «Столкнуть бы его с нашими лесорубами, куда бы девалась улыбка».
На улице Анастасия Васильевна встретила все ту же женщину в меховой душегрейке. Женщина вела за руку маленькую девочку в красном пальтишке и красной шапочке. У девочки было умное большеглазое личико с золотыми волосами на лбу — лицо Столярова. На углу Пироговской Анастасия Васильевна оглянулась. Девочка вбежала в раскрытую калитку станции и взлетела на воздух, подхваченная Столяровым.
В гостинице дежурная вручила ей письмо: «Милая Анастасия Васильевна! Куда вы запропали? Пообедаем вместе часов в шесть. Не убегайте от меня. Мне так не хватает Вас. Вечерами чувствую себя скверно, тоскливо, неуютно, не знаешь, куда себя девать среди незнакомых людей. Очень прошу подождать моего звонка».
Никогда Анастасия Васильевна не смотрелась так долго в зеркало, никогда так не жалела, что прошла пора ее молодости.
Баженов позвонил ровно в шесть.
В большом зале ресторана слышалось жужжанье множества голосов. Люстра лила ослепительный свет, отражая в хрустальных подвесках все цвета радуги. В углу, на помосте, окруженном пальмами в кадках, кто-то в черном бренчал на рояле.
Официантка принесла ветчину, сыр, граненый графинчик с темно-красным вином.
— Ну, как, состоялось ваше знакомство с ученым мужем?
Анастасия Васильевна рассказала о Столярове, о его обещании приехать зимой в Хирвилахти. Баженов налил в бокалы вина.
— Так-так. Нашли верного союзника в борьбе против нас, бедных заготовителей.
— Да вы бедные! — рассмеялась Анастасия Васильевна.
— Конечно. Лесоруб в Карелии — так же почетно, как шахтер в Донбассе — все это верно, но за этим стоит большой труд, огромные усилия десятков тысяч людей. Ваша же работа, милая Анастасия Васильевна — благодать. За что вы отвечаете? За лес, который вырастет через сто лет…
— Вы решительно ничего не понимаете в лесном хозяйстве. Дайте-ка мне мое вино. — Анастасия Васильевна, смеясь, протянула руку к бокалу. — Какое это вино?
— Каберне. Надеюсь, вам понравится.
— Спасибо. Посмотрим, какой у вас вкус… Так вот, Алексей Иванович, если вы не хотите поссориться, уговоримся: о лесе ни звука.
— Согласен, согласен. Как вы думаете — получится?
Они рассмеялись. Сблизив бокалы, чокнулись и выпили за дружбу. Щеки Анастасии Васильевны порозовели, глаза потемнели, приятно закружилась голова. Баженов разливал в тарелки солянку, принесенную официанткой в фарфоровом супнике, заставил Анастасию Васильевну выпить еще бокал «за Карелию». Она, подняв бокал и глядя ему в глаза, добавила: «За наше Хирвилахти», сделав ударение на слове «наше». Баженов согласился с поправкой, выпил и с аппетитом принялся за пожарские котлеты. Когда с обедом было покончено, он попросил разрешения закурить и вдруг вспомнил, что он купил для нее журнал со статьей английского ученого-лесовода, который пишет о повреждении зеленого покрова нашей планеты. Журнал он оставил в номере.
— Что же он говорит, этот англичанин? — с интересом спросила Анастасия Васильевна, отодвигая вазочку с растаявшим мороженым.
— Он говорит в своей статье о том, какими быстрыми темпами идет уничтожение растительности на земле, и делает вывод: если люди не примут мер предосторожности, весь земной шар может обратиться в пустыню через одно или два тысячелетия.
— А что же, так и будет. Возьмите нашу южную Карелию… — с горячностью начала Анастасия Васильевна, но Баженов, смеясь, перебил ее:
