Ухожу, не прощаюсь... - Михаил Андреевич Чванов
— Да как уж тут не заметишь! Тут совсем не надо быть профессором. А вы еще собирались на Ключевской.
— Что, так уж плохо?
— Нет, я бы не сказал, что очень плохо, — уклонился Семен Петрович. — Но на Ключевской вам нельзя ни в коем случае.
— На Ключевской-то я пойду. Со Степановым договорились.
— Но это может плохо кончиться.
— Да я же неплохо себя чувствую. Это сегодня, наверное, просто с похмелья сердце-то колотится.
— И много вы вчера выпили?
— Да так, с бутылочку.
— Водки?!
— Конечно.
Семен Петрович усмехнулся, покачал головой:
— А в предыдущие дни вы не прикладывались?
— Немного прикладывался.
— Ну и в каком объеме?
— Да так, примерно по полбутылочке в день.
— По полбутылочке? У вас что, простите, не запой?
— Да какой это запой — полбутылочки в день?! Да и не больно любитель я выпить. В гробе я видел эту водку. Просто в последние дни все как-то получалось. В Ключах всегда повод найдется. То кто из «поля» вернулся, то еще что-нибудь. А как сюда, на сейсмостанцию— месяцами в рот не беру, вот… Ну, а все-таки — как мое сердце?
— Знаете что, не могли бы вы немного пробежаться вокруг домика? Я хотел бы проследить ваш пульс под нагрузкой.
— Пожалуйста. Много нужно бегать?
— Да нет. Круга три-четыре. А утром натощак возьмем кровь. На анализ.
Федорыч, не одеваясь, вышел наружу, сделал круг вокруг дома.
— Одышки нет? — встретил его на крыльце Семен Петрович. — Тогда еще круг. И поинтенсивней поработайте руками.
Федорыч пробежал еще три круга, широко размахивая руками. После этого Семен Петрович долго прослушивал его.
— Ну, как? — нетерпеливо спросил Федорыч.
— Да ничего, после двух инфарктов вы выглядите очень неплохо. Если бы все так выглядели после инфарктов!
— Значит на Ключевской вы мне разрешаете?
— На Ключевской вам идти все-таки не стоит. Тем более со Степановым, за один день. Наши ребята тренированные, спортсмены,
один даже мастер спорта, и то собираются за трое суток.
— А вы сами идете?
— Нет. Останусь внизу. Куда мне с ними тягаться.
— Зря! Побывать у Ключевского и не подняться к кратеру?! Сколько же вам лет?
— Сорок восемь.
— И вы уже записали себя в старики? Зря! Потом корить себя будете.
— Да у меня и тут работы хватит, — стал оправдываться Семен Петрович. — К тому же кому-то все равно внизу нужно оставаться.
— Ну, это совсем другое дело. А вы идете? — спросил Федорыч меня.
— Нет. Я уже был там. Покажу ребятам кратчайший путь и останусь внизу.
— По технике безопасности?
— Да.
— Это правильно.
— Ну ладно, мы пойдем, уже поздно, — неохотно поднялся от печки Семен Петрович. — Так что утром не завтракайте, пока не возьмем кровь.
— Вы все-таки утром собираетесь начать восхождение? Погода-то!
— Утром посмотрим, — сказал я. — Погоду здесь можно ждать неделями, а у нас времени в обрез. Потом бывает и так: внизу дождь, а кратер чист, солнце.
— Бывает. — Федорыч не отпускал мою руку. — Смотрю вот, вы один не медик в этой экспедиции. Как вы в нее попали?
— Захотелось снова посмотреть на вулканы, я был здесь в шестьдесят восьмом. Один сюда вряд ли соберешься. Билет только сколько стоит. А тут подвернулась возможность. Семен Петрович пригласил меня как проводника, что ли, ну, и подопытным кроликом.
Всю ночь шел дождь, на сердце было тревожно. Громыхала, не давала уснуть натянутая ребятами над дырявой палаткой полихлорвиниловая пленка. Казалось, что за палаткой ураганный ветер. В конце концов я не выдержал, выбрался, а ветер-то — так себе. К черту сорвал пленку — утром свалю на ветер: лучше мокнуть, чем слушать грохот…
Но к утру дождь утих, однако тучи были такие низкие, что, казалось, протяни руку — и достанешь. Они упирались в склон Ключевского в каком-то полукилометре от нас, а самого Ключевского словно сроду и не было.
Ребята ходили хмурые.
— Судя по низкой облачности, наверху солнце, — убеждал я их, хотя имел на это сомнительное право: сам-то остаюсь внизу. — Впрочем, — осенило меня, — скоро у Федорыча связь с Ключами. Попросим узнать, какой Ключевской оттуда. Все равно идти у него кровь брать.
И точно: из Ключей сообщили, что тучами закрыта только подошва вулкана, вверху солнце, на склонах свежий снег, видимо, ночью там прошла пурга. И часов в одиннадцать ребята неохотно потянулись наверх, в облака. Хоть и скребло на сердце, что мы их, можно сказать, погнали к кратеру в такую погоду, с Семеном Петровичем облегченно вздохнули: наконец-то приступили к работе! Прибрали в палатке, сложили под пленку оставшиеся дрова. Если экономить, на четыре дня, до прихода ребят, их должно хватить. А с водой теперь совсем просто — с неба вон сколько ее валится.
— Я думаю, что мы все-таки истопим баню, — отозвался на мое предложение вымыться около костра Семен Петрович. — Надеюсь, уломаем Владимира Федорыча.
— Что ж, попробуем.
— Спирта у нас немного есть, пожертвуем. Сегодня уж перебьемся без бани, а завтра — можно. Чтобы к приходу ребят она совсем не выстыла. Чтобы только подтопить. Жалко, без веника!
— Если будет баня, будет и веник. Схожу вниз, тут недалеко должен быть кустарник. Пусть ольха, но все-таки.
К вечеру опять пошел дождь. Надо же, а мы погнали ребят наверх. Чтобы заглушить угрызение совести, пошли на сейсмостанцию.
— Ну, как кровь? — по пути вспомнил я.
— Да ничего хорошего. Видели же утром, долго не могли взять. Большая свертываемость и вязкость. Это очень плохой признак. Типичная послеинфарктная и, к сожалению, предынфарктная кровь. А анализ лишь подтвердил это. Ни о каком Ключевском не может быть и речи. Да дело не только в Ключевском — я не представляю, как он один здесь останется. В таком состоянии необходимо находиться под постоянным медицинским контролем.
— Ну, может, вы несколько преувеличиваете? Чистый воздух, спокойствие… Может…
— Андрей! — перебил меня Семен Петрович. — Разве я отношусь к типу врачей-перестраховщиков? Вы меня, ей-богу, обижаете.
Я пристыженно замолчал.
— А, добрый вечер, — весело встретил нас Федорыч. — Опять дождь. Ваши, наверное, мокнут.
— Мокнут. Или, скорее, пурга.
— Ничего. Зато выйдут к кратеру — все окупится. Я, например, до Камчатки каждое лето в отпуск на горных лыжах в Терскол или в Безенги. Красота, вот.
— Вы разве не камчатский? — удивился Семен Петрович.
— Москвич.
— И давно из Москвы?
— Да уже больше года.
— И как сюда попали, если не секрет?
— Какой секрет! Все Степанов. Я ведь его чуть ли не с малых лет знаю. Когда он после Бауманского училища пришел к нам в институт физики Земли, на преддипломную практику— мы и познакомились.
