Ухожу, не прощаюсь... - Михаил Андреевич Чванов
Танюшкин, уже, как вчера, взъерошенный и взлохмаченный, в спадающих, не по размеру, брезентовых штанах, стоял на подножке вездехода и занудливо скрипел:
— Скорее, скорее! Из-за вас я опаздываю.
Я еле сдерживался, чтобы не взорваться.
Я его уже люто ненавидел.
Так мы и выехали почти без воды.
Машина была с тентом, и сзади под него, словно мощным насосом, стало затягивать черную вулканическую пыль — дорога шла по так называемым пескам — мощным наносам вулканического пепла. Нечем было дышать, пыль толстым слоем сразу же покрыла наши лица, одежду, скрипела на зубах. Семен Петрович, не выдержав — впереди было еще более полсотни таких километров, — застучал по кабине:
— Давайте снимем тент. Тут дышать нечем.
— Потом долго его натягивать. — Водителю явно лень было возиться с тентом.
— Мы сами натянем.
Водитель уже готов был согласиться, но тут из кабины высунулся хмурый Танюшкин:
— В чем дело?
— Тент вот снять. Пыль под него засасывает, дышать нечем.
— Не надо его снимать.
— Но мы же потом натянем.
— Не надо! Поторопимся. Дорога каждая минута. Степанову машина на вулканостанции нужна. — И скрылся в кабине.
Семен Петрович лишь покачал головой. Вездеход еще ожесточенней запрыгал по вулканическим бомбам, нас еще больнее стало бросать на жестких скамейках: больше висишь на руках, готовясь к очередному толчку, чем сидишь, да мягкое место уже до того, отбито, что на нем невозможно сидеть.
Где-то на полпути остановились отдохнуть. Кругом не было ни капли воды, но жгли здоровенные комары. Танюшкин выбрался из кабины неожиданно с хорошим настроением, разговорился с Семеном Петровичем: его, оказывается, чрезвычайно заинтересовала наша методика, которую мы собирались здесь еще раз обкатать. Воспользовавшись этим, мы старались натолкать в кузов как можно больше дров, километров через десять останется позади граница леса. Семен Петрович в свою очередь перед тем, как машине тронуться, снова осторожно предложил снять тент, но Танюшкин сразу нахмурился:
— Нет, не надо.
Семен Петрович, слегка покраснев, насколько это можно было заметить сквозь пепел, густо припудривший его лицо, полез в кузов, долго подкладывал под отбитую задницу штормовку.
— Ну и фрукт, этот Федорыч! — сказал он с сердцем. — Такого поискать…
Вот наконец осталась позади кромка леса. Еще с полчаса — и приехали. Но водитель неожиданно остановился, не доезжая до домика вулканостанции метров четыреста, на голом, открытом, всем ветрам, сыпучем берегу «сухой», пока молчащей речки.
— Вот здесь можете ставить палатки, — высунулся со своей стороны Федорыч. — Туристы у нас всегда тут встают. Ближе нельзя.
А я уже представлял, как мы поставим палатки на прежнем месте, что восемь лет назад, — на небольшой пепловой площадке рядом с домиком сейсмостанции под прикрытием лавового потока.
— Вон те дрова на вертолетной площадке не брать, — тем временем своим неприятным скрипучим голосом нудел Федорыч. — А то в прошлый раз туристы у нас пожгли, а мы ведь дрова вертолетом или на машине забрасываем.
— Да у нас своих хватит, — пытался я его успокоить, принимая из кузова рюкзаки и драгоценные мешочки с водой. Надо же, кроме нескольких, выдержали такую дорогу, не порвались. — Потом бензин у нас есть, примус.
— Машину разгрузить надо помочь, — продолжал нудеть Федорыч. — Бочки с водой и бензином тяжелые.
— Разумеется. Сейчас сбросаем рюкзаки, на случай дождя поставим хотя бы одну палатку — и подойдем. Впрочем, ребята, езжайте сразу, помогите, а мы с Семеном Петровичем тем временем поставим палатку.
Стали выбирать место для лагеря. Смотрели, как вездеход напряженно карабкался на старый лавовый поток к домику сейсмостанции.
— Ну и фрукт, этот Федорыч! — снова протянул Семен Петрович. — Дать бы под зад, так нет, нельзя. Чуть не на коленях перед ним, а ему хоть бы что. Знает прекрасно, что была радиограмма из института вулканологии — всячески помочь, так нет: там — туристы сожгли, это — нельзя, то — нельзя.
— Сегодня полдня из-за него потеряли, — не смог умолчать, процедил сквозь зубы и я. — Работничек! Степанов вроде бы деловой мужик, на станции у него чистота и порядок, как он терпит такого?!
— Не хватает людей, наверное, вот и вынужден был взять какого-нибудь бича. Да ладно, что он нам дался! Добрались — и хорошо. Дрова у нас есть. Воды, правда, мало, но ничего. Главное, что мы наконец на месте.
Я спохватился, разогнул спину от рюкзака и счастливо огляделся. Сколько лет я мечтал, чтобы снова очутиться здесь, на Апохончиче, на границе земли и космоса, где приходят порой странные и тяжелые мысли. Где лихорадочно начинаешь торопиться жить.
Почему же все-таки у нас с Римтасом все развалилось? Потому что очень уж похожи? Что слишком много знали друг о друге?
Ключевской то по самую подошву затягивало тяжелыми тучами, словно его никогда и не было, то он ослепительно и студено сверкал в разрывах туч. Надо же, я снова у его подножья! Не верится!
Настроение немного омрачает лишь то, что мы с головы до ног набиты пылью. Неприятное ощущение: волосы не расчесать, лицо стянуто, словно мятая и ржавая жесть, пепел забил все поры тела. Вымыться бы! Неужели нам предстоит работать так весь месяц и даже больше? Помню, раньше на Апохончиче была банька. Может, цела? Но разве с этим Федорычем договоришься! Да ведь и воды нет. Неужели родничок совсем пересох?
— Вы называете это сухое русло сухой рекой. Когда-то здесь текла река? — спросил Семен Петрович.
— Она и сейчас течет, — усмехнулся я.
— Как это?
— А вот будет завтра дождь или солнце — и узнаете. До полудня примерно, если нет большого дождя, «сухие» реки обычно молчат, а пойдут затяжные дожди или начнут там, вверху таять снега после пурги — и загремит она, что на ухо друг другу кричать придется.
— Так, может, тогда вымоемся. Нагреем на костре — и…
— Ничего не получится, — засмеялся я. — То, что загремит, водой назвать можно лишь условно. Это скорее жидкая каша — так вода насыщена пеплом. Поток тащит куски лавы, смерзшиеся глыбы пепла.
— Ну так вымоемся дождевой водой.
— Дождевая вода — это хорошо. Но если тут зарядит дождь — не рад ему будешь.
И точно. К вечеру пошел дождь, и не такой, о каком мечтал Семен Петрович, а нудный, холодный. А тут еще выяснилось, что течет палатка. Злой на ребят: не могли на складе выбрать. Рядом вскоре загремела «сухая» речка, пока вполголоса. Кое-как вскипятили