Дмитрий Яблонский - Таежный бурелом
На позициях Спасска, чтобы отвлечь внимание врага, было решено демонстрировать отступление. Здесь оставался небольшой, но стойкий заслон из моряков боцмана Коренного и полка шахтеров. Основные силы фронта были отведены на восток от железнодорожной магистрали в обширный степной район.
Части Красной гвардии отошли к разъезду Шмаково и закрепились на важнейших коммуникациях. Захватом мятежных станиц Иманского казачьего округа был обезврежен тыл, в котором Калмыков рассчитывал поднять восстание.
— Дела, Родион, предстоят важные. Перед боем поспать не грех, — сказал вошедший в комнату Дубровин.
— А ты что ж?
— Мое дело комиссарское. Сам знаешь, черт бодрствует, когда бог спит, — пошутил Дубровин.
— А бог еще сотворение мира не закончил, — в тон военкому отозвался Шадрин. — Дельце одно важное есть.
Он достал донесение Хан Чен-гера.
— Вот прочти.
Хан Чен-гер сообщал, что есаул Лихачев с полком калмыковцев прибыл из Пограничной в Харбин, погрузился в лодки и по реке Сунгари спускается в Амур. Об этом уведомили Хан Чен-гера его друзья из Нингута. Они предполагали, что белоказаки высадятся в Сань-Сине и походным маршем выйдут к разъезду Шмаково.
— Калмыкову Хабаровск мерещится, вот он и погнал верного пса окрест фронта.
Дубровин бросил донесение на стол. Новость была неприятной. В пути по мятежным казачьим станицам полк Лихачева начнет обрастать людьми, как катящийся снежный ком.
— Чего же молчишь? Загвоздка ржавая, попробуй вытащи.
— Если это так, я бы Хан Чен-гера двинул в Маньчжурию.
— Возможно, ли? А международные конвенции?
— Конвенции? Они-то их соблюдают? Кто знает, что Хан Чен-гер наш союзник? Для китайских властей он один из вождей боксерского восстания. Не так ли? Разгорелись глаза на казачье оружие, вот они и ударили. Пусть попробуют дипломаты доказать обратное. Против них неопровержимые факты — трупы белогвардейских казаков на чужой территории.
— Значит, решено. Я об этом думал, но без твоей санкции, Володя, не решался.
— Правильное решение. Белые пойдут через Гиринскую провинцию. Хан Чен-геру помогут крестьяне.
— Тем хуже для белых…
Шадрин приказал вызвать командира китайских красногвардейцев.
— А пока суть да дело, поужинаем, военком, а-а?
— Не мешало б, ремень ослаб.
Шадрин налил в большую эмалированную тарелку хлебного квасу, поставил на стол тертую редьку.
— Садись, другого ничего нет, — цепляя щепотью тертую редьку, пригласил военкома Шадрин.
— От редьки мозги светлеют, — усмехнулся Дубровин, густо соля ломоть ржаного хлеба.
Через час вошли Хан Чен-гер и его заместитель Чан Ду-хо. Их сопровождал переводчик. Отдали честь и, привалившись спинами к стене, опустились на корточки.
— Курить можно?
— Курите, товарищи, курите.
Хан Чен-гер достал трубку, примял пальцем табак и задымил. Свернув ноги калачом, рядом с ним сидел Чан Ду-хо, пускал через широкие ноздри сизый дымок, внимательно поглядывал из-под цепочки серебрящихся бровей на командующего.
Шадрин их уже хорошо изучил. Вот так, покуривая, они могут терпеливо сидеть весь день, ни о чем не спрашивая, ожидая, когда начнет говорить старший из командиров.
— Придется прогуляться в Маньчжурию, — начал Шадрин.
Китайцы переглянулись.
— Китайские воины всегда готовы к выполнению приказа.
Шадрин подошел к карте, прочертил от юго-восточного берега озера Ханка стрелку к верховью реки Нор, впадающей в Уссури.
— Вот здесь твои бойцы встретят полк есаула Лихачева, — продолжал Шадрин, всматриваясь в карту.
По застывшему лицу Хан Чен-гера мелькнула и сразу же погасла улыбка: он был доволен поручением. Много лет не были его люди на родной земле.
— Ты, Чан Ду-хо, что-то хочешь сказать? — спросил Дубровин.
— Спасибо хотел сказать. Посылаете нас на хорошее дело. Есаул расстрелял моих братьев, он должен ответить. Ждал я этого много лет и вот дождался. Пусть солнце погаснет, если Лихачев еще будет жить. Никто не узнает, как наш каблук раздавит ползучую змею.
Китайцы вышли. Вслед за ними ушел и Дубровин.
В дверях он столкнулся с Радыгиным, начальником штаба фронта. Шадрин давно знал и ценил его. Однако последнее время Радыгин, по мнению Шадрина, вел себя как-то странно. Раз или два он попытался подсказать Шадрину неправильные решения. Это заставило командующего насторожиться.
— Белые дислоцируют части по территориальному принципу, — докладывал Радыгин. — Передают, что эта тактика наказного атамана Уссурийского казачьего войска Калмыкова.
Шадрин усмехнулся. Впервые Радыгин называл полный титул Калмыкова. Не так давно он, презрительно кривя губы, именовал атамана «этот есаул».
— Я не понимаю вас, — сухо заметил Шадрин. — Что нового вносит так называемый территориальный принцип? Казачьи части всегда так дислоцировались.
— Дислоцирование частей по территориальному принципу в условиях гражданской войны говорит об обеспеченности тыла, — возразил Радыгин.
— Вы хотите сказать, что в тылу нет доверия к нам?
— Я этого не говорил. Видите ли, Родион Михайлович, между доверием народа и наличием воинской силы есть разница. И поэтому, пока не поздно, я рекомендовал бы отступить в район Бикино.
— Бикино? Давно ли мы там подавили казачий мятеж? Что нам даст Бикино?
Радыгин, играя темляком шашки, доложил:
— Здесь устоять против сил князя Отани невозможно. Позиция невыгодная. Там же местность позволяет вести дробление противника и уничтожение его по частям…
— Подумаю о вашем предложении.
Радыгин, не отрываясь, смотрел на командующего. В углах его маленького пухлого рта показались упрямые складки. Он положил на стол папку, продолжал:
— Вас удивляет, Родион Михайлович, что я изменил свои первоначальные предположения? Но дело в том, что, развивая наступление на Хабаровск, противник не примет большего боя. Отани, рассчитывая на обтекаемость линии нашего фронта, обойдет нас по ту сторону Амура и, выйдя по маньчжурской стороне к казачьим станицам в районе Розенгартовки, замкнет кольцо окружения. В этом и преимущество территориального принципа…
Шадрин, слушая начальника штаба, листал отпечатанную на машинке его докладную и все более мрачнел. Предложение об отступлении через Имано-Бикинский район грозило разгромом. Дальбюро ЦК РКП(б), учитывая это, остановило внимание командования на Успено-Шмаковском районе, где было много революционного крестьянства, находящегося в кабале зажиточного казачества. Да и случайно оброненная Радыгиным фраза о разнице между народом и воинской силой вызывала тревогу.
— Армию бьют всегда, когда в ее дела вмешиваются штатские в военных мундирах, — продолжал убеждать его Радыгин. — Не вам, бывшему офицеру, объяснять, что командующий фронтом неограниченный в своих правах диктатор. Суворов, сообразуясь с военной необходимостью, отказался подчиняться дипломатам и политикам. Кутузов вопреки воле императора дал бой Наполеону под Бородино.
Начальник штаба снова подошел к карте.
— У противника выявлены свежие резервы на Океанской, — водя по карте остро заточенным карандашом, говорил Радыгин. — В резерве корпуса генерала-майора Грэвса — десант морской пехоты адмирала Найта, двенадцатая дивизия генерала Оои, железнодорожные отряды генерала Хорвата.
— И, кажется, Лихачев, — подсказал Шадрин. — Чем он располагает?
— Данные разведки проверяются, но то, что мне известно, неутешительно. Тысяч восемь клинков при большой насыщенности легкой артиллерией и пулеметами.
— Тысяч восемь? Это, знаете ли, сила.
Шадрин на листке раскрытого блокнота быстро что-то записал. Придерживая шашку, Радыгин отошел от карты.
— Лихачев неуязвим. Подойдя к пограничным столбам, он станет выжидать подходящего момента для наступления.
Они в упор глянули друг на друга.
— Когда, Родион Михайлович, прикажете приступить к составлению нового проекта приказа? — нарушил молчание Радыгин.
— Тянуть не следует, действуйте.
— В каком порядке должны отступать воинские подразделения?
— Я жду ваших соображений. Лбом стену не прошибешь.
Радыгин собирался уже уходить, но, вспомнив о чем-то важном, остановился.
— Меня удивляет, Родион Михайлович, как с вашей проницательностью вы решились передать командование моряками Коренному? Мелко плавает боцман.
— Недостаток военных кадров — наша с вами беда…
— Есть более сведущие люди. Будем откровенны; спешенная эскадра — пока единственная воинская часть, с которой вынужден считаться противник.
Вошел адъютант, положил на стол телеграмму. Шадрин прочел, нахмурился. Сообщение для него было неприятное — уполномоченным Реввоенсовета назначался Розов. Телеграмму подписал Троцкий.
