Владимир Двоеглазов - Ищу комиссара
Но один человек, странно растопырив руки и спотыкаясь на каждом шагу, шел все-таки к лесу, не обращая внимания на самолеты и не оглядываясь на горящую станцию и разбитый эшелон. Что-то страшно знакомое было в его долговязой фигуре, и Васька бросился к нему, словно к убежищу. Это был шестиклассник, с которым он только что — за минуту до налета — дрался у окна, и, быть может, именно это последнее мирное воспоминание и заставило его искать помощи в прошедшем, будто оно действительно могло вернуться. Шестиклассник двигался, однако, не прямо к соснам, а забирал все больше вправо. Васька бросился к нему наперерез и, догнав, застыл от ужаса: вместо глаз у шестиклассника были две большие темные раны, кровь сгустками стекала по щекам и длинными тягучими комками падала с подбородка. Неуверенно ощупывая воздух окровавленными пальцами, ослепленный, контуженый шестиклассник шел прямо на Ваську, пятившегося все ближе к лесу.
Меж тем на станцию продолжали пикировать «юнкерсы». Оставив шестиклассника, Васька достиг первых деревьев и упал на мох подле огромного ствола. Под непрекращающийся грохот бомб, под леденящий вой самолетных сирен, в зареве от пылающей станции метались у эшелона ребятишки; несколько взрослых пытались направить их к лесу, но безуспешно. А шестиклассник Виталька Кодолов шел уже почему-то обратно к разбитому составу. Он был теперь один посреди широкой безлесной полосы, и на него быстро, как по нитке, скользил с неба «мессершмитт».
Раздалась короткая очередь, вспоровшая дерн в трех метрах от ничего не соображавшего Витальки; еще один «мессер» прошелся над его головой, строча из пулемета, — шестиклассник остановился, а на него заходил уже третий самолет… Посланные для прикрытия «юнкерсов» истребители не находили себе занятия: наших самолетов не было, и бравые парни из люфтваффе, покорители Европы, асы Геринга, чистопородные арийцы с нордическими характерами, решили поразвлечься: кто первым сумеет поразить одиночную цель — беззащитного слепого ребенка!.. Старенькая седая учительница, поняв, должно быть, в чем дело, бежала от состава к шестикласснику; следом, хватаясь за ее юбку, ни на шаг не отставая, бежали двойняшки в развевающихся сарафанах, и, когда они добрались все трое до Витальки, один из «мессеров» показал, на что он способен: длинная очередь швырнула наземь шестиклассника и двойняшек, а учительнице перебила обе ноги, но, упав, она подползла все же к Витальке и закрыла его, мертвого, своим телом…
4
«Ищу комиссара!» Это было в самый первый день, когда Редозубов в сопровождении капитана Нуждина вошел в кабинет начальника райотдела. Нуждин представил Волохину кандидата на должность инспектора ГАИ. Волохин поинтересовался немногим: образование, служба в армии, семейное положение, жилищные условия, а затем, щелкнув тумблером на панели внутреннего переговорного устройства, спросил:
— Проводников у вас? — Динамик ответил, что нет его. — Замполит у вас? — продолжал начальник райотдела, щелкая следующим тумблером. Вновь ответили отрицательно. Тогда Волохин принялся вызывать все кабинеты по порядку: — Ищу комиссара. («Только что вышел, товарищ капитан…») Ищу комиссара. («Не было, Владимир Афанасьевич…») Ищу комиссара. («Не заходил, товарищ капитан…») Ищу комиссара…
Редозубову на минуту вдруг показалось, что замполита не найдут и все закончится благополучно: его отпустят подобру-поздорову в гараж, где он и займется своим делом. Однако на шестом или седьмом тумблере динамик отозвался:
— Слушаю, Владимир Афанасьевич…
Редозубов упал духом, хотя было ясно и так, что если бы и не нашли сейчас замполита, это далеко не означало бы, что в милиции вообще служить не придется.
Перед тем, как прийти к начальнику РОВД, Редозубов побывал у первого секретаря райкома комсомола Спирина. Спирин был энергичный молодой человек, в недавнем прошлом — лесной инженер, и своими методами работы напоминал комсомольских секретарей времен гражданской войны, какими их изображают в книгах и кинофильмах: шумный, напористый, категоричный в суждениях и абсолютно убежденный в том, что мир стоял, стоит и будет стоять на энтузиазме. О том, что Редозубов направляется в милицию, Спирин сообщил как о деле давно решенном, предупредил, что речь идет о важнейшем комсомольском поручении, и в доказательство предъявил Постановление Бюро ЦК ВЛКСМ и Коллегии МВД СССР, в котором черным по белому было сказано: «Комитетам комсомола… направлять на работу в органы внутренних дел… лучших комсомольских активистов, членов оперативных комсомольских отрядов… юношей и девушек, положительно зарекомендовавших себя в работе, учебе и общественной жизни…» Зачитав это место, Спирин добавил:
— Вот видишь! И нечего тут разглагольствовать! Забирайте его, Григорий Михайлович, и дело с концом! — Говорил он так громко, словно они находились не в одной комнате, а в разных концах лесосеки.
«Ищу комиссара!» Почему эта фраза врезалась ему в память?..
* * *…Пот заливал глаза и прохладными ручьями тек по спине. Редозубов пересек крайний волок и выбрался на ветку. Хотя, по его расчетам, он должен был выйти преступникам наперерез, Редозубов вначале не поверил своей удаче: на колее ясно просматривались следы тех двоих с санками и — поверху — шли следы унтов Проводникова. Снег не замел их потому, что с наветренной стороны дорогу надежно прикрывала стена леса.
Сначала Редозубов свернул на ветку и побежал по следам, не выпуская их из виду. Но, пробежав несколько десятков метров, остановился. Было ясно, что ни замполита, ни тем более преступников по ветке он не догонит, и те двое успеют выйти на газотрассу и остановить (если не захватить!) попутную машину. Слепо идя по следам, Редозубов терял все свое преимущество, вытекавшее из знания заготовительных кварталов. Преступники и — вслед за ними — замполит двигались теперь по огромной восьмерке, соприкасавшейся в двух точках с газотрассой; Редозубов же имел возможность выйти на газотрассу кратчайшим путем, и было бы глупо не воспользоваться этой возможностью. Конечно, следы преступников имеют определенную магию воздействия — от них не хочется отрываться, но интересы дела требовали от Редозубова неординарного поступка: уйти от следов, каким бы надежным ни казалось преследование, и выбираться скорей на газотрассу. Он сошел с ветки и зашагал по колее трелевочного трактора в глубь лесосеки. «Ищу комиссара!..»
5
После того, как бесшумно, словно призрак, промелькнули «Жигули», в которых был Костик, Лидер еще какое-то время — быть может, с полчаса — стоял у сосны, обхватив ствол и чувствуя, что не в силах вновь выйти на дорогу. Двигаться по лесосеке тоже было небезопасно, но ничего другого не оставалось, и он пошел по крайнему волоку, придерживаясь стены бора. Через километр он наткнулся на узкую просеку, прорезавшую бор перпендикулярно волокам.
Лидер отпрянул инстинктивно, как волк от красных флажков: просека удивительно напоминала полосу конвойного оцепления — казалось, еще мгновение — и на тропе возникнет солдат с автоматом. Он заставил себя успокоиться, шагнуть вперед — и тут же упал в сугроб, ощущая, что встают дыбом волосы: с дальнего конца просеки приближались трое.
Лидер отполз за сосну и, не веря собственным глазам, осторожно выглянул из-за ствола. Трое приближались. Все они были в штатском. Конечно, это были не солдаты конвойных войск. Это была милиция.
Лидер понял, что все кончено. То, что милиция была с автоматом, говорило о многом и, прежде всего, о том, что Калабин уже у них в руках. Уйти нечего и пытаться: через две минуты поисковая группа будет здесь, а следов шапкой не закроешь. И, конечно, этим молодым здоровым парням ничего не стоит догнать выбивающегося из сил Лидера.
Но судьба улыбнулась ему и на этот раз. Когда до того места, где лежал Лидер, тем троим оставалось каких-то метров пятьдесят, они остановились и, коротко посовещавшись, неожиданно свернули с просеки вправо, куда, видно, уходила еще одна тропа.
Лидер утер рукавом лицо, взял из сугроба свой чемоданчик и, проваливаясь по колено в снег, двинулся по просеке в сторону магистрали. Теперь, когда тропу промяла милиция, можно было не опасаться, что по просеке пустят еще одну группу. Не так уж много народу в райотделе, чтобы блокировать лес двойным кольцом.
Вряд ли было более трех часов пополудни, однако короткий зимний день подходил к концу. Смеркалось. Сыпал мелкий колючий снег. Тихо шумели, поскрипывая, сосны, как шумели они тогда, в июле 41-го под Ленинградом, когда одиннадцатилетний мальчуган Васька Хромов уходил все дальше от бомбежки и пулеметов, от того страшного места, где погибли ослепленный шестиклассник, старенькая седая учительница, сестры-двойняшки и еще много других людей. Но тогда он уходил от чужих — голубоглазых арийских скотов в «юнкерсах» и «мессершмиттах», а теперь, как ни крути, бежал от своих — милиционеров, чьи отцы, быть может, истекали кровью на Лужском оборонительном рубеже или охраняли в стуже и голоде Дорогу жизни, как Иван Лаврентьевич Собко.
