Сергей Мартьянов - Дозоры слушают тишину
Неподалеку от колодца его догнала пустая полуторка. Из кабины выскочил Нурпеис Ибраев, подбежал к нему, стиснул в своих ручищах. Оказывается, он только вчера, заехав домой, узнал о телеграмме и вот прямо с элеватора, отвезя зерно, завернул сюда. Ой, как хорошо, что встретились! Глаза у Нурпеиса блестели, белые зубы так и сияли улыбкой.
— Садись в машину! Поедем ко мне, гостем будешь.
В первую минуту Грачеву хотелось плюнуть на все, пересесть в машину и укатить к Нурпеису. Но тут же его охватило раздражение при виде счастливой, самодовольной физиономии друга, которому все трын-трава. И Грачев коротко сказал:
— Не поеду.
— Почему? — насторожился Нурпеис.
— Зачем ты меня заманил сюда? — напрямик спросил его Грачев.
— А что?
— Что-что!.. Расписывал целинную героику, а тут… — Грачев кивнул на понуро стоящих кляч.
— Вот ты о чем, — негромко проговорил Ибраев. — Так у тебя же никакой профессии нет. Зато дисциплина. Я же директору так и сказал.
Грачев скрипнул зубами:
— Так это твоя работа?
— Конечно! Повозишь, пока жатва, потом на курсы поступишь, шофером станешь. Вот как я…
— Ну, знаешь!.. — перебил его Грачев. — Удружил, называется. Трепло!
Они поругались — жестоко, зло, впервые за все годы дружбы. Тут и возникло у Грачева решение, которое медленно назревало в его душе с первого дня появления в бригаде и которое он скрывал даже от самого себя.
— Уеду я отсюда!
— Ну и проваливай, — неожиданно заявил Ибраев. — Хочешь, я тебе и билет на поезд куплю?
Грачев молча вытащил деньги, отсчитал несколько бумажек, протянул Ибраеву.
— Ты серьезно? — тихо спросил Нурпеис.
— Так точно!
— Ну что ж… Куда брать?
— До Рязани. Там у меня тетка живет.
Нурпеис укатил, а Грачев поехал к колодцу.
На следующий день утром он запряг лошадей в водовозку и под уздцы подвел их к кухне.
— Синица, сама езжай.
— А ты?
— Мне нужно в контору, — и он решительно зашагал от кухни.
Синица закричала:
— Ты с ума сошел? Кто же будет обед готовить? Нельзя мне ехать, слышишь? — и вдруг закончила тревожно и тихо: — Юр, не дури, слышишь?
Но Грачев не хотел ничего слышать. Он шел пешком, чтобы избежать излишних вопросов дотошных шоферов. Нещадно палило солнце. Пылили дороги. Рябило в глазах.
В конторе было безлюдно, и Грачев обрадовался: не будет встречи с директором. Очкастый дядька и рта не успел раскрыть, как сержант припер его к стенке:
— Обратно в часть вызывают. Не имеет права отказывать в увольнении.
И дядька сдался без боя. На прощание он даже пожелал Грачеву новых успехов в боевой и политической подготовке.
В бригаду Грачев возвращался после обеда. Шагал по пыльной дороге и насвистывал старую добрую песню: «Дальневосточная, даешь отпор!» Но на душе было противно: «Все-таки сбегаю. Да еще наврал».
На полпути между озером и бригадой он увидел свою водовозку. Она одиноко стояла на обочине дороги, у копны сена. Лошади, опустив головы, отхлестывались от слепней. Как они очутились здесь? Грачев подошел. У копны лежала незнакомая женщина и тихо стонала. Лицо ее, бледное и потное, кривилось от боли.
— Что с вами?
Женщина дико взглянула на него, кусая губы.
— Уйди, бесстыжий!.. — и закричала, зажимая рот ладонью.
Только тут Грачев заметил темные пятна на бледном лице и все понял. Он испугался. Чем он мог помочь ей? Что нужно делать?
— Воды, — прошептали спекшиеся губы. — Воды, милый.
И тут в голове Грачева мелькнула догадка: это и есть Евдокия Павловна, тетя Даша, бывший водовоз бригады.
Так вот почему она больше не могла возить воду! И все-таки возила, возила почти до самого срока, до самого последнего дня. И сегодня снова стала в строй, заменив дезертира.
…Грачев настегивал лошадей так, будто выскочил по боевой тревоге. Стоя во весь рост и размахивая солдатским ремнем с тяжелой металлической пряжкой, он мчался к озеру. Вот и вымахнул ослепительный блеск степной воды. На полном скаку, взметая фонтаны брызг, Грачев влетел в озеро.
Вода, та вода, которую он проклинал все время и которую он вез сейчас для тети Даши, была такой драгоценностью, с которой не могло сравниться ни что в мире. Каждую каплю ее он готов был понести в ладонях — лишь бы там все кончилось хорошо.
И он успел. У копны уж хлопотала невесть откуда взявшаяся Синица. Евдокия Павловна терпела последние свои муки, и Грачев отошел в сторону. Потом раздался звонкий крик младенца, и Евдокия Павловна стихла.
— Живой? — окликнул Грачев через плечо.
— Живой! — ответила Синица.
— Кто?
— Мальчишка!
И Синица опять что-то стала делать там, а Грачев в бессилии опустился на жесткую щетину жнивья. Что-то перевернулось в нем, и он увидел себя словно со стороны. Как же так? Он считал себя униженным и растоптанным, а тетя Даша совсем и не думала про это. Почему он был уверен, что только на границе — настоящая жизнь, а здесь все скучно и неинтересно?
Вдали показалась и вскоре приблизилась знакомая полуторка. Нурпеис Ибраев кивнул Грачеву и подошел к Синице.
— Как же она, прямо в поле, понимаешь?
Синица ответила шепотом:
— Целый день воду возила. Вот и получилось…
Нурпеис, зло блеснув глазами, подошел к Грачеву. Тот поднялся, встал навытяжку, чувствуя, что минутой назад в нем родился другой, новый человек. Не глядя на него, Нурпеис протянул железнодорожный билет:
— На, до самой Рязани.
— Ты опоздал, друг, — сказал Грачев.
— Почему опоздал? — удивленно посмотрел на него Нурпеис. — Ничего не понимаю…
— Раньше я тоже не понимал, — коротко ответил Грачев, но билет все-таки взял.
5
С тех пор прошло три года. И вот я держу этот железнодорожный билет в своих руках. Коричневый кусочек картона с обозначением стоимости, станции отправления и станции назначения. Его так и не коснулись щипцы контролера. Он пролежал все это время в семейной шкатулке Грачевых.
Вытряхнув ее содержимое на стол и подав мне билет, жена Грачева — Тамара с усмешкой заметила:
— Раз уж приехали описывать целинные реликвии, напишите и об этой, — и она засмеялась, вскинув на меня свои зеленоватые озорные глаза. Да, Синица оставалась Синицей.
Сам Грачев помалкивал, смущенно поглядывал то на жену, то на билет в моих руках. Хотя теперь он был уже бригадиром в совхозе, воспоминание об этом случае, видимо, было для него не очень приятным.
1960 г.
ПО СЛЕДАМ ЛЕГЕНДЫ
1
История, о которой я хочу поведать, похожа на легенду. Я расскажу о ней в той последовательности, в какой она раскрывалась передо мной, сохраняя все перипетии поисков и открытий.
В музее пограничных войск мне показали документ, в котором упоминается о событии чрезвычайной важности: в ночь на 22 июня 1941 г. западнее местечка Волчин (это в районе Бреста) переплыл Буг перебежчик. Он сообщил начальнику пограничной заставы, что ровно в четыре часа Германия нападет на Советский Союз. Начальником заставы была объявлена боевая тревога и тотчас послано донесение по команде.
В воспоминаниях участника обороны Брестской крепости Сергея Бобренка этот факт описывается несколько конкретнее. Называется фамилия начальника заставы — младший лейтенант Горбунов. Указывается, что перебежчиком был мельник с той стороны Буга.
Вот и все. Никаких подробностей. А ведь факт чрезвычайно интересный и важный!
Летом 1962 года я побывал на берегах Западного Буга. Беседовал с участниками первых боев на границе, с жителями приграничных сел и деревень. Знакомился с архивными материалами в музее героической обороны Брестской крепости — не найдется ли в них что-нибудь о младшем лейтенанте Горбунове и его бойцах? Беру одну папку, вторую, третью… И вдруг — папка с воспоминаниями Аркадия Петровича Сергеева и в них — имя Горбунова…
Младший лейтенант Сергеев до войны служил начальником физподготовки Брестского погранотряда и был хорошо знаком с Горбуновым. Вместе они встретили войну на границе, вместе воевали, пока судьба не развела их в разные стороны и не оборвала связь между ними. Аркадий Петрович Сергеев живет ныне в Днепропетровске. Вот из его-то воспоминаний, а также из рассказов оставшихся в живых очевидцев мне и удалось выяснить подробности этой истории.
* * *Вторая застава, которой командовал младший лейтенант Горбунов, стояла в деревне Новоселки, неподалеку от местечка Волчин, на берегу Западного Буга. На другом берегу уже начинались владения германского рейха. Это было немного странно и непривычно — граничить непосредственно с Германией, да еще с фашистской. Но что поделаешь?
