Сергей Мартьянов - Дозоры слушают тишину
«Германские солдаты! Вы обязаны помочь поскорее покончить с фашизмом. Поверните штыки против Гитлера и его клики, правящей сейчас Германией. Этим вы сделаете святое дело. Настанет мир, которого так жаждет германский народ, и ненавистный фашизм будет уничтожен навсегда!»
Это было сказано на пятый день войны. Это прозвучало на весь мир. И только об одном умалчивалось и в обращении, и в сводке Информбюро — о том, что Лискоф предупредил о нападении Гитлера на нашу страну. Кому-то это было выгодно.
Кому? Чтобы быть предельно кратким и не одиноким в своих суждениях, я процитирую несколько абзацев из документальной повести моего товарища по перу Владимира Беляева «Граница в огне» в переиздании 1962 года.
«Немедленно все, что сообщил Лискоф, было передано по прямому проводу в Москву. Ввиду чрезвычайной важности сообщения его принял непосредственно человек, которому тогда была поручена забота о безопасности Советского государства, в том числе и охрана его границ.
Выслушав ночное сообщение с украинской границы, этот человек отрывисто бросил:
— Чепуха!
Пограничный командир, передававший донесение, спросил, не надо ли усилить границу, принять дополнительные меры по ее охране и связаться с регулярными частями Красной Армии, что находились в ближайших тылах?
— Не занимайтесь паникой! — прозвучал в ответ сухой и жесткий голос. — Это самая обыкновенная провокация. А вас уже предупредили — не отвечать на провокации. Подумаешь — поверили какому-то немцу, а его могло подослать гестапо. Никаких особых мер не принимайте…
Такое указание на западную границу Украины в решающую ночь с 21 на 22 июня 1941 года дал Берия…»
Конечно, такое указание было возможно только в обстановке культа личности Сталина. Спустя двадцать один год после той роковой ночи учебник «История Коммунистической партии Советского Союза» ясно высказался по этому поводу:
«Одной из решающих причин такого положения был недопустимый просчет Сталина в оценке военно-стратегической обстановки, сложившейся накануне войны, недооценка им угрозы войны. Сталин располагал достоверными данными о концентрации немецких войск вдоль советской границы и даже о дне нападения. Он полагался на советско-германский договор о ненападении, не учитывал коварства врага и не принял необходимых мер для отпора агрессору».
…Ничего этого, конечно, не мог знать начальник заставы Василий Горбунов. Он был уверен, что как только Сталину доложат о его сообщении, тот примет мудрое решение. И вообще есть какие-то обстоятельства, которые позволяют нашему правительству оставаться спокойным и уверенным в безопасности наших границ.
И все-таки Горбунов не мог оставаться спокойным. Слишком велика ответственность, свалившаяся на его плечи. Нет, он не будет ожидать дальнейших распоряжений!
Младший лейтенант позвал к себе политрука заставы Леонтия Петровича Горбачева и все рассказал ему.
— Да, будем действовать! — Горбачев полностью одобрил решение начальника заставы.
И все же они решили пока не объявлять бойцам о войне, а выслать к предполагавшейся переправе немцев усиленный наряд в составе ефрейтора Владимира Чугреева и ефрейтора Ивана Сергеева.
Горбунов ставил им боевую задачу в канцелярии при закрытых дверях:
— Только что получены данные от перебежчика, что в четыре часа утра немцы начнут наступать на нашем участке. Возможно, начнется война. Приказываю: выступить на охрану и оборону государственной границы Союза Советских Социалистических Республик на правый фланг. С собой взять ручной пулемет и сторожевую собаку. Ваша задача: при переправе немецких войск через Буг самостоятельно открывать по ним пулеметный и ружейный огонь. В случае отказа средств связи на заставу послать с донесением собаку. Присоедините к себе двух находящихся на правом фланге наблюдателей. В случае начала военных действий помощи от заставы не ждите, действуйте самостоятельно. Если же войны не будет, обо всем, что вам сказано здесь, — никому ни слова.
Горбунов и Горбачев попрощались с Чугреевым и Сергеевым за руку и сказали: «Ну, может, увидимся, а может, нет». И бойцы ушли. А через сорок минут они доложили по телефону, что прибыли к переправе и приступили к исполнению своих обязанностей.
Время тянулось невыносимо медленно. Младший лейтенант и политрук сидели в канцелярии, ждали. Ни из комендатуры, ни из отряда — ни одного приказания.
Только время от времени звонил дежурный, проверял связь.
Горбунов крутнул ручку аппарата, вызвал соседа справа — начальника первой погранзаставы старшего лейтенанта Кичигина. Сообщил ему о мельнике.
— Не может быть! — изумился Кичигин. — Почему комендант и начальник отряда молчат, не дают никаких указаний?
— Не знаю. Наверное, им так приказано.
— Но почему?!
— Чтобы не поднимать паники, не вызывать немцев на провокацию.
— Значит, в Москве не верят, что начнется война?
— Не знаю, друг, не знаю…
— Что будешь делать?
— Буду встречать гостей по всем правилам!
Трубка неожиданно замолчала, потом из нее зачастил другой голос:
— Товарищ Горбунов, что за провокационные слухи вы распускаете? Я завтра буду у вас и лично проверю ваши знания по марксистско-ленинской подготовке. Вы забываете, что между Советским Союзом и Германией существует договор. Это вам даром не пройдет!
Горбунов узнал по голосу инструктора политотдела отряда политрука Сухова. Криво усмехнулся и положил трубку на стол. Из нее еще некоторое время частила скороговорка, потом «алле, алле», и затем все смолкло.
Горбунов позвонил соседу слева — начальнику третьей заставы, но связь уже не работала.
Тогда он приказал дежурному собрать младших командиров. Через несколько минут в канцелярии собрались: замполитрука Михаил Зинин, старшина заставы сержант Валентин Мишкин, инструктор службы собак младший сержант Алексей Ипполитов, командиры отделений — сержант Василий Шалагинов, младший сержант Иван Абдрахманов, сержант Константин Занозин, младший сержант Кузьма Никитин.
Совещались десять минут. Горбунов, сообщив сержантам о надвигающейся опасности, потребовал, чтобы они руководили своими подчиненными инициативно и смело.
Было видно, как побледнели лица людей.
Все бойцы были подняты по тревоге. Им приказали переодеться в чистое белье, а вещевые мешки опростать и наполнить гранатами и патронами.
Старшина и командиры отделений раздавали боеприпасы. Работали в темноте, свет горел только в канцелярии и у дежурного.
Когда пограничники выстроились в полном боевом снаряжении, Горбунов объявил им в наступившей вдруг тишине:
— Товарищи! По имеющимся данным в четыре часа утра начнется война. Германия нападет на нас. Перед нами стоит задача — оборонять участок государственной границы, вверенный нам командованием. Я решил…
И он спокойно и твердо поставил боевую задачу каждому отделению, каждому пулеметчику и каждому снайперу.
— По местам! К бою!
И пограничники бросились к огневым точкам, которые только что оборудовали — на три дня раньше намеченного срока. Заняв свои места, они приготовились к бою.
О чем они думали? Что чувствовали в эти долгие, бесконечно долгие минуты ожидания? О чем говорили между собой? И говорили ли? Может быть, просто молчали. Вместе со своим командиром они сделали все, чтобы достойно встретить врага. Что еще они могли сделать?
Спустя двадцать два года в Центральном архиве погранвойск мне удалось раздобыть список личного состава второй погранзаставы. Их было шестьдесят человек — бойцов и командиров воинского подразделения, которое знало о начале войны и было готово к отражению врага. Это были русские, украинцы, казахи, один удмурт. Среди них было шесть коммунистов и тридцать восемь комсомольцев, один человек с высшим образованием и один с незаконченным высшим, один со средним. Вот их имена: Алексей Ипполитов, Иван Платонов, Алексей Вакуленко, Александр Смаль, Алексей Беляев, Василий Трофимов, Иван Абдрахманов, Василий Шалагинов, Константин Занозин, Николай Бедило, Николай Юдин, Арсентий Васильев, Иван Судиловский, Владимир Чугреев, Александр Никитин, Николай Лисовец, Иван Малышев, Андрей Лабуз, Григорий Рубенко, Амансет Мусурупов, Петр Гурьев, Павел Капинос, Петр Мысливский, Андрей Колодин, Александр Алешкин, Федор Протопопов, Григорий Голубенко, Иван Сергеев, Владимир Нестеров, Федор Герасимов, Иван Бузин, Иван Ефименко, Василий Нарижный, Дмитрий Лавренков, Борис Вавилов, Анатолий Вазиян, Александр Балабин, Дмитрий Сновалкин, Григорий Рахматов, Алексей Буянкин, Владимир Богданов, Павел Сорокин, Василий Гребенюк, Кузьма Никитин, Василий Москвитин, Михаил Бричев, Иван Михайлов-Силичев, Иосиф Ковалевский, Николай Агафонов, Василий Баркарь, Дмитрий Савченко, Александр Ляшенко, Александр Гребенников, Иван Котов, Иван Уваров, Валентин Мишкин, Михаил Зинин.
