С добрым утром, Марина - Андрей Яковлевич Фесенко
— Что ж, это дело! — одобрила Люся и пожелала ей счастливого пути.
4
В Суслони автобус остановился как раз напротив здания колхозной конторы. Марина спрыгнула с подножки наземь и огляделась.
Улица была такая же прямая, как и в Гремякине, только дома стояли куда добротнее, веселей, окрашенные в коричневые, зеленые, желтые, голубые цвета. Напротив некоторых дворов вместо привычных колодезных срубов виднелись водоразборные колонки; возле ближайшей проезжий шофер наливал в радиатор грузовика воду из ведра. Без особого труда можно было узнать Дом культуры — он возвышался на пригорке, новый, плоскокрыший, с большим навесом-козырьком; к нему вела аллея из фруктовых деревьев, и такие же молодые деревца зеленели вокруг, должно быть, это рос будущий суслонский парк…
Двое мужчин вышли из колхозной конторы — плечистый, представительный, в легком парусиновом костюме, и чубатый, молодой, в темно-синем комбинезоне. Они постояли, поговорили и разошлись. Плечистый, давая какие-то распоряжения, вспрыгнул на подкатившую из-за угла линейку, и парень в клетчатой кепке стремительно погнал коней по улице. А чубатый важной развалочкой прошел, негромко насвистывая, мимо автобусной остановки.
Марина узнала младшего Куделина, как узнала Виктора и промчавшихся залетных. Она до того обрадовалась, что чуть не окликнула суслонского механизатора. Однако он не обратил на нее никакого внимания, лишь пройдя шагов десять, оглянулся и повернул назад.
— Вы? К нам? — расплылся он в добродушной улыбке. — Вот здорово! К Виктору Шубейкину? А он только что председателя повез в бригаду, это за пять километров отсюда…
Щеки Куделина были в копоти и масляных пятнах. И все же, несмотря на радость, какая-то солидность, важность проглядывали в нем, чего Марина не замечала тогда, во время встречи в ресторане.
«Вот что значит женатый человек!» — пронеслось у нее в голове, а вслух она сказала:
— Я приехала не к Шубейкину, а к Каплуновой. Клуб ваш хочу посмотреть.
— Так я ж вас провожу! — предложил Куделин и, не давая Марине опомниться, увлек ее за собой.
Они пошли вверх по аллее.
Справа и слева вдоль аллеи стояли щиты с застекленными большими фотопортретами знатных суслонцев, с орденами на груди, праздничных, торжественных, преимущественно пожилых. Куделин принялся пояснять Марине, что на этой Аллее трудовой славы места хватит многим, лишь бы человек отличился, прославил деревню. Он чуть выждал, не спросят ли его о чем, но так как гостья продолжала осматриваться, сказал с той убежденностью, с какой говорят о себе самоуверенные люди:
— А что ж, наступит время — и мой портрет тут повесят!.. Любаша знаете какая у меня? Легко с ней, горы можно вместе свернуть. Она так мне и говорит: «Ты старайся, работай, у тебя большое трудовое будущее!» Ну, я и стараюсь. На комбайне у меня каждая гаечка проверена, хоть сейчас в поле… Вы заходите к нам, когда освободитесь. Любаша обрадуется, она гостям рада… А борщи какие варит — в ресторане такого не подадут!.. Вон на той улице живем. Да вам любой покажет наш дом…
— Не знаю, смогу ли? — ответила Марина, чувствуя, что захваченного счастьем Куделина нельзя огорчать категорическим отказом.
— А чего там! Приходите — и крышка!
Марине казалось, он такой разговорчивый, открытый, щедрый оттого, что влюблен и счастлив, что его Любаша, должно быть, добрая и красивая и действует на него, как тепло на воск, что ради нее он действительно добьется всего, чего та захочет. Ей теперь захотелось побывать в их доме, взглянуть, как живут молодожены, как создается новая семья…
— Хорошо, я зайду к вам, — задумчиво сказала она.
Куделин от удовольствия потер ладони:
— Вот это по-нашему! Любашу надо известить, а уж она постарается, угостит!..
Дом культуры оказался на замке. Куделин зачертыхался, потом попросил Марину немного подождать, а сам бросился разыскивать Каплунову, шутливо заверив, что найдет ее даже под землей.
— Вон три двухэтажных дома видите? — крикнул он, оборотясь. — Для наших специалистов построили. Там и она живет. Наверно, с дочкой возится!
Марина стала ждать.
Суслонский Дом культуры вызывал в ней чувство восхищения. Стоял бы такой красавец в городе, она бы не удивилась, а то ведь в деревне построили. Асфальтовая площадка была ровная и чистая, как ладонь; кустилась отцветшая сирень, цвели розы. Вот только нелепо торчали по углам высоченные столбы громоотводов…
Не торопясь, все осматривая и оценивая, Марина обошла Дом культуры. Конечно, в таком-то приятно собраться людям, приятно в нем работать. А в гремякинском клубе — серые стены, скамейки…
«Только зачем четыре громоотвода, весь вид портят! — посожалела она и тут же увидела на площадке женщину, подвижную, стремительную, хорошо одетую, с короткой модной прической.
Она быстро подошла, почти подлетела к Марине и с улыбкой на миловидном кареглазом лице, усеянном родинками, представилась:
— Каплунова Зинаида Васильевна. А вы, сказали мне, из Гремякина?
— Да вот приехала к вам познакомиться с клубной работой! — кивнув, подтвердила Марина. — В районе посоветовали…
— Пожалуйста! Как говорится, чем богаты… Мы в воскресенье свой «день животновода» проводим. Поляну в лесу оборудуем, сегодня как раз хочу посмотреть…
Они стояли друг перед другом и улыбались; обе невысокие, худенькие, смуглолицые, как сестры. Марина как-то сразу почувствовала себя очень просто и привычно с улыбчивой, приветливой Каплуновой, которая была старше ее лет на десять. А та тоже не скрывала своего расположения к девушке, лишь слегка звучали покровительственные нотки в ее голосе…
Они вошли в просторный, светлый вестибюль, еще сохранявший ту новизну и свежесть, какими отличаются недавно выстроенные здания. Стены были расписаны по-современному: намек на березку, намек на реку, и девушки на берегу в развевающихся от ветра платьях. Создавалось впечатление далей, простора. Вдоль стен стояли коротконогие овальные столики и легкие стулья, тоже новые, еще не потускневшие.
— Вот тут у нас бывают танцы и проводятся наши суслонские «огоньки», — сказала Каплунова тоном радушной, уверенной в себе хозяйки.
Тонкие, гибкие пальцы ее перебирали связку ключей, позванивали ими, и вид ее как бы говорил, что этот красивый, но пустой сейчас вестибюль лучше бы смотреть вечером, когда он освещен огнями и заполнен людьми, когда раздаются голоса и смех. Марине и в самом деле вроде бы почудилась музыка и представилось, как в этом зале танцуют пары, а за столиками сидят нарядные суслонцы, пьют из чашечек горячий кофе, и кто-то выходит и начинает петь под аккордеон…
— Мы танцевальные вечера начинаем и кончаем вальсом, такой у нас порядок, — продолжала пояснять Каплунова. — Вначале девчата и парни приходили кто в чем горазд, теперь одеваются в лучшие наряды. Приучила их… А вот «огоньки» проходят без
