С добрым утром, Марина - Андрей Яковлевич Фесенко
— Сейчас из Гремякина куда хочешь можно ехать, — негромко говорила ей Люся Веревкина. — Шоссейка, удобные автобусы. Полтора часа езды — и в райцентре. А было — чуть ли не полдня добирались проселком, особенно в грязь. Я тогда в старших классах училась. Вызовут в райком комсомола, и, считай, два дня уходило на поездку. А теперь гремякинцам хорошо! Я часто езжу в район к сестре, она фельдшерицей работает. Зовет к себе жить. Только я Гремякино не променяю даже на областной город. У нас же все улучшается на глазах. Да и в колхозной конторе мне интересно работать, с Павлом Николаевичем…
Сказав последнюю фразу, она печально умолкла, чего-то не договорив. Марина уже знала неудачную историю ее дружбы с председателевым сыном, которого осуждала за обманутые надежды девушки. В недоговоренности подруги она уловила скрытую боль и, чтобы отвлечь Люсю от воспоминаний, поспешила сказать:
— А я вот не пойму Павла Николаевича, ценит ли он культработу или нет?
— Ценит, ценит, только у него голова сейчас забита другим! — опять встрепенулась Люся. — Хозяйственных дел по горло. Да и личные осложнения надвигаются… А вообще он хороший человек, справедливый и очень нужный в деревне.
Автобус притормозил, людей тряхнуло, все зашевелились, Люся даже испуганно ойкнула. Потом, успокоившись и слегка потеснив чье-то напиравшее на Марину плечо, она призналась с грустинкой в голосе:
— Наверно, осенью на бухгалтерские курсы поеду. Павел Николаевич рекомендует. Замена нужна, когда старый Ипполит Ипполитович на пенсию уйдет. Я подумала, подумала и согласилась. Надо же расти, двигаться вперед, а то так скучно жить. Как по-твоему?
— Конечно, надо! — подтвердила Марина. — Шофер Чудинов вон баянистом хочет стать. А ты чем хуже? Непременно поезжай на курсы! Закончишь, вернешься — встретим со своей музыкой, под баян.
Заглядевшись на дорогу, Марина некоторое время не слышала, что говорила ей Люся. Автобус стал взбираться на гору, натужно урча и как бы дрожа всеми своими внутренностями. Марина опять услышала голос подруги, когда шоссе выровнялось, а впереди уже завиднелся райцентр. Теперь Люся говорила о строительных делах в Гремякине, да так живо, увлеченно, как говорил и Павел Николаевич:
— Доживем, что и у нас будет асфальт на улицах. И кафе будет с уютными столиками. И ателье по пошиву одежды. Дом для сельских специалистов уже закладывают. Двухэтажный. Молодожены будут в нем жить. Проси и ты себе квартирку. Дадут.
— Да мне и у тетки Лопатиной хорошо! — сказала Марина, не принимая всерьез предложение Люси.
— Не век же будешь у нее жить!
— Сколько проживу.
— Своей крышей надо обзаводиться, чтоб чувствовать себя в Гремякине надежно. Тебе дадут. Павел Николаевич отзывчивый, добрый… И Вера Гавриловна, его жена, такая же… Семья настоящая, в такую любая девушка пошла бы жить…
Люся Веревкина опять проговорилась и тут же притушила густыми ресницами блеск своих глаз…
Так, перескакивая с одной темы на другую, умолкая и снова заговаривая, они не заметили, когда въехали в городок и автобус развернулся на площади возле церкви. Церковь была старинная, в заляпанных известкой лесах — ее реставрировали. На ступеньках паперти в ожидании автобусов сидели люди с чемоданами и сумками; в ветвях деревьев чернели шапки грачиных гнезд.
Городок с его двухэтажными домами, с памятником Ленину в сквере, с людским оживлением возле магазинов Марине нравился. Она как следует освоилась и осмотрелась в нем не в тот раз, когда встретилась на пристани с Чугунковой, а в день своего приезда по делам кинопроката.
Уже отойдя от автобусной остановки, Люся Веревкина приняла строго деловой вид, сказала Марине:
— Доехали и не заметили. Люблю дорогу! Хоть немного развлечешься, а то сидишь в конторе, стучишь костяшками на счетах… Ты куда теперь?
— В райисполком, в отдел культуры, — ответила Марина, немного страшась предстоящей встречи с начальством.
— А я забегу к сестре, затем — в Межколхозстрой. Павел Николаевич беспокоится насчет кирпича. Плохо завозят… А уж потом — в универмаг. Домой поедем последним автобусом. Встретимся на остановке. Согласна?
— Хорошо, что и возвращаться будем вместе!
На правах старшей Люся Веревкина подбодрила Марину, посоветовала напоследок:
— Ты смотри, твердо отстаивай там гремякинские интересы! Так и скажи: клубная работа у нас запущена, нужны особая помощь и внимание. Раз приехала в район, тереби начальство. На то оно и существует, чтобы беспокоить его.
— Ладно, постараюсь.
И они расстались, помахав друг другу руками.
Люся Веревкина быстро, ни разу не оглянувшись, подалась в сторону рынка, где жила ее сестра, а Марина, не переставая любоваться городком, направилась к кирпичному краснокрышему зданию, куда заходила когда-то с Чугунковой и Виктором Шубейкиным. Райисполком с его отделами и кабинетами располагался на первом этаже, она без особого труда отыскала нужную дверь. В отделе культуры ее встретил сам заведующий — высокий мужчина приятной наружности, вежливый и обходительный. На вид ему было столько же лет, сколько и Максиму Блажову, но голова его наполовину облысела; вместо галстука на безупречно белой рубашке синела «бабочка».
Когда Марина представилась, заведующий оживился за своим тесноватым столом. Изучающим взглядом он рассматривал ее смуглое красивое лицо с припухлыми губами, янтарные бусы на шее, коричневую сумочку в руке и о чем-то думал. Возможно, ему подумалось в первые минуты о том, до чего же молодая сидела перед ним девушка. Но, может, это-то и хорошо: молодые послушны, исполнительны, за все берутся с огоньком…
— Значит, вы из Гремякина? — внушительно забаритонил он. — Как же, слышал, мне уже говорили про вас. Вместо сбежавшего Жукова? Капризный человек, никак не приживается в деревне… А вы, честное слово, молодчина, что согласились заведовать клубом. Мы приветствуем и одобряем. Плохо у нас с кадрами культработников, позарез нужны. Семь клубов в районе на замке, не можем подобрать подходящих людей. Ваш, гремякинский, теперь не в счет. Только не трудно ли вам будет выступать, так сказать, в двух ролях — киномеханика и завклубом?
Должно быть, он любил поговорить, все растолковать и объяснить, этот вежливо-обходительный человек за столом. На тонкой его шее двигался вниз-вверх выпиравший кадык, Марина это заметила сразу, как только он произнес первые фразы.
— Я справлюсь, — сказала она.
— Тогда, как говорится, ни пуха ни пера вам на новом поприще! — пожелал заведующий.
Он приподнялся, пожал Маринину руку с таким видом, будто заранее знал, что после его шутливого пожелания у нее непременно все пойдет удачно.
