Сулейман Рагимов - Сачлы (Книга 2)
Демиров, переменив тон, сказал холодно, сурово:
— Однако комбинировать брось! Довольно, старик, жонглировать папахами Али и Вели!
— Слушаюсь, товарищ райком, — сказал угодливо Али-Иса. — Если надо мной будет ваша тень, я не буду бояться ни жаркого летнего зноя, ни суровой зимней стужи. Кто у меня есть? Никого. Я один-одинешенек на этом свете, как перст. Что мне надо? Ни чего. Зачем мне воровать? В могилу ведь ничего не заберешь. Но если я не буду давать воровать другим, меня сживут со света, съедят.
— А ты смело разговариваешь со мной, старик, — усмехнулся Демиров. — Как на исповеди.
— Трудно носить все время тяжесть на душе, товарищ райком. Вот сказал вам все — и сразу стало легче. Знаю, что вы честный, благородный человек, потому и разоткровенничался. Знаю, вы не обидите старого любителя цветов. Жить мне осталось немного, и я хочу отдать свои последние дни цветам. Однако пользы от моей смерти никому не будет. Может, поживу еще…
— Разумеется, поживешь, старик. Смерть торопить глупо, она и так сама к нам торопится. Но почему все-таки ты не хочешь помочь нам открыто разоблачить нечестных людей, почему боишься сказать им всю правду в глаза?
Али-Иса провел ребром ладони по горлу, протянул жалобно:
— Нет, нет, товарищ Демиров, не могу. Лучше отрубите мне голову. Я в жизни не говорил правду в глаза и никогда не смогу сказать. Я так жил, и таким я умру.
— Человек не должен уподобляться ежу, который свернется клубком, спрячет голову, боится взглянуть на врага.
— Нет, товарищ Демиров, я именно еж! Если бы я не был ежом, а был бы, скажем, глупой мышью, змеи давно бы меня сожрали. А я, как видите, жив.
— Странный ты, старик. Смешной. Разве так можно жить? Разве это жизнь?
— Как бы ни жить — лишь бы жить. Иногда я закрываю глаза и представляю, будто я лежу в могиле. И мне кажется, что сейчас мое сердце разорвется. Я не могу пошевельнуться, не могу встать, не могу закричать. Чувствую, я в таком месте, где никто тебе не протянет руки, никто не придет на помощь, никто не подбодрит добрым словом. Ах, как это страшно — лежать под землей! Земля давит на тебя со всех сторон. Ужас, кошмар!.. Так лучше жить. Все, что есть, есть только при жизни. Там, в могиле, нет ничего. Я не верю ни моллам, ни попам:
— Значит, ты неверующий?
— Я не мусульманин и не христианин.
— Словом, ты безбожник?
— Нет, у меня есть свой бог…
— Что же это? Или кто?
— Жить, жить и жить! Вот мой бог, вот моя вера! Я хочу как можно дольше жить. И я никогда не изменял этому моему богу. Я закрывал глаза на проделки жуликов, но бога моего я всегда чтил. И если я совершал дурные поступки, так только от страха…
— То есть чтобы только сохранить свою голову?
— Да. Так было, так есть и так будет всегда, пока я дышу. Разве я могу один изменить порядки на этом свете? Нет!
Тем временем среди больных разнесся слух, что к ним в больницу пожаловал большой начальник — сам секретарь райкома. Больные обрадовались. Один же из них, нервнобольной, начал кричать:
— Пусть он придет сюда, пусть посмотрит, как с нами здесь обращаются! Пусть посмотрит, как нам тут плохо! Бородатый доктор из Баку бросил нас, удрал. Да и кто здесь останется?! Жена моя, собака, тоже бросила меня!.. Куда же нам теперь податься?.. Ведь мы больные!.. Мы не можем ходить!..
Нервнобольного пытались успокоить, но он начал кричать еще громче.
— Кто это шумит? — поинтересовался Демиров.
— У нас лежит один несчастный человек, потерявший рассудок, — объяснил Али-Иса.
— Его надо отправить в Баку и положить в лечебницу для душевнобольных. Здесь ему не место.
Али-Иса покачал головой:
— Гюлейша говорит: здесь командую я, а в Багдаде — слепой халиф, я сама излечу безумца.
— А он сам верит в это?
— Представьте себе, да, товарищ Демиров. Он хоть и кричит, ругается, протестует, однако белый халат Гюлейши внушает ему доверие.
— А где же она сама, ваша Гюлейша? — спросил Демиров.
Али-Иса скорчил насмешливую гримасу:
— Доктор еще не вышла на обход. — Громко рассмеялся. — Вот так мы и живем, товарищ секретарь! Плохо живем! Ужасно! Все у нас шиворот-навыворот!
— Ничего, старик, ничего. Скоро все изменится к лучшему. Приедут настоящие врачи. Обязательно приедут!
Али-Иса спросил:
— Не хотите ли, товарищ секретарь, осмотреть больницу, походить по палатам? Я вам все покажу.
— Сегодня нет, — ответил Демиров, обернулся, увидел в конце двора женщину в белом халате, спросил Али-Ису:
— Кто это?
— Сачлы, — ответил старик.
— Фамилия?
— Алиева.
Демиров достал из кармана письмо, прочел вслух:
— Рухсаре Алиевой… Кажется, это она и есть. — Сказал Али-Исе: — Позови ее, пожалуйста, пусть подойдет к нам. Али-Иса окликнул Рухсару:
— Эй, девушка, иди сюда!
Рухсара подошла, поздоровалась, потупила глаза. Демиров ощутил, как забилось его сердце: "Удивительно, как она похожа на Халиму". Сказал:
— Ханум, я должен был передать вам это письмо — от вашей матери. Прошу прощения…
— Она уже сама приехала, — тихо отозвалась Рухсара. — Не надо было беспокоиться.
— Я должен извиниться и перед вашей матерью. Передайте ей, пожалуйста, что я чувствую себя очень неловко. Так уж получилось. Дела, закрутился, потом приболел. Да вы и сами знаете, приходили лечить меня. Если бы я в тот вечер знал, что вы — Рухсара Алиева…
— Ничего, — сказала девушка.
Он отдал ей письмо, сделал попытку пошутить:
— Лучше поздно, чем никогда. Извините.
— Ничего, ничего, — повторила Рухсара, повернулась и пошла по своим делам.
Али-Иса проводил Демирова до ворот больницы. Здесь они распрощались, и Демиров направился к райкому, задумчивый и грустный. Он не знал, что за ним с противоположной стороны улицы уже давно наблюдают Гюлейша Гюльмалиева и Ханум Баладжаева.
Гюлейша подмигнула Баладжаевой:
— Ты видела, ты видела?
Та ответила многозначительно:
— Да, дела у нас творятся…
— Всех околдовала эта Сачлы, даже самого секретаря райкома, нашего стального товарища Демирова! Нашего несгибаемого руководителя!.. Ну и девица!.. Прямо-таки ведьма. Всех свела с ума — и старых и молодых, и взрослых и детей. Остался непреклонным один Демиров. Но вот и он пал жертвой ее сатанинских чар. Ты видела, как он вручал ей свое любовное послание, свой сердечный мандат?!
— Бесстыжая вертихвостка! — прошипела Ханум Баладжаева. — Ни стыда нет, ни совести. Прямо среди бела дня, шельма!.. Ну, времена настали…
— Это они специально встретились днем, при народе. Хитрецы! Думают, люди ничего не заподозрят.
— Да накажет ее аллах! Бесстыдница! Наверное, она и моего окрутила. Бедный Беюк-киши!..
— Что поделаешь, дорогая сестрица Ханум, — сочувственно сказала Гюлейша. Терпи, такова жизнь. Вот тебе и Рухсара Алиева! Женщина Востока, советская трудящаяся, молодой кадр!.. Видели мы таких женщин Востока!.. Лишь я одна стою, как скала, непреклонная, в окружении сластолюбивых, коварных мужчин. Попробуй только оступись — под ногами бездонная пропасть!
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
Был выходной день, однако Демиров поднялся рано, около семи, умылся, побрился, оделся и пошел на работу. В здании: райкома партии не было ни души. Здесь царила необычная тишина. Он прошел в свой кабинет, начал прохаживаться взад-вперед. Из головы не выходили ночные телефонные звонки. Из дальних деревень сообщили: банда Зюльмата опять перешла к активным действиям — сожгла несколько колхозных стогов сена, разграбила два сельмага.
Демиров принял решение: "Поеду по району. Завтра же". Снял телефонную трубку. Аскер отозвался не сразу.
— Что у тебя такой сиплый голос? — спросил секретарь. — Или ты спал? Я разбудил тебя?
— Спал, товарищ Демиров, — признался Аскер. — Задремал немного. Сами знаете, ночь была тревожная, работать пришлось.
— Разве у тебя нет сменщика?
— Сменщик есть. Да только мне оттуда позвонили, от товарища Гиясэддинова, велели все эти дни дежурить самому. Другим не доверяют…
— Есть какие-нибудь новости?
— Ничего особенного, товарищ Демиров. По всем телефонным линиям только и говорят про Зюльмата. Весь район всполошился. Ничего понять нельзя — кто говорит, кто слушает? Полная неразбериха. С ума можно сойти!
— Что это за телефонная сеть, если все могут слушать всех и разговаривать сразу со всеми?
— Так уж получается, товарищ Демиров. У нас только две линии, а аппаратов на каждой много. Вот и получается, что одни могут слушать других.
— Выходит, ты плаваешь в океане новостей? — с усмешкой спросил Демиров.
— Выходит, плаваю, товарищ секретарь. Поневоле приходится все слушать. Что тут поделаешь?
— У меня просьба к тебе, Аскер, — сказал Демиров. — Разыщи начальника почты, пусть заглянет ко мне.
