Васюган-река удачи - Вениамин Анисимович Колыхалов
Насупленные музыканты и певички не заступались за новоявленного Робинзона. Но, когда теплоход отошел от острова, пошли всей группой к экипажу, извинились за саксофониста. «Песня» изменила курс, снова взяла на борт нагловатого музыканта.
Три навигации звенела «Песня» в душе Якова Абрамцева. Перешел на самоходку — ГТМ. Буквы расшифровывались так: грузовой теплоход мелкосидящий.
Кто-то из речников окрестил по-иному — Горе-Ты-Мое. Вообще-то горевать не приходилось. На мелкосидящем не было радиолокатора, эхолота. Зато имелся свой кран грузоподъемностью полторы тонны. Дизель сильный. Осадка судна небольшая. По речкам-вилюшкам заходили в глубинки, радовали жителей привезенными арбузами, яблоками, виноградом.
Расстался Яков с Лией и вскоре горько пожалел. Зачем мучал ее неоправданной ревностью? Зачем сперва приручил лаской, добрым обхождением, потом изводил жену постоянными обидами, колкостями, укорами? Лия умела растворять в себе едкую соль мужниных словечек. Слушает, молчит, глушит даже вздох груди. Лишь при последнем уходе сказала медленно, с четкой расстановкой слов: «Яшенька-Яша, Горе-Ты-Мое. Мелкой у тебя оказалась душонка… три фута под килем не наберется…».
Уязвила, резанула словами. Они не зарубцовываются на сердце, кровоточат раны души по ночам.
Ждет телефонных звонков. Ловит ее дыхание. Перестал насвистывать марши, читать стихи. За минуту-другую томительного молчания осмысливает прошлое и ни на что не решается. Чувствует: со второй женитьбой пристал не к тому берегу. Не хватает силенок отойти от него.
Берега жизни… Берега Оби… Всматриваюсь в ваше извилистое очертание, ускользающие контуры. Течение моих мыслей под стать речному — быстрое, с путаницей холодных струй. Не плодим ли мы сами мели в житейских водах? Не наносим ли близким людям пустых непоправимых обид? Не подтачиваем ли равнодушием, бессердечием когда-то крепкие берега семьи? Каждый развод — оползень, обрывающий корни неокрепших деревцев-детей. Ведь не от бедности и безденежья рушатся многие семьи. Неужели отгремит скоро пора золотых и серебряных свадеб?! Скороспелые браки. Скоротечные разводы. Ломка когда-то прочных стенок ячейки общества. Или с глобальным увеличением скоростей человека, как неуправляемый электрон, начинает носить по разным орбитам. Он отдаляется от своего пристанища. Порывает с чувством долга. Становится безучастным к судьбе соседа, живущего этажом ниже, к судьбе Родины.
Омертвение тканей тела — процесс естественный, подчиненный напористому течению времени. Омертвение души — явление более страшное.
Сытая, пустая, безучастная ко всему жизнь плодит мертводушных человеков. Иной ребенок — цветок семьи, — возросший на всем готовеньком, возлелеянный на почве махрового родительского эгоизма, опекаемый их неусыпными сверхзаботами, превращается со временем в шалопая, баловня, бездельника с хваткими замашками потребителя. Вещизм-тряпизм — его конек. Интересно, далеко ли и в какую степь ускачет такой иждивенец на широких спинах папеньки и маменьки?! Рано или поздно «старики» постараются сбросить сынка или дочку со своей шеи. Даже «умудрятся» обеспечить деньгами, кооперативной квартирой, машиной. Нередко все это они добудут жульническими путями, спекуляцией, казнокрадством. Такие окольные пути не всегда обрываются у дверей тюрем. При нашей халатности, при нашем попустительстве пока еще огромное поле деятельности расхитителям всех мастей. Известно: яблоко от яблони далеко не упадет. И вот от таких хватких, «сердобольных» за свой карман и свое чадо родичей выходит надежный кандидат в рвачи, в плуты, в надуватели государства. Он как-нибудь выучится. Или купит диплом. Обязательно устроится в тепленькое местечко, за которым незорко следит начальство и телеглаза. Рассказывали мне, как на одной кондитерской фабрике на всевидящий телеглаз набрасывали платок, когда подходила пора распихать по сумкам на унос сладкую продукцию цеха. Но и сладкая жизнь оканчивается зачастую горькой явью.
Давно стало бытовать выражение: «Скажи, что ты несешь под полой, и я скажу, где ты работаешь». А. П. Чехов высказался в одном из своих рассказов: «…мало ли воров переловлено от Рюрика до сегодня…». Немало, Антон Павлович. Ох, немало. А сколько не переловлено?! Корни воровства, казнокрадства, взяточничества уходят глубоко в древность. Этого века явно не хватит выкорчевать их. Петр I с одинаковым усердием боролся с расхитителями казны и с крамолой бунтующих стрельцов. Однажды, выслушивая насущные сенатские дела, царь в сердцах повелел генералу-прокурору Ягужинскому: «Напиши указ, что если кто и на столько украдет, что можно купить веревку, то будет повешен…». Генерал-прокурор улыбнулся и ответил: «Государь, неужели вы хотите остаться императором без служителей и подданных?». Печальный, дошедший до нас анекдот имеет под собой крепкую почву. Наши органы, особенно в последние годы, небезуспешно выбивают такую почву из-под ног людей, ищущих легкую наживу. Важно в этой кропотливой борьбе участие всего народа. Чтобы не только лазейки — узкой щелочки не осталось всяческим расхитителям государственного, значит, и народного, добра.
Предпринятая новая реформа общеобразовательной школы даст мало плодов, если мы с первого класса не станем приучать детей к систематическому, не показушному труду. Тут бесценную помощь педагогам может оказать великая воспитательница — Земля. Деревенские ребята мало-помалу помогают родителям прополоть грядки, посадить, выкопать картошку, заготовить сено, у кого в семье имеются, коровы, овны. Городские дети оторваны от этого. Школы будущего мне видятся такими: при каждой заведено настоящее подсобное хозяйство, как раньше при детских домах и некоторых сельских школах. Машинный двор при хозяйстве должен иметь компактную обрабатывающую технику, агрегаты, не превышающие двадцать — сорок лошадиных сил, различный сельхозинвентарь. Почему бы не воскресить конные дворы? Ведь у детей не пропала тяга к лошадям. И верховой езде можно обучаться. И использовать животных на пахоте, сенокосе, уборке общешкольного урожая.
Далеко ли мы пойдем в трудовом воспитании в семье, если дети за каждую вымытую тарелку, за каждый пропылесосенный ковер занимаются явным вымогательством денег у родителей. Надо расширить в школах уроки труда. Оценка за него в аттестате должна быть наиглавнейшая. Как правило, бывших белоручек почему-то тянет в будущем на черные дела.
В школе Яшеньку Абрамцева величали балдой дети и учителя. Шалунишка, ротозей, драчун, выдумщик, он с великими потугами штурмовал таблицу умножения, дроби, законы правописания. Не насладившись вволю миром детских забав, Яша тяжело сносил мученичество тесной парты, требуемое безмолвие на уроках.
«Дурака жизнь доучит», — твердили учителя и с натяжками переводили мальчонку из класса в класс.
Прожив чертову дюжину лет, не угомонившись, этот сущий чертенок испепелял нервные клетки учителей. Абрамцевы жили в пригородном селе под Томском.
