Урманы Нарыма. Роман в двух книгах - Владимир Анисимович Колыхалов

Владимир Колыхалов родился в селе Сосновка Каргасокского района Томской области. Окончил Томский автодорожный техникум. Работал корреспондентом, редактором Амурского книжного издательства, участвовал в геологических партиях. Учился на Высших литературных курсах в Москве.

Книги Вл. Колыхалова «В долине Золотых ключей», «Ближний Север», «Идти одному запрещаю», «Ночь, полная шорохов», «Июльские заморозки», «Старыми тропами», «Дневник путешествий», «Сверчок», «Кудринская хроника» известны широкому читателю. Роман «Дикие побеги» (1968) отмечен премией имени Николая Островского. Произведения Колыхалова переводились на английский, болгарский, венгерский и чешский языки.

Творчество писателя посвящено родному краю, человеку труда, нашему современнику. Роман «Урманы Нарыма» охватывает события, происходящие ныне в Среднем Приобье.

Колыхалов Владимир

Урманы Нарыма. Роман в двух книгах

Рассказывая читателям о своем пути в литературу, Владимир Колыхалов как-то заметил: «Иногда я спрашиваю себя — если б не было у меня в свое время трудной, полной лишений жизни — раннее сиротство, голод, военные годы в далеком сибирском тылу: не будь всего этого — стал ли бы я писателем или нет?» И сам же, отвечая на этот вопрос, сказал, что, чем труднее жизненная дорога будущего художника, чем больше ударов судьбы он перенес, тем с большим основанием можно считать, что эти невзгоды пошли ему на пользу, обогатили знанием жизни и научили сострадать ближнему.

Но и никакая суровая жизненная школа писателя не сформирует, если нет у него врожденного литературного дара. Так же, как должен быть музыкальный слух у музыканта, талант к рисованию — у художника. Имею в виду мастера, ибо порой в литературе подвизаются ремесленники, чье творчество не соответствует тем высоким требованиям, которые предъявляет писателю подлинная литература. И здесь я полностью согласен с Владимиром Колыхаловым: писатель непременно должен быть личностью активной, наделенной способностью художнически осмысливать и воспринимать мир. Воспринимать и одновременно уметь передать свое мироощущение читателю. Это, пожалуй, наиболее сложное, требующее невидимого читателю изнурительного, часто подвижнического труда. И то, что книги Владимира Колыхалова пользуются неизменным признанием читателя — это результат его одаренности и работоспособности одновременно.

Говорят — труд писателя — это поиск тех единственных слов, которые необходимы, чтобы наиболее точно выразить его мысль, его мироощущение. «Дикие побеги» (роман, удостоенный в 1968 году литературной премии имени Николая Островского), «Крапивное семя», «Июльские заморозки», «Тающие облака», «Ненастные дороги»… Можно перечислять еще и другие книги Владимира Колыхалова — и во всех них свой, не похожий ни на чей другой почерк, сочный, насыщенный местным говором язык, позволяющий создать запоминающиеся образы, яркие картины из жизни охотников, геологов, рыбаков — людей, которых писатель знает не понаслышке, он жил и работал с ними, вместе ночевал у костров, прошел пешком, проплыл с ними по рекам тысячи километров.

И когда писатель описывает темный Васюган, разлившуюся или входящую в берега Обь, торфянистые топи Нарыма — я зримо вижу эти места, слышу их шумы, шорохи, запахи, ибо сам я тоже много лет прожил там, все это близко и знакомо мне, также как и Колыхалову.

В его биографии, как в биографии многих писателей — годы, отданные журналистике. Работа корреспондентом дала возможность побывать во многих местах, общаться со многими людьми, с которыми, вероятно, не свели бы другие дороги и иная судьба. Потом трудился с геологами, рубил просеки, сплавлял лес по рекам. Сейчас он живет в Томске, но дороги по-прежнему влекут его, каждый год ездит он на север области в близкие и знакомые ему места. Туда, где сегодня человек властно вторгается в нашу сибирскую природу, добывая из-под земли нефть, привнося новое, но вместе с тем, нарушая то, что было незыблемо и чего нарушать нельзя.

Отдавая дань нелегкому труду тех, кто возводит дороги через казавшиеся ранее непроходимыми топи, кто, тесня нарымскую тайгу, строит новые города, добывает нефть, писатель одновременно тревожится о все обостряющихся взаимоотношениях человека с природой. Эта тема вкупе с другой, являющейся как бы ее продолжением — взаимоотношения человека с природным в человеке же в условиях ИТР, четко звучит в «Урманах Нарыма».

Владимиру Колыхалову одинаково удались образы и промысловика-охотника Савушкина, и секретаря обкома партии Латунина, ибо писатель хорошо знает труд таежного охотника и работу партийную, он знаком с работой нефтяников, геологов, сейсмологов. Сегодняшний быт севера Томского Приобья предстает перед читателем во всем своем многообразии; вместе с тем писатель предупреждает — человек не «покоритель» природы, он с природой един, нам отвечать перед грядущими поколениями за леса, реки, воздух, которым мы дышим.

Первая часть романа — «Кудринская хроника» уже знакома многим читателям. «Урманы Нарыма» — продолжение и обобщение начатой темы. Но, можно сказать, что все написанное Владимиром Ко-лыхаловым — это своего рода художественная хроника родного края. Начиная с романа «Дикие побеги», в котором автор возвращает нас в тяжелые сороковые годы, и кончая «Урманами Нарыма», где время действия — годы восьмидесятые.

Жизнь стремительна. Особенно ощутим ее бег на севере Томского Приобья, где за последние десятилетия произошли великие перемены. Владимир Колыхалов не только свидетель этих перемен, но как писатель — их участник. Идет он не по чьим-то, пусть даже горячим следам, он идет вместе с первопроходцами. Он пишет о сегодняшнем дне. В этом достоинство нового романа.

Вадим Макшеев

Кудринская хроника

Глава первая

Хрисанф Мефодьевич Савушкин был смолоду удалой, удосужливый, все в руках у него горело и спорилось — и когда конюшил, и когда на быках ездил за полста верст, и когда в пастухах ходил, и когда выпекал отменного вкуса буханки в колхозной пекарне. И по дому всякое дело его любило, и чужому делу (соседям помочь, например) он радел как своему собственному.

Но таежные промыслы, охота на крупных зверей и добыча пушнины уж многие годы целиком завладели Хрисанфом Мефодьевичем, не шли пи в какое сравнение с иными страстями, привычками и работами. Тайга так обратала его, связала