Одиннадцать случаев…(Повесть) - Кардашова Анна Алексеевна

— Помазок для клея! — попросил Давлеканов.

Сапожник подал ему помазок.

Давлеканов быстро, но тщательно намазал пенистой массой подметки.

— Теперь зажимы!

Сапожник подал зажимы.

— Сейчас мы вобьем деревянные шпильки…

— Не надо. Будет достаточно крепко. А теперь мы подождем ровно двадцать минут. Курите, пожалуйста!

Оба сидели молча и курили, поглядывая друг на друга. Минуты шли черепашьим шагом. Немного развлекла Давлеканова кукушка на часах сапожника. Раздалось шипение, стукнула маленькая дверца, как сумасшедшая, в страшной спешке выскочила из деревянного домика кукушка, быстро прокуковала пять раз, юркнула обратно, и тут же за ней захлопнулась дверца.

Наконец Давлеканов сказал сапожнику, что можно снять зажимы.

Давлеканов попробовал — прочно. Сапожник попробовал — прочно.

Когда Давлеканов спросил сапожника о цене, тот взял с него только за материал, и то по какой-то пониженной расцепке.

— А работа… я же почти ничего не сделал! Вот если бы вы могли прийти еще раз и сообщить мне, как это будет держаться! Это очень, очень интересно! Я работаю уже тридцать лет и никогда не видал такого клея! Пш-ш-ш! — Сапожник развел руками и засмеялся.

Колокольчик зазвенел, дверь открылась, на улице хлестал дождь. — Может быть, вам лучше подождать? — сказал сапожник. — Дождь скоро пройдет.

— Нет, что вы! Сейчас будет хорошая проверка на водостойкость!

Как приятно шумит дождь на улице! Все кругом бегут, прикрывшись кто зонтом, кто сумкой, а Давлеканов медленно шагает по лужам.

— Такой дождь на дворе, герр доктор совсем промок! — говорила фрау Берта, выходя на крыльцо, чтобы вытряхнуть плащ Давлеканова. Стоя на коврике в передней, он поднял одну ногу, попробовал подметку — держится, попробовал другую — держится.

— Грета! — кричала Берта. — Отнеси в ванну горячей воды, герр доктор непременно должен попарить ноги, а то он простудится.

Давлеканов выпрямился, сестры увидели его мокрое довольное лицо.

— Герр доктор сегодня очень веселый. Крупная удача в делах?

— Не очень крупная, — засмеялся Давлеканов, — просто сапожник приклеил мне новые подметки, и они очень хорошо держатся, даже на сырости!

— Да-а-а, — разочарованно протянула фрау Берта, — это совсем маленькая удача.

— Но иногда маленькая удача бывает частью большой, а я надеюсь на большую.

— О, желаю вам, желаю вам! — пылко сказала Берта и приложила к груди костлявые руки.

Давлеканов был в отличном настроении. Чтобы доставить удовольствие добрейшей фрау Берте, он опустил ноги в горячую воду. А когда, выйдя из ванны, взглянул на улыбающиеся, полные готовности всячески позаботиться о нем, лица «сестер-кармелиток», он вдруг сказал:

— Уважаемые дамы! Могу ли я просить вас разделить с нами ужин?

Подошедший Костров удивленно поднял брови, а дамы вспыхнули, как девочки.

— Если дамы разрешат, я принесу бутылку легкого вина.

Сестры присели в знак согласия.

— Но тогда, — сказала Берта, — нам придется отложить начало ужина на полчаса.

Мужчины охотно согласились, но Костров сказал, что он на этом ужине не задержится — завтра ответственная встреча, надо подготовиться к ней. Давлеканов тоже собирался вечером поработать, но теперь решил, что лучше встанет завтра пораньше.

Через полчаса Давлеканов, гладко причесанный, с бутылкой вина, спустился вниз и остановился на пороге столовой. Коричневые с узором занавеси были задернуты и лежали глубокими складками. Камин горел и разбрасывал по комнате движущиеся теплые блики, зажигая искры в тонких бокалах на столе, в хрустальной вазе с белыми душистыми флоксами.

Даже Костров оживился и, улыбаясь, уселся за стол. Костров и Давлеканов ужинали сегодня в обществе интересных дам. Взбитые прически, подкрашенные губы, кружевные воротнички на темных платьях, а главное — молодые улыбки и блестящие глаза. Морщины, грубые руки, вставные челюсти — все это пропало в шаловливом теплом свете горящего камина.

Давлеканов произносил тосты. Фрау Грету он назвал прелестной наивной фарфоровой пастушкой и пожелал ей отыскать своего пастушка.

Фрау Берте он сказал:

— Я пью за ваше большое сердце, дорогая фрау. Оно не знает границ.

А Кострова назвал крупным ученым и большим человеком. Это было немного слишком. Костров сперва забеспокоился, не ирония ли это? Но потом развеселился и стал усиленно угощать Грету. Завели патефон. Костров пригласил свою соседку.

Потом Костров извинился и ушел, а фрау Берта заявила, что ей очень хочется танцевать кэк-уок! Она так давно не танцевала кэк-уок! Она так взбрыкивала своими огромными ногами, что Давлеканов просто умирал от хохота. Втроем им стало еще веселее. Давлеканов показывал сестрам простенькие фокусы, они ахали, всплескивали руками, потом стали учить его немецким песенкам. Усевшись на низкой скамейке перед камином, обняв друг друга за плечи, они распевали втроем и раскачивались в такт песне. Это было совсем по-немецки.

«Милые старые лошади! — думал Давлеканов, лежа в кровати и глядя на печку. А печка ласково посверкивала бликами на своих узорных боках. — И Костров в общем тоже неплохой малый. Я его уговорю. Он подпишет письмо. Сам его составлю, а он подпишет… И я не буду больше „Давлекановым с паровозиком“! Вот вы говорите — игрушка, игрушка! Теперь вы узнаете, что это за игрушка. Вы узнаете, какая это сила. Дайте мне два настоящих паровоза, и я сделаю из них сиамских близнецов!» — И Давлеканов заснул.

Фрау Берта погрузила высокий белый чайник в кастрюлю с кипятком.

— Скорее, Грета, они уже в столовой!

Грета крутила ручку круглого механического ножа. На доску, сгибаясь, шлепались тонкие, розоватые посредине листочки ростбифа. Теперь уложить их на блюдо, немного зелени, кружочки помидоров, несколько маслин. Грета вытерла полотенцем руки и посмотрела на них. Следовало бы заняться руками. Крем, маникюр… Грета пошевелила пальцами, взяла ложку с зубцами и стала с ее помощью превращать масло в воздушные цветочки. Потом взглянула на себя в карманное зеркальце и поправила волосы. Как было весело вчера! Фрау Грета уже давно привыкла к тому, что она старая кухонная крыса. Она даже гордилась своим уменьем делать невесомые цветочки из масла. А со вчерашнего дня в ней поднялось и зашумело что-то непонятное. Что-то непозволительно молодое. Подхватив блюдо с ростбифом, фрау Грета ринулась в столовую.

А фрау Берта, слушая бульканье кипятка в кастрюле, глядя, как он взбирается все выше и выше по белому боку чайника, радостно улыбалась. Как тепло, по-семейному было вчера! Давно-давно у них с Гретой не было праздника. Что и говорить, это все благодаря желанию того жильца, блондина. И ему нисколько не было скучно с пожилыми дамами. И какие веселые штуки он выдумывал! И как смеялся сам! И вдруг желтые щеки фрау Берты порозовели — она, кажется, танцевала кэк-уок! Ай-ай-ай!

Ну, довольно воде кипеть! Фрау Берта подняла крышку чайника. Терпкий аромат чая поднялся вместе с паром.

Войдя в столовую, Берта увидела нетронутое блюдо на столе, чистые тарелки и взволнованные, раздраженные лица жильцов.

Блондин держал в руках исписанный лист бумаги, а тот, с волнистыми волосами, ударял ребром ладони по столу, и протестовал, и не соглашался. Берте так хотелось что-то сделать для блондина. Он терпит неудачу. Голос его стал звонким, он доказывает что-то свое, но тот, серый, он из железа.

— Нет, я не смогу это подписать! Институт не уполномочивал меня приобретать этот продукт!

И тут в столовую впорхнул Краус.

— Вы не забыли? Взгляните в свои программы! Сегодня у нас совещание с представителями завода! — радостно сообщил он.

Совещание происходило в небольшой сравнительно комнате в здании химического института.

Давлеканов и Костров рассказывали немцам о материалах, немцы — о способах обработки. Это было очень интересно. У них применялись новые, не знакомые нам методы. Давлеканов исписал несколько страниц своей записной книжки, он старался не упустить ничего важного. Понравился ему старший мастер завода — невысокий, плотный, в просторной рыжей куртке, с трубкой в зубах и вечно прищуренным левым глазом. Вот кто дело знает!