Михаил Колесников - Изотопы для Алтунина

Алтунин и Кира переглянулись.

— Испытания запретили, — сказала Кира.

Лицо Скатерщикова перекосилось.

— Может быть, мы не должны были говорить вам этого, — испугалась Кира, — но я как-то не умею лгать.

— А что им не понравилось?

— Известно что: подгорание и саморазмыкание контактов.

Скатерщиков облегченно вздохнул.

— Я тут времени не терял даром, знал, что станут придираться. Придумал целую систему сельсинов. Хочу применить электронные блоки.

Алтунин глубоко задумался: сказать ли Скатерщикову о проекте Карзанова или не говорить? Проект Карзанова пока нигде не обсуждался, никем не принят. Стоит ли огорчать больного? Сам узнает в свое время. Все узнают. А теперь пусть поправляется быстрее.

— Я этого так не оставлю! — почти выкрикнул Скатерщиков с дрожью в голосе. — Они не имеют права... Ведь ничего лучшего никто еще не предложил. Надеюсь, Кира Юрьевна, вы не откажетесь от нашего проекта? Вы ведь тоже душу в него вложили.

— Уже ходила я к Шугаеву, говорила с отцом, — невесело отозвалась Кира. — Отец категорически против, а Шугаев, похоже, на нашей стороне. А во мне, Петр Федорович, не сомневайтесь. Я скорее из бюро автоматизации сбегу, чем откажусь от проекта. Вот и Сергей обещал поддержать нас.

Скатерщиков повеселел. Глаза налились влагой.

— Эх, Сергей, Сергей, если бы ты знал, как я раскаивался, что отказался от твоей помощи...

— Перестань! — прервал его Алтунин. — Кто старое вспомянет... Но мы с тобой, Петр, привыкли говорить всегда начистоту.

— Что ты имеешь в виду? — встревожился Скатерщиков.

— Не хотел говорить, да приходится. Ничего у вас все равно не выйдет.

— Почему?

— А вот почему: Карзанов хочет предложить, если уже не предложил, свой проект автоматизации свободной ковки.

— Карзанов? — Скатерщиков усмехнулся. — А что он смыслит в свободной ковке?

— Он решил заменить твой электросигнализатор ампулой с радиоизотопом — вот и все.

— Но это же ерундистика! — крикнул Скатерщиков. — Он всюду сует свои изотопы... Ерунда на постном масле!

— Напрасно ты так думаешь. Я видел схемы. Они просты и убедительны. А главное, исключаются срывы. Идеальный бесконтактный способ.

Кира глядела на Сергея круглыми глазами, в них был укор. Поправила волосы, строго спросила:

— Почему же ты мне не сказал ничего об этом?

— Просто я не знал, как отнесется к этому Карзанов.

— Как отнесется Карзанов... А разве ты давал ему какие-нибудь обязательства?

— Ему я никаких обязательств не давал, но понимаешь... Тебе, я заметил, неприятно, когда говорят о Карзанове.

— В данном случае ты обязан был сказать, — вмешался Скатерщиков. — Он же выдвигает против нас конкурентоспособный вариант.

Алтунин рассвирепел:

— А я не нахожусь на службе у твоей конкурирующей фирмы!.. Вы чудаки, дорогие мои изобретатели. Карзанов замышляет всех нас троих включить в свою исследовательскую группу. Он хотел сам обо всем договориться с вами, просил меня не опережать события.

Щеки Киры вспыхнули.

— И ты, конечно, согласился войти в его группу? — спросила она тихо.

— Пока нет. Просто обещал помощь.

— Но ты и нам обещал помощь!

— Разумеется. А разве одно другое исключает? Ведь речь идет об автоматизации свободной ковки, и мы обязаны исследовать все варианты. А вариант Карзанова, как я считаю, самый что ни на есть обнадеживающий. Однако и ваш вариант не исследован до конца. Спор должны разрешить испытания на прессе.

Кира поднялась. Весь вид ее выражал возмущение и решимость.

— Поступай, как знаешь! — резко бросила она. — А мы с Петром Федоровичем будем драться за свой проект! И без твоей помощи как-нибудь обойдемся... Можешь не провожать меня. До свидания, Петр Федорович. Я буду навещать вас.

— Кира, это глупо. — Сергей хотел взять ее за руку, но она резко отстранилась и вышла из палаты.

Нет, он не побежал за ней. Простившись со Скатерщиковым, который лежал с закрытыми глазами и ничего не сказал больше, Сергей не спеша вышел в коридор. Киры там уже не было.

«Что за нелепая выходка? — недоумевал он. — Неужели у нее все еще сохранилось какое-то чувство к Карзанову?.. Конкурентоспособные варианты. Это сказал Петенька. Хотя и существует такое выражение в деловом обиходе, но о какой конкуренции идет сейчас речь? Два же разных принципа. Почему, скажем, нельзя отстаивать одновременно модель автомобиля и модель велосипеда?»

На душе было скверно. Показалось, что в чем-то он все-таки неправ. В чем?

Сергей вернулся на завод и здесь узнал от Самарина: второй опытный вал забраковали! Все то же: брак по состоянию осевого канала.

Алтунин чувствовал себя разбитым. Дотащился до заводского сквера, присел на скамеечку. Из низких туч накрапывал мелкий дождь. Сергей не обращал на него внимания.

Он очнулся, когда его окликнули. Это был Пчеляков. На тельняшку наброшен пиджачок. Длинные волосы слегка намокли. А рядом с ним вся бригада. Все до одного, хотя работа давно кончилась.

— Сергей Павлович, — сказал Пчеляков. — Вы зря так... Вашей вины нет — в этом мы уверены. Проковали по всей глубине слитка. Вы молодчина! Кузнец, каких больше нет.

Алтунин поднялся. Слегка перехватило горло.

— Ну что ж, спасибо, — сказал он растроганно. — Придется нам все претерпеть, а? Вы во мне уверены, а я в вас тоже не сомневаюсь да и не сомневался!

— Вытерпим, Сергей Павлович. Вы только не уходите из бригады. Ладно? Мы ведь решили, что вы заявили Самарину об уходе. Ну и всполошились.

— Да что вы, ребята! Я дезертиром никогда не был. Не отступлю. А вам Скатерщиков привет велел передать. Дела у него идут на поправку. За свой сигнализатор сражаться собирается. Вот он какой, наш Петр!

— Ваша школа, — сказал Чунихин.

Бригаде уникального гидропресса казалось, что она, занятая своим делом, живет как бы в стальной скорлупе, в ампуле, и никому из рабочих других цехов огромного завода нет дела до того, что происходит в прессовом отделении. Но вскоре все они — и Алтунин, и Букреев, и Носиков, и Пчеляков, и остальные двенадцать человек — убедились, что это не так. Вместе с ними их неудачи переживали тысячи людей. Не было обидных замечаний, саркастических ухмылочек. Им сочувствовали. На них надеялись: «Не может того быть, чтобы такие мастера не справились с заказом! Тут что-то не так». Инженеры тоже понимали: что-то не так.

То, что вторая поковка вала турбогенератора оказалась с крупными внутренними дефектами, поразило всех. Сперва поговаривали: «Лучший кузнец, а не справился». Забывалось, по-видимому, что каждую кузнечную операцию Алтунин осуществлял под неослабным контролем нескольких инженеров. Сюда, в прессовое отделение, были брошены лучшие силы. Сам главный инженер завода Лядов дневал и ночевал в цеху.

А поди ж ты, даже мастер Алексей Степанович Клёников пенял Алтунину:

— Как же это так?.. В голове не укладывается. Ты ведь всем кузнецам кузнец!..

Теперь не пеняли. И Алтунин повел свою бригаду на контрольную площадку. Они должны были видеть все сами.

Вал турбогенератора лежал разрезанный на части, как труп на прозекторском столе. Самарин и Мокроусов стояли над ним, скорбно скрестив руки на груди. Они чем-то походили друг на друга, оба — словно королевские пингвины. Мокроусов отличался от Самарина только своей рыжей бородой, которой часто клялись сталевары: «Клянусь бородой Мокроусова, качество металла высокое!».

К удивлению Алтунина, сюда пришли рабочие из других цехов. Их тоже допустили. А что им здесь нужно?

— Не хватает только оркестра, — сказал Пчеляков и церемонно снял каску. Но никто не улыбнулся.

С Алтуниным, не повышая голоса, заговорил Мокроусов:

— Полюбуйтесь!.. Я молчу о всякого рода шлаковых включениях — за это мы, мартеновцы, отвечаем. Но ты, кузнец, объясни: почему резко снижаются пластические свойства и вязкость металла от поверхностных зон к центральным? Это ж зависит от ковки и только от ковки...

Он воинственно выставил вперед бороду, хотя в глазах не было гнева. А что мог ответить ему Алтунин?

— Не знаю, — сказал он, неопределенно пожав плечами.

— Вот и я кумекаю: в чем загвоздка? Ты ж кузнец, подскажи! — продолжал наседать Мокроусов и смотрел на Алтунина немигающими глазами, пристально, выжидающе. Будто кузнец знает больше технологов!

Это начинало раздражать Алтунина. Наступил Мокроусову на больную мозоль.

— Наш Клёников грешит на вас, сталеваров. Считает, что изотопами надо бы проверить качество стали при выплавке и разливке.

— Слыхал!.. А при чем тут выплавка и разливка, если при ковке получаются пониженные показатели ударной вязкости? Подумай, кузнец! Ты ведь почти инженер.

— Ну, до инженера мне еще далеко. Еле переполз на четвертый курс.

Мокроусов будто и не слышал последних слов:

— Мы тут с технологами заспорили. Они считают причиной всех неудач переохлаждение металла в процессе ковки. На выносе последних операций или после окончания ковки до посадки на отжиг...