Михаил Колесников - Изотопы для Алтунина

Михаил Колесников

Изотопы для Алтунина

Есть писатели, которые всю жизнь остаются верными излюбленной теме. Иные всей душой привязываются к родному краю и пишут только о нем.

Но бывают писатели, удивляющие разнообразием тем, описываемых событий, проблем, судеб. Таков Михаил Сергеевич Колесников.

Им написаны повести и романы: о вожде освободительного движения в Индонезии Дипонегоро, о разведчике Рихарде Зорге, о великом математике Лобачевском, о вожде монгольского народа Сухэ-Баторе, о русском ученом-путешественнике Миклухо-Маклае.

Широкий творческий диапазон писателя определяется его жизненным опытом, разнообразием интересов и познаний. Отдав много лет службе в Советской армии, он воевал еще на Халхин-Голе. В Отечественную войну ему довелось быть разведчиком, десантником, связистом, моряком, танкистом, политработником, сражаться на сопках Маньчжурии.

Многие произведения Михаила Колесникова посвящены ратному подвигу советских воинов. Военная тема близка его душе. Его романы «Все ураганы в лицо» (о М. В. Фрунзе) и «Без страха и упрека» (о Дм. Фурманове) были тепло встречены читателем. «В живой и увлекательной форме М. Колесникову удалось показать талантливость и недюжинность натуры М. В. Фрунзе — полководца без поражений», — писал С. М. Буденный.

Работа над книгами о выдающихся деятелях разных времен и народов явилась замечательной школой для писателя. Михаил Колесников уверенно берется за воссоздание образа нашего современника, строителя нового мира. Еще в одной из своих ранних повестей «Рудник Солнечный» (1958) писатель обратился к теме труда, рисуя жизнь молодых рабочих. Повесть написана от первого лица, как рассказ молодого экскаваторщика.

Повести «Атомград» и «Право выбора» (опубликованы в «Роман-газете» в 1971 году) — это смелое вторжение в сегодняшнюю жизнь, в большие созидательные дела рабочего класса. В них рассказывается об ученых и рабочих, совместными усилиями строящих атомную электростанцию.

Правдив и самобытен образ рабочего-электросварщика Владимира Прохорова в повести «Право выбора». Это человек сложной судьбы и большой целеустремленности. Писатель ярко и убедительно показал его духовный рост и нравственное возмужание. Герой повести, бригадир электросварщиков, становится секретарем парткома многотысячного коллектива.

Новый роман Михаила Колесникова «Изотопы для Алтунина» является логическим продолжением темы рабочего класса, как и прежде занимающей большое место в творчестве писателя.

Главные события разворачиваются в кузнечном цехе крупного металлургического завода. Передовые люди цеха — энтузиасты прогрессивных методов труда, ведут борьбу за автоматизацию свободной ковки на мощных прессах. Герои Колесникова не только думают, говорят, спорят об этой проблеме, они буквально живут ею. Для Алтунина и его друзей эта проблема, имеющая большое государственное значение, стала заветной мечтой, творчеством, делом жизни.

Автор рассказывает о событиях доверительно, просто, с душевной теплотой и этим подкупает и увлекает читателя, который охотно идет с ним в горячий цех, сотрясаемый тяжелыми молотами, в заводскую лабораторию, где разрабатываются новые методы управления свободной ковкой.

Герои Колесникова в основном молодые люди, получившие не только общее, но и техническое образование. Сам же Алтунин уже заканчивает институт. Образ Алтунина — молодого кузнеца, бригадира, мыслящего, ищущего рационализатора и доброго товарища — большая удача писателя. В Алтунине и его друзьях мы видим типичные черты нашего времени, образы рабочих нового типа.

Роман «Изотопы для Алтунина» остро современен. Автор рисует увлекательные, полные напряжения картины борьбы за новое, прогрессивное на одном из главных рубежей девятой пятилетки. Знакомит читателя с интересными, духовно богатыми людьми, устремленными своими помыслами в будущее.

Алтунин ждал. И удивлялся своему волнению. Что, собственно, произошло, почему он стоит здесь и ждет?..

От мороза потрескивали деревья. Захватывало дыхание, коченели ноги. Но Алтунин не двигался с места. Привалившись спиной к стволу огромной лиственницы — той самой, возле которой они всякий раз встречались с Кирой, — он, не отрываясь, смотрел на шоссе.

Тут была конечная остановка. Один за другим подходили автобусы и разворачивались по накатанному кругу, сияющему, как вымытая тарелка. Со скрежетом распахивались заиндевелые дверцы. В клубах пара на скрипучий снег выскакивали люди и, хватаясь за носы, бежали мимо Алтунина, чтобы побыстрее юркнуть в широкие двери заводской проходной.

Морозная мгла окутывала его, колючий иней оседал на угловатом лице, и оттого линии щек казались суровыми, а лицо — каким-то тяжелым.

Приходили и уходили автобусы. Киры все не было.

Алтунин чувствовал себя опустошенным и измученным. Где-то внутри закипал протест. Пусть эта гордячка не воображает, будто он не может жить без нее... Стала избегать его, будто и незнакомы вовсе. Смешно!.. Он не навязывался в друзья, и ему ничего от нее не нужно. То, что было, произошло как бы само собой. Да ничего в общем-то и не было. Ничего! Иногда бродили по тайге или по городским улицам, говорили, говорили... Вот и все... Да-да, ему совершенно безразлично, как она к нему относится. Так он ей и скажет...

Но Алтунин знал, что так он сказать не сможет, и с тоской почувствовал, что пытается обмануть себя. Поначалу, когда Кира только что пришла на завод, они относились друг к другу спокойно и открыто: ведь Кира по долгу службы обязана была общаться с ним. Кроме того, на первых порах она держалась к нему, опытному рабочему, поближе, как держится всякий молодой специалист, ища покровительства. А он... Впрочем, все это не имеет никакого значения. Даже когда Алтунин стал догадываться, что с ним творится неладное, что видеть ее сделалось необходимостью, он продолжал относиться к ней чуть свысока, стараясь ни словом, ни взглядом не выдать себя.

И все-таки, наверное, чем-то выдал. Потому-то она и решила порвать всякие отношения с ним раз и навсегда. Глупо предъявлять ей какие бы то ни было претензии. Кира поступила правильно, и незачем ему торчать здесь на морозе, подкарауливая ее. Не лучше ли сделать вид, что ничего, особенного не произошло? Иди, иди, Алтунин, в свой кузнечный цех, к своему арочному молоту, не смеши людей...

Но он не уходил.

В небе горели желтые ложные солнца — так случается в очень студеные дни, — и трудно было определить, где настоящее. Ложные солнца... Инженер Карзанов назвал бы их «ложными ценностями». Он любит рассуждать о ложных ценностях, которые человек должен разгадывать и безжалостно отбрасывать... Откажись от иллюзий, от ложных ценностей, Алтунин...

«Но разве после этого я стану счастливее?.. — с горечью спросил он самого себя. — Разве любовь, если она даже лишь в тебе одном, может считаться ложной ценностью?.. Ты лукавил с самого начала. Пусть даже неосознанно. И все-таки лукавил. Отвечай: почему так отчетливо запомнился тебе тот первый день? Ну, тот самый, когда она появилась в цехе и заговорила с тобой?»

Ты помнишь, как она шла по пролету цеха, окутанная дымным свечением и заревом нагревательных печей; шла, прямо держа голову, стянутую цветной косынкой, и во всем ее облике, даже в линиях шеи и плеч, было нечто прямое и властное. Кузнецы оглядывались на нее, но она не обращала на них внимания. Едва появившись в цехе, она уже чувствовала себя здесь хозяйкой. И ты наблюдал за ней с интересом. Что ей тут понадобилось? Дочка начальника цеха Самарина собственной персоной! Может быть, ищет отца? А его-то здесь и нет, он на совещании у главного инженера. Или, может быть, понадобился Андрей Дмитриевич Карзанов? Так и его тоже нет, он у себя в лаборатории, занят своими изотопами и гамма-дефектоскопией...

Ты часто слышал об этой девушке. Многие удивлялись ее настойчивости. Говорили, будто она три раза ездила в Москву, сдавала экзамены в Институт стали. Но не прошла по конкурсу. Всякий раз не хватало баллов. Другой после таких неудач скис бы. А она, окончив техникум, снова принялась готовиться все в тот же институт. И тогда-то роль репетитора взял на себя инженер-дозиметрист Карзанов. Сперва этому не придали значения: ведь Карзанов бывал в доме Самариных — и по делам служебным, и просто так, грелся у чужого семейного огонька, как всякий неприкаянный холостяк. Но потом, когда Карзанов и Кира стали вместе появляться в заводском Доме культуры, в театре, в кино, на вечеринках, о них заговорили как о «прекрасной паре», хотя Кире совсем недавно исполнилось двадцать три, а Карзанову было за тридцать. Впрочем, эта разница в годах не так уж велика. И вообще холостяку возраст не помеха. Судя по всему, между ними было полное согласие. Она гордилась дружбой с умным, энергичным Карзановым, а тот, насквозь пропитанный иронией, подобрел, обмяк и смотрел на Киру влюбленными глазами.