По старой дороге далеко не уйдешь - Василий Александрович Сорокин

— Сегодня воскресенье, собралась в церковь, забежала на минутку.

— Проходи, тетя Поля! — обрадовалась ей Наташа.

Та села на стул. В черном платочке, постаревшая, с обвислыми щеками — от былой молодости не осталось и следа.

— Мне сегодня приснился странный сон, — и Наташа стала рассказывать, что ей виделось.

Тетя Поля слушала внимательно, покачивала головой, крестилась. С тех пор как ее перестали интересовать мужчины, она ударилась в религию. Каждое воскресенье ходила в церковь, замаливала грехи. Там у нее были свои подружки, такие же богомолки, как она. Когда Наташа кончила рассказывать, тетя Поля задвигала беззубым ртом:

— Мать помину ждет, царство ей небесное. Сходи в церковь, поставь свечку, отслужи молебен. Отец твой был безбожник, но и его помяни.

— Тетя Поля, я же не верю в бога, как же так идти? — попыталась возразить Наташа.

— Вот и плохо… Сон-то к чему-нибудь приснился. А эти черви, думаешь, что? Это, голубушка, думы твои, они загрызут тебя. Вот бог и увидел и послал на помощь мать, чтоб образумить тебя. Собирайся, пойдем вместе со мной. Помолишься — полегчает.

А Наташа действительно чувствовала себя и виноватой, и грешной. Не знала, за что ухватиться, а тетя Поля подсказывала ей — за бога. В другой раз она не пошла бы в церковь, где и была-то всего один раз девочкой вместе с мамой.

— Ну что ж, тетя Поля, пойдем, все равно делать нечего.

Она оделась, по привычке подкрасила губы, припудрилась.

В церкви, к ее удивлению, было много народу, правда, в основном старики и старухи. И все задумчивые, с просительными лицами, обращенными к возвышающемуся над алтарем иконостасу. Красавец поп, облаченный в ризу, шагал по алтарю, выходил на амвон. То читал, то пел. Но что он читал и пел, она плохо понимала. Только отчетливо слышала звонкие голоса певчих: «Господу помолимся…» И Наташа вдруг поймала себя на том, что тихонько шепчет: «Господи, прости меня, грешную, помоги мне, грешной…»

Они вышли из церкви. На улице кипела жизнь. Прохожие с сумками, свертками, чемоданами спешили куда-то, обгоняя друг друга. Простившись с тетей Полей, Наташа влилась в этот поток, просветленная, ждущая чего-то радостного. Зашла в магазин, купила поесть. На лестничной клетке, около двери своей квартиры, увидела мужскую фигуру. Знакомое лицо. «Боже мой, Страхов! — ахнула она. — Откуда, с того света, что ли?» — и шагнула вперед.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Никанор Никанорович с озабоченным лицом сидел в своем кабинете и, машинально водя карандашом по бумаге, чертил незатейливые рисунки. На улице было темно, падал снег, в открытую форточку залетали снежинки, опускались на стол и тут же таяли.

Позавчера его вызвали в лабораторию, куда он недавно сдал прибор, тот самый, о качестве которого так много было споров, и сказали: такое сооружение их не устраивает. Он согласен был переделать и начал было спрашивать, где и что в приборе заменить. Но его остановили: овчинка не стоит выделки, лучше изготовить новый, и посоветовали сходить в мастерскую, изготовляющую научную аппаратуру, при одном из профильных институтов, где прибор такого же типа был переконструирован и на испытаниях показал хорошие результаты. Никанору Никаноровичу стало не по себе. Техника требовала к себе пристального внимания, усидчивости. «А когда это у меня было?» — подумал он.

В тот же день поехал в мастерскую смежного института. В техническом отделе его встретили радушно, а узнав, зачем прибыл, дали толстую папку с чертежами. Он сел за стол, развернул один лист, второй, заглянул в сборочный чертеж — и ему стало жарко. Полученные в институте знания постепенно забылись, он не мог разобраться в чертежах.

Никанор Никанорович закрыл папку и вытер потный лоб. Минуту посидел, подумал. Он был не из тех, которые сразу теряются. Поднялся и попросил показать изготовленный прибор. Он увидел его в мастерской у верстака, совсем новенький. Слесарь заканчивал сборку. Никанор Никанорович глядел и думал, как это все просто выглядит в натуре. Обошел вокруг, положил папку на верстак, развернул сборочный чертеж и стал по прибору сверять, где и какие показаны детали.

Поначалу глаза тупо останавливались на линиях, потом он начал что-то понимать, лицо оживилось.

— Мил человек, — позвал он слесаря, — я что-то не вижу, где вот это в чертеже показано, — указал он на один из узлов прибора.

Слесарь ткнул пальцем в чертеж:

— Вот тут.

— Ага, вижу! — обрадовался Никанор Никанорович. — А вот это где? — показал он на другой узел.

— А это вот тут. — Парень снова ткнул пальцем в чертеж.

— Понятно, понятно! — просиял Никанор Никанорович и стал расспрашивать то об одном, то о другом.

Парень охотно отвечал, с любопытством поглядывая на щеголевато одетого Кочкарева, потом, не удержавшись, спросил, кем тот работает.

— Я-то? — отозвался Никанор Никанорович. — Заведующий мастерской.

— Заведующий! — удивился слесарь. — Зачем же тогда спрашивать? Отдайте рабочим, они без вас все сделают. Чертежи-то, чай, знают?

— Какой там? — махнул рукой Кочкарев. — Они у меня не то что чертежа — напильника держать не умеют.

— Вон оно что! — простодушно удивился парень. — Значит, ни вы не знаете, ни они?.. А как же будете делать прибор?.. Заказали бы лучше нам, мы изготовили б — дешевле обошлось.

— Не мое это дело, — вывернулся Никанор Никанорович. — Дирекция поручила мне, вот и выкручиваюсь.

С лица парня не сходила улыбка.

— Лично сами? — поинтересовался он.

Никанор Никанорович замялся.

— Зачем сам? — сказал он, не глядя на парня. — Рабочие есть.

— Вы ж говорите, они не умеют!

«Вот пристал», — с досадой подумал Никанор Никанорович.

— А я на что? — с вызовом выпрямился он. — Подскажу, научу. А как же? Для того и заведующий.

— Так-то оно так, — согласился парень и посочувствовал: — Да с кондачка разобраться трудно.

«Послать бы его к черту!» — все больше раздражался Никанор Никанорович.

— А я все с ходу хватаю, мне не впервой, — сказал он сдерживаясь.

Вернулся на работу в приподнятом настроении: все складывалось не так уж плохо.

Сейчас он сидел в кабинете и думал о Буданове. Этот человек определенно мешал ему. «Надо что-то с ним делать!» — твердо решил Никанор Никанорович.

Он не заметил, как вошла Галя. Увидел лишь, когда она проскользнула мимо его стола и вскочила на стул, чтоб закрыть форточку. Он глядел, как она приподнялась на цыпочки, как вздернулось ее платьице, открыв ноги выше колен. Потом перевел взгляд на маленькую головку, обтянутую красной шапочкой. Галя порывисто обернулась, и он, застигнутый врасплох,