Михаил Соколов - Искры
— Отвод глаз — истинные слова.
— Это кто же так пишет?
— Ленин.
— Зоркий. Из-за границы все видит, — раздавались одобрительные голоса.
Поодаль, в толпе, дед Струков, водрузив очки на нос, читал Ивану Гордеичу:
— «Революция гремит! Поднялся революционный народ России и окружил царское правительство, чтобы штурмовать его! Развеваются красные знамена, строятся баррикады, народ берется за оружие и штурмует государственные учреждения. Вновь раздался клич храбрых, вновь зазвучала затихшая жизнь. Корабль революции поднял паруса и понесся к свободе. Этот корабль ведет российский пролетариат». То есть, значитца, мы ведем этот корабль, рабочие. Вот она, какая сила мы с тобой, брат! — разъяснял дед Струков прочитанное.
Рюмин купил «Бюллетень», быстро пробежал глазами воззвание «Ко всем рабочим», которое читал дед Струков, увидел внизу подпись «Тифлисский комитет».
К зданию чайной подъезжала подвода с ящиками, а впереди шел тонкий смуглый человек с небольшими усами и хозяйски важно говорил:
— Разойдись с дороги, друзья мои! Совету тоже надо кушать апельсины.
Это был Вано Леонидзе.
В глубине большого зала, окутанный табачным дымом, за столом стоял Леон и говорил:
— Таким образом, по постановлению Совета рабочие пришли на завод и заняли свои места. Капиталист отступил, завод начал работать. Победили мы. Но это частичная победа, товарищи!
Рюмин вошел в зал, окинул присутствующих любопытным взглядом. «Человек пятьсот, не меньше. И почти у всех газеты. Молодцы, друзья», — подумал он.
А Леон горячо, как всегда, продолжал:
— Наши вожди поэтому и говорят: путь к окончательной нашей победе — это решительная, отчаянная схватка с самодержавием и всеми темными силами. Организация своей, рабочей революционной армии в процессе этой схватки. Демократическая диктатура революционного пролетариата и крестьянства в виде революционного Временного правительства. Наконец Учредительное собрание, созванное на основе всеобщих, прямых, равных и тайных выборов. Вот те этапы, которые нам придется пройти в этой революции.
— Вот именно: придется пройти. А пока мы их пройдем, — много воды утечет, — раздался голос Кулагина.
— Неверно, — возразил ему гулкий голос каталя Герасима. — Тут вот, в газете, ясно сказано: мол, развязка борьбы с самодержавием уже близится и, мол, победа народа недалека.
— Да, так пишут заграничные лидеры. Но нам-то здесь виднее, как что и куда идет, — важно ответил Кулагин.
И тогда Рюмин громко сказал:
— Верно говорит Герасим Петрович… Разрешите мне сказать? — И, подойдя к столу президиума и распахнув шинель, он снял фуражку и заговорил взволнованно, громко:
— Товарищи, граждане Югоринска! Не слушайте меньшевиков! Революция одержала новые победы. Петербургский совет принял постановление о введении восьмичасового рабочего дня. Трепов ушел в отставку. В Финляндии создан Совет народных депутатов. Восстал Кронштадт… Наконец могу сообщить вам: из-за границы в Россию возвратился вождь Российской социал-демократической рабочей партии, вождь пролетариата, товарищ Ленин!
В зале, как волны прибоя, загремели аплодисменты и слились с восторженными голосами.
Леон подошел к Рюмину и сказал, аплодируя:
— Спасибо за добрые вести, Леонид Константиныч. Что сказать о вашем приезде партийной организации?
— Скажите, что член партии Рюмин готов выполнить любое задание организации, — дрожа от волнения, ответил Рюмин.
— Назад не повернешь, Леонид? — спросил Леон.
— На предательство я не способен, Леон.
Леон пожал ему руку и сказал:
— Продолжай… Кстати, подумай и сегодня же доложишь на комитете свои соображения об изготовлении на заводе бомб и холодного оружия.
2
На заседании комитета Вихряй и Вано Леонидзе доложили, сколько и какого оружия они привезли с Кавказа и сколько предполагают привезти еще. Ткаченко сообщил, что для боевых дружин пока куплено двадцать семь охотничьих ружей и пять пудов пороха и дроби и что черносотенцы купили за день пятнадцать ружей. По его же подсчетам у рабочих завода — охотников — имелось около ста ружей.
Леон записал цифры и заговорил, хмуря брови:
— Да, товарищи, неважные дела у нас, оказывается. Против сотни атаманцев и двухсот полицейских нам надо иметь не менее трехсот единиц оружия всякого рода. Триста единиц, — повторил он, не поднимая глаз, будто что-то подсчитывая, и продолжал: — предположим, что Вихряй и Вано раздобудут еще три-четыре ящика винтовок и маузеров…
Вихряй переглянулся с Вано Леонидзе и качнул головой, как бы говоря: «Легко сказать: раздобыть четыре ящика винтовок и маузеров! Как будто они на дороге валяются». Но Вано усмехнулся и подмигнул, как бы отвечая: «Ничего, раздобудем, дорогой мой».
— Предположим далее, что Лавренев, как организатор боевых дружин, и Ткаченко, как охотник, — продолжал Леон, словно разговаривал сам с собой, — обойдут здесь, в городе, всех охотников и заполучат еще хоть с полсотни ружей.
Теперь Лавренев и Ткаченко переглянулись, нелегкая задача!
Леон, медленно записывая в книжечку цифры, продолжал:. — Предположим далее, что Щелоков с ребятами сделает несколько набегов на полицейских, обезоружит их и добудет с десяток револьверов…
Щелоков поднял голову и ответил:
— За десяток револьверов ручаюсь. А может, добудем и больше.
— Ну, и если Леонид Константиныч изготовит десятка три бомб… — заключил Леон, — и тогда мы будем иметь всего лишь половину того, что желательно… Нужно обязательно попросить динамита у шахтеров.
Он обвел карандашом свои цифры и сказал:
— Я думаю, что никаких других возможностей у нас пока нет… Будут ли какие еще. предложения?
— У меня есть, — отозвался Вано Леонидзе, — Я предлагаю завтра же начать сбор денег на покупку оружия, как мы делаем в Закавказье.
— Правильное предложение. Других нет? — спросил Леон и ответил: — Нет. Таким образом, комитет решил: использовать все перечисленные способы для заготовки оружия и вооружения дружин… Товарищ Лавренев, доложите, как идет обучение рабочих стрельбе.
Лавренев стал докладывать о военной подготовке дружинников.
Едва Леон проводил друзей и запер калитку, как в ворота кто-то постучал. «Настя, от Федора», — решил он, зная, что Настя дежурила в больнице, и вышел открыть.
Это оказался Лука Матвеич. Леон помог ему внести в комнату чемоданы и с сожалением в голосе сказал:
— Какая досада!.. Немного раньше приехал бы, как раз попал бы на заседание комитета.
— Ничего, попаду в другой раз. Не прогоните же? — шутил Лука Матвеич.
Он был уже с усами, не такими большими, как прежде, но с настоящими усами, и одет был проще, и Леон подумал: «Жизнь… Только и думай, как бы где-нибудь не сцапали, да переодевайся три раза в день. И старуху свою, должно, видит раз в полгода».
Лука Матвеич вынул из кармана ключик от чемодана и отдал Леону. Потом снял пиджак и пошел к умывальнику.
Леон тотчас извлек из чемодана пачки газет и стал перебирать их. Развернул одну, прочитал:
«Растет восстание. Растет бессилие, растерянность, разложение самодержавного виттевского правительства. Растет вширь и вглубь организация самых различных групп, слоев и классов народа, организация революционных и контрреволюционных сил.
Таково современное положение. Его можно выразить словами: организация и мобилизация революции…»
Леон взглянул на подпись «Н. Ленин», на название газеты «Новая жизнь» и воскликнул:
— Новая, большевистская! Да еще и легальная! Чего же ты молчишь, старина?
— А разве я до этого меньшевистские тебе привозил? — с усмешкой отозвался Лука Матвеич.
Леон сел на стул ближе к лампе, погрузился в чтение.
Лука Матвеич достал из чемодана сыр, колбасу, потом взял стоявший на печке чайник и поставил на стол.
— Потом прочитаешь, — обратился он к Леону. — Будем чай пить, и ты мне расскажешь, о чем говорилось на заседании комитета.
— Решили готовить восстание, — сказал Леон.
— Хорошее решение. А… с чем восставать?
Леон неохотно оторвался от газеты и начал рассказывать о положении дел…
3
На следующий день в Совет пришел Егор Дубов и сообщил, что в город прибыл артиллерийский дивизион и что фронтовую сотню казаков хотят разоружить. Лука Матвеич стал расспрашивать у него о настроении казаков, но Егор Дубов замялся, смущенно ответил:
— Командира проводили домой, меня назначили командиром.
— Так с этого бы и начинал! — воскликнул Леон.
Только на днях он по просьбе Егора Дубова ходил к фронтовикам в казарму, разговаривал с ними о положении в стране, а затем порекомендовал избрать казачий революционный комитет и послать его представителей в Совет.
