Николай Фере - Мой учитель
Надо ли говорить, какую душевную боль он испытывал те дни, какая тяжесть лежала у
него на сердце... Но он продолжал работать с неослабевающей энергией. Его больше всего
угнетало, что в коллективе, который ему предстояло покинуть, оставалось еще немало ребят,
нуждавшихся в серьезной и повседневной воспитательной «обработке». Среди таких
неустойчивых колонистов были не только подростки, но и уж взрослеющие юноши. Антон
Семенович высказал мысль, что взрослых ребят, пожалуй, лучше будет еще до его ухода на
править на производство. Если они останутся в колонии, без твердого руководства быстро
– 42 –
разболтаются и начнут разлагающе влиять на других ребят, — рабочая среда, большой,
мощный коллектив завода скорее удержат их от неправильного шага.
Антон Семенович составил список таких колонистов и немедленно начал подыскивать
для них работу. Но нужно было сделать не только это: ребят следовало где-то поселить и на
первых порах помочь им в бытовом устройстве. Они уходили в жизнь из колонии, которая
стала для них отчим домом, и она должна была о них позаботиться. Антон Семенович
принял эту заботу на себя, и еще до того, как он навсегда покинул колонию, ребята-
выпускники были обеспечены и работой и благоустроенным жильем.
ГОРЬКИЙ У ГОРЬКОВЦЕВ
В те же дни, омраченные тягостными раздумьями о предстоящем уходе Антона
Семеновича, в жизни колонии произошло событие, быть может, самое радостное за все годы
её существования, и это на время заглушило наши тяжелые переживания.
В начале 1928 года возвратился из Италии Алексей Максимович Горький. Мы не
сомневались, что на приглашение посетить колонию он ответит согласием. На общем
собрании Антон Семенович предложил немедленно начать подготовку к будущей встрече
дорогого гостя. Собрание шумно одобрило идею Антона Семеновича преподнести Горькому
в подарок книгу о жизни колонистов, написанную самими ребятами. Решено было поместить
в ней биографии всех горьковцев.
С этого момента наш коллектив зажил одной мыслью, одной целью: достойно
встретить своего великого друга и шефа. Теперь все оценивалось с предполагаемой точки
зрения Алексея Максимовича: одобрит он или не одобрит, заинтересуется или не
заинтересуется, приятно ему будет или безразлично?..
Когда из-за холодной погоды на несколько дней задержались всходы кормовой свеклы,
со всех сторон посыпались всевозможные предложения, как ускорить прорастание семян;
кто-то даже потребовал развести на посевах костры! Ребята приходили в ужас от одной
только мысли, что Алексей Максимович, осматривая наши поля, увидит и этот участок! О
появлении запоздавших, но дружных всходов огородники докладывали на совете командиров
как об очень важном событии.
Ребята очистили от мусора большую площадку и разбили на ней прекрасную клумбу.
Наши цветоводы выложили из цветов замысловатый вензель «М.Г.». В клубе и на стенах
главного здания появились тщательно выписанные колонистами цитаты из произведений
Алексея Максимовича и многочисленные лозунги.
Даже малыши, и те полны были забот. Наловив всяких зверюшек — ежа, мышей,
кроликов – и где-то раздобыв птиц — кобчика, горлицу, удода,— ребята любовно ухаживали
за ними, задумав подарить Алексею Максимовичу весь этот зоологический сад.
В середине июня 1928 года в Москву к Горькому выехала наша делегация. Ее
сообщение, что Алексей Максимович согласился погостить у нас несколько дней,
взбудоражило; всех и вся. На экстренно созванный совет командиров сбежалось столько
колонистов, что заседание пришлось перенести в наш клуб.
Проект украшения Куряжа, предложение пошить новую летнюю одежду для
колонистов и купить новую столовую посуду споров не вызвали. Затруднения начались, когда
перешли к разговору о том, как будет жить в колонии Алексей Максимович. Какую мебель
поставить в отведенных ему комнатах? Нужно ли зеркало и какое: во весь рост или меньше?
Как быть с кроватью: поместится ли Алексей Максимович на обычной кровати или
необходимо сделать специальную, ему по росту? Чем кормить Алексея Максимовича? Нужно
ли обучить нашу кухарку приготовлению каких-нибудь особенных блюд? Командир отряда
сапожников предложил обсудить вопрос о сапогах для Алексея Максимовича на случай
дождя...
– 43 –
Было решено, что наша столярная мастерская сама изготовит всю недостающую
мебель и прежде всего письменный стол и рабочее кресло. А кровать наметили купить новую
«с примеркой» на самого высокого колониста, каким у нас считался Калабалин. Вопрос о
зеркале вызвал споры, но в конце концов все пришли к единодушному заключению, что
зеркало во весь рост необходимо только артистке, а Алексею Максимовичу оно, пожалуй, не
потребуется, поэтому совет решил повесить в спальне небольшое круглое зеркало, а на
туалетный столик поставить складной трельяж.
Дольше всего обсуждался вопрос о питании. Ребята предложили готовить для Алексея
Максимовича те блюда, какие они сами больше всего любили: гречневую кашу с салом на
завтрак, украинский борщ и отварную свинину на обед, жареный картофель и компот на
ужин. Наша старшая кухарка и воспитательницы выступили с шумным протестом против
такого меню, и ребятам пришлось согласиться, что, пожалуй, и в самом деле надо
запланировать пищу полегче. Была избрана комиссия, которой поручили тщательно
продумать этот вопрос.
Предложение командира отряда наших сапожников единогласно одобрили, но
изготовление сапог отложили, так как было неясно, какого размера обувь носит Алексей
Максимович и как быть с примеркой, — тут уж Калабалин не годился...
Теперь каждый день можно было наблюдать, как во всех уголках Куряжа ребята что-то
мыли, чинили, ремонтировали, красили, белили, очищали от пыли. И к тому времени, когда
была получена телеграмма, что Алексей Максимович 8 июля приезжает в Харьков, все уже
было приведено в полный порядок.
Когда кончился парад колонистов, во время которого над территорией старого
монастыря то и дело разносились торжествующие крики «ура» и радостные возгласы ребят,
Антон Семенович предложил Алексею Максимовичу отдохнуть после дороги.
Спутник Горького, фамилию которого я уже забыл, человек, по-видимому, весьма
общительный, остался во дворе с ребятами и тотчас же был атакован взволнованной
колонисткой Тасей – членом комиссии по приему Алексея Максимовича. Она решила сразу
прояснить все сложные вопросы гостеприимства.
— Скажите, пожалуйста, какие блюда больше всего любит Алексей Максимович?
Рано ли ложится спать? Не нужно ли положить на кровать Алексею Максимовичу перину? А
подушек, как вы думаете, трех достаточно?
Узнав, что трех подушек, пожалуй, многовато, но что Алексей Максимович любит
после ужина пить чай с лимоном и что вообще доктора рекомендуют ему есть лимонов как
можно больше, Тася пришла в полное смятение: она знала, что, кроме клубники и черешни, в
колонии нет сейчас никаких ягод или фруктов. Она стремглав помчалась к Елизавете
Фёдоровне, которая по ее виду решила, что случилось какое-то непоправимое несчастье.
— Ох, что мы будем делать? Алексея Максимовича нужно кормить только лимонами!
А у нас их нет ни одного!.. — с плачем, скороговоркой доложила Тася.
Елизавета Федоровна успокоила ее, как могла, убедив, что она преувеличивает
потребность Алексея Максимовича в лимонах, но беспокойство охватило уже и ее: «В самом
деле, надо же что-то предпринять!» А тем временем кабинет Антона Семеновича, где все это
происходило, наполнился ребятами, прослышавшими о неожиданном затруднении.
— Что будем делать? — обратилась к ним Елизавета Федоровна. — Кто возьмется
поехать в Харьков и добыть лимоны?
Ребята молчали. Это была для того времени года нелегкая задача. Кто-то робко
предложил послать гонцов на самолете в Москву или на Кавказ.
Но вот слово взял Новиков-старший, Жора, известный всей колонии своей
находчивостью и ловкостью, правда, иногда направленными совсем не в ту сторону, куда
следовало.
— Я поеду! – заявил он.
— У тебя есть какой-нибудь определенный план?
– 44 –
— Ах, Елизавета Федоровна, да разве для такого дела можно заранее план составить!
Вся надежда на учет обстановки и на содержимое вот здесь, — с улыбкой ответил Жора,
