Васюган-река удачи - Вениамин Анисимович Колыхалов
У нас в машине баллон пропана, мешки с солью, бачок солидола, пачки электродов, листовой металл, бочка дизельного масла. Все это ожидает кормозаготовительный отряд, составленный из нефтяников. Он далеко, в пойме Оби.
Для подкрепления сил сводного отряда по заготовке сена летят электрик Саша Андреев и сварщик Галиахмет Гафуров. Галиахмета мы называем Витей. Откликается, словно это его родное имя. Надо ли добавлять, что он смуглолиц, черноволос, кучеряв? Четвертым пассажиром с нами лайка Дружок, шестимесячный пес, начинающий привыкать к небесным путешествиям. Электрик Саша — заядлый охотник и рыбак. Смастерил из дюралюминия лодчонку, прихватил с отрядным грузом.
Ветер треплет тучи за серые загривки. Они покорны и понуры.
Узнаем: наш вертолет неисправный. Ожидаем другой. Ревниво следим за двумя последними цифрами номерного знака. В пасмурную погоду зажжены и часто мигают на вертолетных хвостах красные огоньки. Всматриваюсь в импульсную работу лампочек, мысленно читаю: не ваш борт, не ваш борт. Верно. В этот день мы так и не дождались своего вертолета.
Гафуров внешне спокоен. Не зря за старшего в нашей небольшой группе. Возможно, в его душе творится сумятица, но по лицу это не прочесть.
Назавтра будем делать подвеску, чтобы не мучиться с загрузкой и выгрузкой. Сложим наш груз в сваренную из труб вместительную корзину. Когда она повиснет под вертолетным брюхом на четырех расчалках крепчайших тросов, то будет походить на гондолу аэростата.
Пришел новый день. Мы без привязи привязаны к аэродрому. Отлучишься на минуту — и МИ-8 может мелькнуть хвостом. Пилоты ждать не любят. Авиация прессует свое летное время.
Вот он — наш! Молодого пилота, повернувшего к нам узкое, безусое лицо, мы принимаем за бога. Бог взглянул на нашу подвеску, увидел краснотелый баллон пропана, бочку дизельного масла, солидол. Это соседство показалось ему подозрительным и опасным. Напрасно втолковывали ему: не пропан — кислород боится масла, взрывоопасен. Никакие уговоры не помогли. Вертолетная дверца захлопнулась. Птица отпорхнула в сторону.
Мне припомнилась известная загадка о волке, козе и капусте, которых без ущерба друг для друга надо перевезти на другой берег реки. За волка мы приняли злосчастный баллон, упрятали его под мешки с солью. Бачок с солидолом придавили листовым металлом.
Другой вертолет клюнул на нашу уловку. И вот мы в воздухе. Стальная вертолетная упряжь натянута до предела. Соединенный со специальным замком-приспособлением трос ныряет в квадратный люк. Глядим в него и видим корзину-гондолу, застропленную с четырех концов. Ее качает, раскручивает. От подбрюшного груза машина дрожит. Каждый бешеный поворот винтов приближает нас к обским лугам.
Непривычно смотреть под прямым углом на макушки пролетающих внизу деревьев. Откованные пики елей словно вонзаются в тяжелую подвеску. Крупноголовые сосны и кедры бодают ее. Им помогают ветры — живой природный и искусственный, рожденный скоростью винтокрылой машины и бесприютностью трубчатой корзины. Толстые листы металла мощными струями воздуха подняло, поставило на ребро. Притискивает то к одной стенке корзины, то к другой. Один лист вышвырнуло из вращающейся люльки. Он бабочкой запорхал над зеленью куполов. Не сносить головы сосне или кедру, если эта бабочка случайно опустится на них. Хорошо, что под нами безлюдные пространства хвойных грядин, зажатых тисками хлюпких болот…
Еще в апреле деловой предусмотрительный начальник васюганских нефтяников Фанис Идрисович Бадиков издал приказ о создании бригады по ремонту сельскохозяйственной техники. Подшефный совхоз «Дружный» передал в аренду тракторы и навесные агрегаты. Их требовалось отремонтировать, произвести регулировку. Первой в приказе числилась фамилия Козлова, начальника прокатно-ремонтного цеха эксплуатационного оборудования. На Владимира Ефимовича возлагалась главная задача — с небольшой ремонтной бригадой оживить к началу сенокосной страды всю отведенную технику.
Оживить, влить в нее силу для трудной работы на лугах.
С Козловым мы ровесники — родились за три года до начала войны. Его родина — деревня Большая Речка в Новосибирской области. Моя родина — Нарым. Есть у меня в родове тоже Большая Речка — Обь. Она помогала взрослеть, набираться терпения и житейского ума-разума.
Владимир Ефимович работал слесарем-лекальщиком. Знаток механосборочных операций. Слесарное дело и по сей день осталось любимым делом его жизни. Однако из-за несчастного случая пришлось отойти от него. Отняли этому жизнелюбивому человеку левую руку. Но судьбе не удалось отнять, поколебать его волю, ослабить характер. Выход из трудного положения был найден такой: Владимир Ефимович закончил Томский автодорожный техникум, остался в родном цехе рядышком с металлом, станками, главное — с людьми, производящими ремонт нефтепромыслового оборудования. Не очень-то его прельщает должность начальника цеха: он успел попять, оцепить великую ценность и значимость рабочего человека. Его «металлический стаж» большой, почти три десятка лет. Внедрил на производстве много дельных рационализаторских предложений. Я радовался предстоящей встрече с Козловым на сенокосных угодьях.
Полуденное солнце обжилось в высоких голубых хоромах. Велик и красочен мир земли, утопающей в его щедрых лучах. Потянулись припойменные равнины. Не поймешь: кустарниковые островки забредают в воду или выбредают из нее. Поражает причудливость серебристых завитков проток и речек, обилие больших и маленьких озер.
Узорчатое полотно убегает к светло-зеленой дымке горизонта и где-то там сшивается с новым затейливым кружевом.
Гигантскими рептилиями выползают из вод травянистые гривы. Ярко-изумрудные спины взблескивают под напором лучей, словно пошевеливаются, скатывая с себя остатки влаги.
Обские воды нынче вновь обошли, обхитрили огромные пространства вокруг своего излюбленного ложа. Они подмяли под себя грядины кустарников, обременили тяжестью луга, растворили в мутной пучине озера. Матерая река давно откатилась к своим границам, оставив в спешке и забывчивости множество потопленных низин: близлежащие луга возле них, как невыжатые мочалки. С косой еще можно пройтись по травам, выстричь прокосы. С техникой лучше не соваться.
Но не везде такая картина. Кое-где сухие гривы в шлемах стогов. У нарымчан так: воду брани, да не упускай дни. Прозвенит бубенчиком короткое северное лето, не ухватишь его, не попросишь: повремени, не успел корма заготовить.
Нынче васюганские нефтяники пошли «в отдел» от подшефного совхоза. Выделили им далеко не золотое местечко — луга вблизи протоки Муч. Совхоз «Дружный» их не выкашивал несколько лет, отчего они потеряли свою продуктивность, местами, как бородавками, покрылись кочкарником. На луга по закрайкам стали наползать кустарники. Вот тебе и Муч! Будет мучение с сенокосом, ведь надо поставить в стога ни много ни мало — шестьсот тонн сена. План, как приказ. Кругленькая цифра многим ввинчивалась в голову, заставляла проявлять расторопность, предпринимать решительные действия.
…Притерпелся к вертолетному шуму. Сосредотачиваю внимание на диковинном живом холсте земли. Каждый год воссоздает природа эту великую картину, обновляет ее. Сколько затрачено мастерства и красок! Прогибы нежно-зеленых ложбин.
