Владимир Курочкин - Избранное (сборник)
– Идти по берегу было, конечно, вернее.
– Вот я поэтому и ушла. С ними в группе осталась еще одна женщина.
– Да, но если бы не я, вы остались бы на том берегу, – хотел задеть друг ее самолюбие.
– Ничего подобного! Я уже один раз сама переправлялась через эту лужу! – невозмутимо ответила она.
На этом разговор их окончился. Может быть, я передал его не совсем точно, но это уже не так важно. Друг и девушка пошли вместе. Шли и болтали между собой. А к вечеру дорогу им преградила новая баррикада бурелома. Они стали искать брода и перешли реку, идя по пояс в воде. Пройдя с полкилометра уже по другому берегу, нашли старую, полуразрушенную фанзу. Здесь для моего путешественника начиналась совсем знакомая дорога. Полтора месяца назад он ночевал в этой фанзе, когда только начинал путешествие. Он все нашел в фанзе по-старому. Не знаю, знакомо ли вам это теплое чувство, когда вы возвращаетесь на старые, знакомые места? Приближалась ночь, и другу было над чем призадуматься. У девушки не было спального мешка. Они разожгли костер и сели около него, чтобы посушить свою одежду, потом немного закусили. Мой галантный хозяин понимал, что у костра сидеть долго нельзя, нужно скорее ложиться спать, потому что встать необходимо было как можно раньше. Ведь за день ходьбы нужно было обязательно добраться до селения. Так выходило по его расчетам. Но он и не представлял себе, как разделить его спальный мешок. Становилось все холоднее и холоднее, и они вошли в фанзу, оставив на улице догорать костер. Их одежда не высохла, и ее нужно было снять. Вам всем ясно, что это было сложно при создавшихся обстоятельствах. Друг задал своей спутнице нелепый, но все же наводящий на серьезную тему вопрос:
– А где ваш спальный мешок?
– Я забыла вам сказать: спальный мешок и все мои пожитки утонули, когда я переходила через реку одна, – она улыбнулась, как ни в чем не бывало.
– Да-а! – только и мог ответить на это мой приятель.
Потом он предложил ей свой спальный мешок, но вы знаете, что она сказала ему на это?
– Я не хочу, чтобы вы по моей воле превратились в замерзшую кочерыжку.
Вот что она ответила ему. Он просто не знал, что же делать дальше. Оба молчали. На улице потрескивал догоравший костер. Было так темно, что друг не видел лица девушки. Слышал только, как у нее от холода постукивали зубы. Она замерзла, но не выдавала себя. Наконец парень принял решение.
– Знаете что? – сказал он. – Раздевайтесь тогда догола. И побыстрей!
Она молчала, понимаете, не произносила ни слова. А друг бушевал.
– Да, да! Раздевайтесь догола! Оставьте на себе только трусы. И не пытайтесь мне дерзить, я вам не туристская группа! – кричал он.
Это было дико, но иначе мой друг поступить не мог. Он сам стал быстро раздеваться и в одних трусах залез в спальный мешок.
– Идите скорей сюда! – командовал он.
Она подошла к нему, молча разделась и втиснулась в спальный мешок, и он крикнул ей прямо в лицо – Обнимите меня!
Она обняла его, а он приспособил под голову вещевую сумку, а между своим лицом и лицом девушки положил полотенце, чтобы не дышать друг другу в лицо. Клапан мешка не закрыл, а только стянул покрепче его горловину. Ну, а здесь, вы сами понимаете, начались мучения. Девушка обняла его очень крепко. Его согревала теплота ее тела с гладкой, словно атласной, кожей. Девушка ему нравилась. Становилось просто невыносимо, но они оба молчали. И тут вам, сорванцы, всем нужно поучиться у моего друга! Он стал все время думать, как при бессоннице, одну мысль: «Мне надо заснуть, мне надо заснуть!» Сбивался, и у него выходило: «Нам надо заснуть, нам надо заснуть!» Потом мысли перескочили на более отвлеченные темы, мысли метались как бесноватые. И о завтрашнем дне, и о дальнейшем пути, о чем только не передумал. Потом мысли стали ворочаться все медленнее, и он таки уснул. У вас, я вижу, раскраснелись щеки, голубчики? Да? Ну, так вот: они проснулись рано утром, и все было спокойно, и друг был на высоте своего положения, но не вашего, конечно. По-вашему-то, он глупец! Это я знаю! Они проснулись, оделись, не глядя друг на друга, сначала она, а потом он, и пошли дальше. Шли почти весь день и совсем не разговаривали, как будто между ними что произошло. Но даю вам слово, они были чисты перед миром. К вечеру дошли до селения и ночевали в русской хате, у гостеприимных хозяев, а с утра на пароходе поехали дальше. Ну, а о том, как они добрались до дому, уже не так интересно рассказывать. Так-то вот, мои мальчики!
– Бабахнем по этому случаю по рюмочке! – предложил Андрей. Все согласились. В зале опять танцевали танго. Было шумно и душно.
У входа в зал показались две женщины: они искали кого-то в зале. Петр увидел их и вскочил с места. Он направился к ним, лавируя среди танцующих пар. Взял женщин под руки и подвел к друзьям.
– Знакомьтесь, – сказал он, – моя жена и ее подруга.
– Ольга Дорохова! – певуче сказала одна из них.
– Здравствуйте! – говорили все по очереди и вставали.
Дмитрий, пожимая руку жене Петра, поглядел ей в лицо и увидел на ее щеке, с правой стороны, шрам, который начинался у уголка рта и шел вниз, к подбородку.
У самой вершины
Два дня в районе Ужбинских гор бушевала непогода. Был сильный ветер, снегопад. Резко упала температура. На третий день наступило прояснение. Туман спал, и стали видны величественные вершины Шхельды, пика Шуровского, Северной Ужбы, Читинтау. Но Петр Дорохов и Тимофей терпеливо просидели в палатке в пятидесяти метрах от Ужбинского ледника в этот день. В горах нельзя действовать опрометчиво и лезть на рожон. Погоде надо дать устояться. Лишь после этого можно предпринимать что-либо серьезное. Петр и Тимофей играли в домино и сосали шоколад. Только утром следующего дня Петр, вылезая из палатки, сказал громко:
– Ну, Тима, нам везет. Не зря сидели!
– Что ж, я готов, – Тимофей тоже выбрался наружу.
Палатка была разбита под пиком Вуллея на площадке выступающей скалы, в развилке двух ручьев. Они бежали в шести метрах от палатки. Ключевая вода звенела в своих руслах. Под площадкой начинался ледник. Бирюзового цвета лед вытягивался языком книзу. Его бороздили трещины. Многие из них были закрыты снегом.
– Морены еще заметны! Видишь? – сказал Петр.
И Тимофей увидел далеко на леднике гряду камней, похожую на разорванную нитку ожерелья. Они подошли к краю площадки. Перед ними вдалеке высилась грандиозная стена горы Шхельды. Мрачная скальная стена с крутыми каменистыми желобами, в которых застыл лед. Утро было холодное, и с Шхельды сыпались камни. Вода, превращаясь в лед, разрушала самые крепкие каменные глыбы, и они валились вниз. Камни падали непрерывно, и поэтому вокруг стоял оглушительный грохот. Камни, достигая ледника, поднимали кверху фонтаны ледяных брызг. Можно было подумать, что там рвутся бомбы.
– Как на войне, – сказал Петр.
– А ты участвовал в ней? – Тимофей засмеялся.
– Пока не приходилось, но по всем видам – скоро буду.
– Это верно. Чувствуется, что война не за горами. Возьми хотя бы газеты, то и дело читаешь: там аэродром построили, здесь дорогу проложили. И все около наших границ.
– Да, так и рвутся к нам сюда. Но они здесь получат…
– Пойдем, что ли? Наша та вершина? – Тимофей задрал голову.
– Да.
Они оба стали смотреть на возвышающийся слева пик Шуровского. Пик был правильной, почти пирамидальной формы. На вершине его виднелись снежные блестки. Это были участки снега.
– Какова его высота? – спросил Тимофей.
– Четыре тысячи сто восемьдесят три метра над уровнем моря.
Они подошли к палатке и начали собираться. Натянули поверх своих теплых шерстяных свитеров еще штормовые куртки. Петр надел фетровую шляпу с которой была снята лента, и перекинул через плечо на ремешке фотоаппарат «лейку». Тимофей натянул на голову летный шлем. Рюкзаки были уже приготовлены. В них находился трехдневный запас продуктов, куски брезента, спальный мешок. Они зашнуровали свои массивные горные ботинки. Надели рюкзаки, натянули теплые рукавицы, взяли ледорубы и вышли из палатки.
– Смотри! Тур! – Петр схватил Тимофея за руку.
Тимофей повернул голову и увидел в трехстах метрах в скалах рогастую башку горного козла.
Петр сбросил рукавицы и сфотографировал тура.
– Мелко будет, – сказал Тимофей.
– Ничего, что-нибудь выйдет. Зато редкость! – ответил Петр.
Потом они спустились вниз, к леднику, и пошли по ледяному склону вверх. Шли молча и быстро, потому что путь пока что был нетрудный. В конце первого часа пути Тимофей сказал:
– Петя, что-то очень легко идти.
– Не мудрено! Это ведь начало.
– Будет труднее?
– В несколько раз!
– Плевать! Все равно влезем. Во что бы то ни стало! На четвереньках, а влезем. Да?
