Владимир Курочкин - Избранное (сборник)
– Может, останешься?
– Нет, будет ругаться тетка.
– Ну, хорошо!
Владислав проводил ее и возвращался по городу один. Все спали, а он шел счастливый и гордый.
Через некоторое время Ирина уехала отдыхать. А потом и он уехал. Трудно было даже переписываться. И его мучила неуверенность. Так чередовались приливы и отливы счастья. Наступила зима: они могли встречаться в клубе, Ирина несколько раз бывала у Владислава в гостях. А затем цеху, где Ирина работала обмотчицей, дали срочное задание. У Владислава тоже прибавилось дела. Они не виделись. Владиславу счастье тогда казалось мифической жар-птицей, которая бывает только в сказках.
Вот и в этот вечер. Придет или не придет? Владислав кладет на место зеркало. Что толку смотреть и видеть длинный нос, серые глаза и кустики бровей? Он некрасив! А таким счастье выпадает редко. Владислав раздражается и злится. Ведь позорно ходить по улицам грустным! Идет опять к окну, но раздается звонок. Он бежит отворять дверь. Входит Ирина, она запыхалась и раскраснелась.
– А я думал, ты не придешь, – говорит Владислав.
– Ты все думаешь! – Ирина смеется и заглядывает из-за его плеча на разрисованные цветы.
– Как красиво! И ты это специально для меня рисовал!
– Да.
– Как летом? Помнишь – летом? Как это ты догадался? Милый!
– А я уже хотел рисовать репейник.
– Ты сумасшедший. Я же сказала, что приду…
– Какие у тебя холодные локти! Тебе сильно надуло в рукава.
– Чепуха!
– Слушай: оставайся у меня! Совсем!
– Я об этом много думала. Это, пожалуй, самое верное. Когда любишь, надо, пожалуй, всегда жить вместе. Да? Как ты думаешь?
– Да.
Они садятся на диван. И через несколько минут Владиславу становится ясным. Нет больше сомнений. Они будут жить вместе! Теперь он уверен во всем, спокоен и счастлив.
Спальный мешок
Вечером в ресторане было шумно: играла музыка, звенела посуда и слышались возбужденные от вина голоса.
– А вы знаете, мне противно слушать!
Сказав это, сидевший напротив Дмитрия загорелый мужчина с голубыми глазами оглядел всю компанию. Он поглядел каждому в глаза, всем пятерым, сидящим за двумя составленными вместе столиками, в том числе и Дмитрию, который только что просил своего друга Андрея передать ему бутылку вина.
Есть что-то отличающее спортсменов от людей, не занимающихся физкультурой: выгоревшие волосы, особый цвет лица, и ширина плеч и загар на кистях рук, особенно выделяющийся, когда из-под рукавов пиджака выглядывают белые манжеты свежей сорочки. Все шестеро, сидящие за составленными столиками, были спортсмены. Это было заметно по их вольным и мужественным жестам. Дмитрий был чемпион по плаванию, Андрей – также пловец, трое были легкоатлеты, а визави Дмитрия был альпинист. Они собрались в ресторане после состязаний, на которых Дмитрий повторил свой всесоюзный рекорд. Друзья чествовали его, а потом разоткровенничались. Они говорили о женщинах, потому что где это видано, чтобы компания здоровых мужчин за бутылкой вина не заговорила о них? Произнесли десятки женских имен, рассказали десятки случаев, и каждый старался выцарапать из памяти что-нибудь особенное, чтобы доказать свою доблесть.
– Противно! – повторил альпинист.
– Я налью тебе, Петр, еще? – заботливо спросил его Андрей.
– Ладно! Но все равно противно.
– Что же, голуба?
– Да ваша трепня.
– Забавно!
– Пожалуй. Но сознайтесь, все истории сводятся к одному?
– Ясно.
– Не упускать удобных случаев?
– Сказано грубо, но есть доля правды, – вставил один из легкоатлетов.
– А мне хочется поговорить о целомудренности и честности, – продолжал Петр.
– Дима, может быть, ты скажешь что-либо об этом? Ты моложе, – спросил Дмитрия Андрей.
– Налей ему. Он сам расскажет! – ответил Дмитрий.
– Да, я сам, – согласился Петр.
Он закурил папиросу. Глаза его смотрели на тлеющую спичку.
– У меня есть друг, – начал он, выпуская дым из ноздрей. – Он-то меня и приучил лазить по горам. Он закоренелый бродяга!
Но Андрей остановил его рукой:
– Прежде выпьем?
– Можно.
Все выпили. В ресторане танцевали. Пары продвигались между столиками быстрыми мелкими шажками, а выходя на более свободные места, например к фонтану или к буфетной стойке, танцующие делали крутые повороты, и у мужчин правые ноги описывали широкие круги. Музыка играла все веселей и быстрей. У женщин заблестели глаза, а их партнеры стали ритмично притопывать каблуками.
Дмитрий любил танцевать, но в этот раз он сидел спокойно и только постукивал под столом ногой в такт музыки. Он хотел слушать рассказ Петра.
– Мой друг, – говорил тот, очень любит Сибирь. Он достаточно поколесил там. Два года назад он работал на одном из заводов Владивостока. В середине лета этот закоренелый бродяга ушел с завода и уехал на станцию Шмаковка, чтобы побродить месяцок по берегам рек в лесах Уссурийского края. Там хорошо путешествовать! Мне тоже приходилось бывать в этих краях, и я каждому из вас желал бы совершить такую прогулку. Друг, побывав в долине Питугэ, решил возвратиться обратно, потому что была уже глубокая осень, дожди кончились, пришли морозы. Особенно холодно было по ночам, к утру все покрывалось инеем. Но это не было уже так плохо. В холодную погоду, знаете, лучше себя чувствуешь. Друг был очень доволен. Морозные ночи ему были не страшны, от них он спасался в добротном спальном мешке.
В ресторане перестали танцевать, оркестр отдыхал, и дирижер незаметно вытирал платком пот с лица. Один из легкоатлетов сказал с улыбкой:
– Ну, а целомудренность?
– Не мешай, Сергей! Так он и шел вниз по реке Ситухе, приводящей к реке Даубихе, которая впадает в Уссури недалеко от маньчжурской границы. Может быть, вам неинтересно это слушать? Продолжать? Да? Ну, хорошо! Идти по берегам рек Уссурийского края – нелегкое дело. Лес вплотную подступает к воде, и другу приходилось продираться сквозь кустарник и ветви деревьев, спускаться в овраги и балки. В некоторых местах бурелом был настолько велик, что нужно было переходить на другой берег и там искать путь. Друг потерял даже счет своим переходам через реку, шел себе и шел, и для него стало просто забавным каждый раз находить все новые и новые способы переправы через реку. В одном месте можно было идти вброд, в другом – переправляться, цепляясь за ветки деревьев, упавших от бури, а в третьем необходимо было уже строить плот или выдумывать что-либо другое. Да, чтобы идти там, надо быть настоящим человеком! В одном месте он перебрался через реку при помощи веревки, которую петлей, как хороший циркач, перекинул и зацепил за сук тополя на противоположном берегу. И потом добрался по веревке на руках. Вступил на землю и уже стал дергать за веревку, чтобы сбросить ее с сучьев, но в это время его окликнули. Он увидел девушку, вышедшую из кустов только что покинутого им берега.
– Мне тоже нужно на тот берег! – сказала она.
– Сейчас мы это устроим, – ответил друг.
Вы думаете – он удивился? Нет! Путешественникам удивляться нельзя: удивление, дорогие мои, как и испуг, приводит к катастрофе. Ему только стало ясно, что девушка не переберется по веревке. Тогда из мешка он вынул маленький топорик, знаете, как он называется? Томагавк. Выбрал подходящее дерево и стал его рубить. Провозился бедняга целый час, а девушка все это время спокойно дожидалась. Он искоса поглядывал на нее: издали были видны, и это особенно бросалось в глаза, ее широкие развернутые плечи и высокая грудь. На ней были лыжные штаны и курточка из синей байки, шея повязана цветным шерстяным шарфом, а на высоко приподнятой голове была надета лыжная шапочка. Девушка держала в руках суковатую палку и маленький узелок. В конце концов друг срубил дерево, оно завалилось. Крона упала на том берегу, а основание осталось у ног друга. Он перешел по дереву к девушке и помог ей перебраться на противоположную сторону. Разглядывая ее на близком расстоянии, мой приятель заметил у нее на щеке, с правой стороны, шрам, который начинался у уголка рта и шел, вниз, к подбородку. Но это нисколько ее не безобразило. Лицо было оригинальное, милое. Потом он освободил свою веревку, и между ним и незнакомкой произошел разговор в таком духе:
– Спасибо! – сказала ему девушка.
– Чепуха! Как вы сюда попали? – сказал друг.
– Я отбилась от своей туристской группы.
– А группа откуда?
– Все мы их Хабаровска. Я работаю там техником на электроподстанции хлебозавода.
– Как же вас решились оставить одну?
– А мы разругались. Я наговорила им дерзостей.
– Не понимаю.
– Ну да! Я им говорила, что надо идти по берегу реки, а они для сокращения пути углублялись в лес. Мы и поругались.
– Идти по берегу было, конечно, вернее.
