Александр Бирюков - Свобода в широких пределах, или Современная амазонка
— Рояль мне ставить некуда, — сказала Тоня. — А вот от пианино я бы не отказалась. Сейчас все детей музыке учат.
— У тебя ка рояль и средств не хватит. Он небось не одну тысячу стоит. А машину ты видала? Какая она?
— Голубая, старой марки.
— Старая?
— По очень хорошая, а внутри все в коврах.
— Номер не запомнила?
— Не посмотрела.
— Ты, конечно, Аркадия рассматривала. Как бы он машину но разбил. Трасса-то сложная, а он первый раз. На автобазах знаешь как шоферов учат? Он сначала, даже если водительский стаж имеет, год или больше поблизости ездит, привыкает. И только потом на большее плечо выходит. И все равно аварий много. А тут сразу по приискам. Не знаешь, в какой район?
— Он не говорил.
— А что такое ЦЗС? АЗС я знаю — это автозаправочная станция. Но это тут ни при чем. А ЦЗС?
— Может, ценные золотые слитки? Он же на прииски поехал.
— А если нападут? Боюсь я за машину. Да и с Аркадием что хочешь сделают. А тут еще видишь как пуржит. Одни волнения!
— Ты печень береги, — сказала Тоня. — Вещи-то как будешь продавать?
— Пока не решила. Думала через комиссионный, но там поинтересоваться могут, откуда. До Виктора дойдет.
— А то давай я на толкучке продам. У меня и знакомые женщины есть. Недели за две-три все продадим.
— Не обманут?
— Я их давно знаю.
— Может, действительно так лучше? А то дойдет до Виктора. Зачем его раньше времени волновать?
— Ну и договорились. А у меня к тебе дело: дай сто пятьдесят рублей. Через месяц отдам. Срочно надо.
— Мне Виктор уже говорил. Но ведь книжка-то на него.
— Ты скажи, что купить себе что-нибудь хочешь. Он тебе после больницы обязательно даст.
— А зачем тебе деньги?
— Колечко в «Алмазе» есть с сапфиром.
— Нет, — сказала Вера Васильевна, — на такую ерунду, извини, не могу. У меня и так сейчас с Виктором отношения сложные. Зачем мне его по мелочам обманывать?
— Значит, только по-крупному?
— Что по-крупному?
— Врешь, говорю, мужу только помногу. Все вы, тихони, такие.
— Ты меня, пожалуйста, не оскорбляй. И веди себя прилично. Не куда-нибудь, а в хороший дом пришла. Чаю хочешь?
— Как же — профессорша! Ну, погоди! Ты у меня это запомнишь!
— А ты мне не грози. И что это вообще за мода — орать на больного человека?
— Я думала, ты меня отблагодарить захочешь, что я в почтальонки к тебе заделалась. А ты как собака на сене.
— И отблагодарила бы, — сказала Вера Васильевна, — если бы ты себя вести умела.
А сама подумала: «Нет, я ей вещи продавать не дам. Обжулит обязательно. Лучше Анну Ивановну попрошу. Пускай дольше будет, зато человек надежный».
Тоня ушла, сердито хлопнув дверью. И у Веры Васильевны неприятный осадок после разговора остался. Всегда у них с Тоней так: друг без дружки скучают, а сойдутся — и, если без мужей, редко мирно расстанутся. Конечно, если мужья рядом, то разговор другой, тут и за ними следить нужно, чтобы не перепили, и пожаловаться друг дружке — в их присутствии, чтобы знали, как досаждают, — приятно, да и вообще нечего свои секреты женские перед ними обнаруживать. А без свидетелей из-за пустяка могут полаяться. Тоня ни в чем уступить не хочет, даром что младше и опыта меньше имеет. А Вере Васильевне у ней учиться нечему, она-то уж жизнь повидала. И тут одной искры достаточно, чтобы ссора разгорелась. А не видеться тоже тяжело — привыкли, помогали не раз одна другой, да и вообще нужно же с кем-то посоветоваться. Только дорого это стало обходиться, особенно после того, как Сергей уехал на прииск и семьями они перестали собираться. А тут еще Тонька выступает направо и налево. Вера Васильевна, конечно, точных данных об этом не имеет, но догадывается и такое поведение одобрить не может. И это тоже на отношениях сказывается. Тем более что на Веру Васильевну такой человек внимание обратил, — она теперь должна себя блюсти и дурным поступкам потакать не может. Кольцо ей, видите ли, захотелось!
В шестом часу Петя заскочил. Сговорились они, что ли, с Тонькой ей сегодня досаждать? Петя ни разу у нее еще не был, а тут — пожалуйста.
— Я, Вера Васильевна, на минуточку, — сказал он. — Антонина Петровна сказала мне, что вы уже поправляетесь.
— Она-то уж, конечно, все знает! — буркнула Вера Васильевна, потому что злость на Тоньку еще не прошла.
— Я бы не стал вас беспокоить, — продолжал Петя, комкая шапку в руках, — но завтра суббота, потом воскресенье…
А она этого как будто не знает. Спасибо что просветил!
— Я подумал, — говорил Петя, — что едва ли будет удобно, если я Виктора Степановича застану…
Вот уже и этот мальчишка подозрения какие-то имеет. Да катитесь вы все от меня! Вам-то что за дело!
— И я решил сегодня забежать, чтобы передать вам деньги на пластинку.
— Какую пластинку?
— Вы говорили, что напишете своему знакомому, который бывает за границей, чтобы он купил рок-оперу «Иисус Христос — сверхзвезда».
Что ты будешь делать? Взять деньги? По она заграничного адреса Антона Бельяминовича еще не знает. Да и неизвестно, как он к этой просьбе отнесется. Она себе еще ничего не попросила, хотя, кажется, имеет право, а тут просьбу какого-то мальчишки передавай. Да и вообще просьба подозрительная. Зачем ему эта опера? Может, там что-нибудь против нас есть? Известно ведь, что у молодежи разные завихрения бывают. Ей тогда тем более ни к чему с ним связываться, потому что это и на Антона Бельяминовича тень бросить может.
Но, с другой стороны, парень-то ведь хороший, вежливо здоровается всегда, когда она к Тоньке заходит, тост красивый о женщинах говорил. Она его обидит, и он тогда всю Тонькину брехню на веру примет. А уж Антонина, будьте уверены, после сегодняшнего не успокоится, пока не обложит ее со всех сторон. Зачем же ей союзника терять? Да и Виктор Степанович может вот-вот войти, если на работе не задержался. Как ему объяснишь, зачем Петя приходил? Она Пете сейчас что-нибудь сочинять начнет насчет того, почему деньги взять не может, — и тут Виктор Степанович собственной персоной пожалуют. Ладно уж. К тому же деньги никогда не помешают.
— Сколько у тебя? — сказала Вера Васильевна.
— Двадцать рублей. Я думаю хватит?
— Наверное. Только учти, что скоро не обещаю.
— Я понимаю, — засуетился Петя, — это ведь) не в Москву посылать. Спасибо вам большое. А названия я вот на бумажке написал.
— Да! — сказала она, когда Петя уже открывал дверь. Мысль одна — не очень ясная — пришла ей в голову. — Ты не скажешь, как ваши чертежи выглядят? Те, которые вы в институте делаете. Ведь вы там чертежи делаете?
— Делаем, — сказал Петя, — только я не пойму, что вас интересует.
— На какой они бумаге?
— На синьке.
— Это фиолетовая такая? А нарисовано что?
— Разное. А почему вы спрашиваете?
— Так, интересно. Часто мимо вашего здания прохожу и все думаю, — соврала Вера Васильевна, — чем они тут занимаются?
— Разным, Вера Васильевна, — сказал Петя. — Но в основном тем, что имеет отношение к горному делу.
— А скажи, эти чертежи секретными бывают?
— Конечно. Если машина, или установка, или еще что-нибудь совсем новые, новую идею содержат, то они сначала секретные, чтобы приоритет не потерять.
— Чего?
— Приоритет — чтобы не украли. А потом, когда это устройство изготавливать на заводе начнут или зарегистрируют где положено, тогда уже секрета нет.
— Понятно, — сказала Вера Васильевна. — Ты к себе домой чертежи не берешь?
— Бывает. Когда курсовую делаю или просто поработать приношу.
— А мне можешь показать?
— Конечно. Только зачем?
— Как — зачем? Сто лет живу, а на прииске ни разу не была и как там все делается, не знаю.
— Ну приходите, покажу.
«Действительно, зачем мне это? — подумала Вера Васильевна, когда Петя ушел. — Не буду же я ему чертежи Антона Бельяминовича показывать. Он написал, что только мне может их доверить. Или это Аркадий передал? Все равно. А Петины чертежи мне зачем? Я и не пойму в них ничего. Нет, пустое это все, зря я вылезла».
Оставим Веру Васильевну разбираться в этом неясном ей самой вопросе и расскажем нашему читателю кое-что о том, как добывалось и добывается в Магаданской области золото. Без этих сведений о ведущей отрасли наше повествование будет неполным и, может, даже легкомысленным. Ведь именно золотодобыча определяет в конечном итоге жизнь подавляющего большинства населения области, а значит, и моих героев. Поэтому для полноты картины нужно рассказать и об этом.
Государственный трест «Дальстрой» был организован по постановлению Совета Труда и Обороны и ЦК ВКП(б) от 11–13 ноября 1931 года «для производства промышленного и дорожного строительства в районе Верхней Колымы, — как говорилось в приказе по «Дальстрою» № 1, подписанном 9 февраля 1932 года его первым директором, легендарным Эдуардом Петровичем Берзиным, латышским стрелком, участником подавления левоэсеровского мятежа, героем, разоблачившим английского разведчика Локкарта и в невиданно короткие сроки построившим Вишерский бумажный комбинат, — и в частности, для управления колымскими приисками» (Березин В. От тачки — к драге. Магаданская правда. 1967. 7 нояб.).
