Александр Бирюков - Свобода в широких пределах, или Современная амазонка
Но ведь иного написать она не может. В том-то и дело, что за эти две недели появилась другая Вера Васильевна (которая, кажется, только по ошибке находится сейчас в этой квартире на улице Чубарова, лежит в маленькой, душной комнате под стеганым красным одеялом и рассматривает окружающие ее вещи:
полку с книгами слева, на той стене, где окно, — Остап Вишня «Рассказы», «Ходили мы походами», кажется, Вагнера, затрепанный том Бальзака «Блеск и нищета куртизанок», «Новые встречи» А. Мифтахутдинова, О. Куваева и Б. Василевского (Магаданское книжное издательство) и еще какие-то в мягких обложках, сразу, не узнаешь, а тянуться не хочется;
торшер — высокий и узкий стакан из плотного, но уже потрескавшегося целлофана (или какой-то другой химии), забранный в частую металлическую сетку;
одежду и белье, висящие на вколоченных в дверь гвоздях, Виктор Степанович, конечно, не соблаговолил ничего прибрать, так и пылилось, пока она лежала в больнице.
Да ладно, ей-то что до этого? Пускай пылится — не ее это все уже. Странно, дико даже: вон то клетчатое платье, которое она пять лет дома носит, не ее. Правильно, оно другой Вере Васильевне принадлежит. Пусть та его и носит, если хочет, может даже выстирать и выбросить, сегодняшней Вере Васильевне до этого дела нет.
Ей сегодня о других вещах думать нужно. Рояль, например, немецкий. О нем, кажется, Антон Бельяминович писал. Или она сама про рояль придумала, чтобы Тонька позавидовала? Все равно нужно решать, куда его девать. Автомашина «Волга». Если Антон все ей, Вере Васильевне, оставляет, нужно и о машине позаботиться. Неизвестно, в каких условиях она находится. Хорошо, если в теплом гараже. А если на улице? Так ее и разворовать всю недолго, а Вере Васильевне отвечать. А если машина в гараже, то это ведь очень дорого стоит. Кто платить будет? Машину, наверное, тоже продать придется. Конечно, если бы они с Антоном Бельяминовичем тут оставались, она бы машину не продала, сами бы ездили.
А чтобы продать, доверенность от Антона нужна. Написать нужно, чтобы прислал. С остальными вещами, наверное, проще будет. Хотя неизвестно, сколько их там. Если не очень много, то лучше на толкучку отнести (конечно, не самой, а попросить кого-нибудь), на толкучке цены выше, чем в комиссионном, да и проценты государству отдавать не надо. А если вещей много, то удобнее через комиссионный. Но ведь там могут поинтересоваться, откуда так много мужских вещей, да еще хороших, едва ли у Антона Бельяминовича плохие будут. Могут и в милицию сообщить — проверьте, мол, пожалуйста, не ворованное ли. Значит, толкучка все-таки лучше. Но кого попросить, чтобы продал?
— Ты не спишь? — спросила Анна Ивановна, с треском приоткрывая дверь (она давно уже перекосилась, надо бы сказать в домоуправлении, чтобы поправили, но теперь уж ладно, ее это не касается). — Я вот что у тебя спросить хотела. Ты разрешишь мне Белочку к Ирке отнести? Только на один день. Больше Ольга, может, и не позволит. Она ведь такая строгая. А я бы Белочку сейчас вымыла, чтобы ее чистенькой к ребенку нести.
— Вымой, — сказала Вера Васильевна, — только смотри, чтобы ей мыло в глаза не попало. Там «Детское» есть.
— Прямо в ванне можно?
— Можно. А потом вытри ее насухо. Найди какое-нибудь полотенце в грязном белье. А то простудится.
— А может, чистое дашь? — спросила Анна Ивановна. — К ребенку все-таки нести. А я потом это полотенце выстираю. Или новое тебе из дома принесу, если хочешь.
— Ладно, возьми, — сказала Вера Васильевна. Какое ей теперь дело до полотенца? Виктору Степановичу, когда с работы приходит, все равно чем руки вытирать. Гораздо важнее решить, как с Белочкой быть — брать ее с собой или нет? Но это потом, не сейчас. — А тебе из мужских вещей ничего не надо? — спросила она вдруг, успев за какую-то долю секунды до того, как спросила, подумать, что зря она сейчас это скажет, но все-таки не удержалась, на тебе — вывезла.
— Японские? Из кримплена?
— Я не знаю. Наверное, и японские есть.
— А размер какой?
— Пятидесятый, наверное. Или пятьдесят второй. — Откуда она знает, если Антона Бельяминовича ни разу в глаза не видела и фотографии, где он на какой-то белый дом смотрит, не получила. Но представить себе его тщедушным или, наоборот, толстым она не могла — может, под впечатлением все того же сна, хотя там ей скорее принца какого-то, чем живого человека, показывали.
— Что ты! Шульга маленький, ему сорок восьмой, второй рост — не больше. Но я могу у соседки спросить, если хочешь. А из детского ничего нет? Я бы для Ирки обязательно взяла.
— Детского нет пока, — сказала Вера Васильевна и покраснела от этой шальной, уже совершенно фантастической мысли.
— Но если что-нибудь появится, ты обо мне не забудь. А я тебе что хочешь за это сделаю. Вот сейчас уберусь, а завтра могу обед прийти сварить.
— Да не надо, — сказала Вера Васильевна. — Виктор сготовит, для него это удовольствие.
— Повезло тебе с мужем, — сказала Анна Ивановна, присев к ней на кровать.
«Заговорит!» — подумала Вера Васильевна.
— Ты извини, — попыталась она отбить эту атаку, — я поспать хочу, что-то сил совсем нет.
— Конечно, я сейчас, — пообещала Анна Ивановна, но с кровати не встала. — А мой-то совсем барин, все ему приготовь, принеси, постирай. И еще ворчит, что часто к внучке бегаю. А ему-то какое, спрашивается, дело? Он-то на всем готовеньком. И недовольный. А почему? А потому, что избаловался. А так иногда хочется прийти домой и ни о чем не думать. Так нет, беги, жена, в магазин, готовь, мой. И потом все равно окажется, что виновата, если в субботу бутылку не купила. Даже бутылку ему покупай! И Борька такой же несамостоятельный. Поэтому у них Ольга и командует. А был бы муж потверже, невестка не смела бы на свекровку дуться. А то, представляешь, заявляет: «Вы, Анна Ивановна (хоть бы раз мамочкой назвала), завтра не приходите. Не надо вам так беспокоиться!» Понимаешь, какая штучка! Как будто мне это — беспокойство. А где полотенце взять?
«А ведь паспорт потерять можно, — подумала вдруг Вера Васильевна, когда обиженная свекровь наговорилась и ушла на кухню. — И тогда чистый дадут, без штампа. Как будто и не было никакого брака. И можно хоть за границу ехать, если он позовет. А то разве это жизнь: он там, а я здесь или хотя бы в Ленинграде, но ведь все равно далеко. Разве так семейная жизнь получится? А паспорт потерять каждый может. За это только штраф десять рублей. И никакого развода не нужно. Можно даже просто так уехать, без объяснений. А с новым владельцем машины договориться заранее, чтобы по первому требованию в аэропорт отвез. И с собой ничего не брать кроме самого необходимого — с одним чемоданчиком. А вещи Антона Бельяминовича предварительно продать».
Она не заметила, как уснула. Сквозь сон слышала, как визжала Белочка, наверное, мыло ей в глаза все-таки попало. Но ничего, зато чистая будет, нельзя же грязную через границу везти, там собак проверяют, и хотя блох у Белочки никогда не было, все равно стыдно будет, если собака грязная. Белочка чистая будет, и паспорт у Веры Васильевны тоже чистый, как хорошо!
Тоня прибежала на следующее утро. Вера Васильевна только Виктора на работу проводила — и она явилась.
— А я вам вчера мешать не хотела. Пусть, думаю, побудут одни, давно все-таки не виделись.
— Глупости, — сказала Вера Васильевна, — не молоденькие. Шульга тут вчера целый день торчала. Я бы ей не только Белочку, а не знаю что отдала, только бы уходила.
— Да ты что! Белочку насовсем отдала? Такую хорошую собачку? Давай я ее у тебя возьму для Павлика?
— Да не насовсем, — сказала Вера Васильевна. — Она внучке понесла поиграть, сегодня вернет. Но, может, и правда отдать? Может, лучше без собаки ехать?
— А куда?
— Сначала в Ленинград, а потом, может, и за границу.
— Это к Антону твоему, что ли? — спросила Тоня. — Я разденусь.
— А то к кому же!
Вера Васильевна поставила чайник. Они сели в большой комнате около круглого стола на тяжелые, как танки, кресла.
«Приперлась с утра пораньше, — подумала Вера Васильевна. — Чаем ее пои! Как будто я ей кто-нибудь!»
— У нас, между прочим, новость, — сказала она. — Антону Бельяминовичу профессора дали.
— Да ты что! Поздравляю. Значит, ты теперь профессорша? Когда поедешь?
— Не знаю еще. Надо ведь, чтобы паспорт был чистый, да?
— А он у тебя какой?
— Печать о браке стоит. А что если потерять? Тогда ведь новый дадут, а печать можно и не ставить. Скажу в милиции, что незамужняя. Может, поверят?
— Попробуй. А вещи-то уже собрала?
— Что ты! Тут столько забот. Рояль вот нужно кому-то продать, машину. Вещей очень много.
— Рояль мне ставить некуда, — сказала Тоня. — А вот от пианино я бы не отказалась. Сейчас все детей музыке учат.
— У тебя ка рояль и средств не хватит. Он небось не одну тысячу стоит. А машину ты видала? Какая она?
