Поколение - Николай Владимирович Курочкин
5
В половине четвертого Першин уже был в конторе. Григория Ивановича на месте не оказалось, но кабинет открыт — значит, недалеко. Отпирая свою дверь, услышал голоса из приемной: один был Олин, другой Виктора Ивановича — «жениха», как его окрестили уже здесь.
— …Необходимо иногда проветриться, — говорил Виктор Иванович. — Надоедает сутолока. Дни летят — оглянуться не успеваешь… а там и пора, как говорится, бренные пожитки собирать.
— Что вы… — наигранно удивлялась Оля. — Вам еще рано так говорить.
— Спасибо, Оля! — проникновенно поблагодарил Виктор Иванович. — Но действительно так — мечешься, суетишься, как заводной. Только и радости — выкроить время да приехать к вам: порыбачить, подышать чистым воздухом… на вас, Оленька, посмотреть, как вы улыбаетесь…
— Да ну-у… — смущенно пропела Оля. — Что на меня смотреть: у вас в городе вон какие…
— Вы им завидуете?
— Ну, а что?! Конечно… В городе все условия — и театры, и магазины…
— Так уезжайте в город!
— Нужна я там… без образования, без квартиры.
— Это все пустяки, Оленька, честное слово! — Чувствовалось, что Виктор Иванович оживился не на шутку — прямо загорелся. — Вы приезжайте как-нибудь… ненадолго! Я повожу вас по городу, все покажу… В любой театр — никакой проблемы: хоть в драму, хоть в музкомедию — лучшие места…
— А к нам тоже артисты приехали, — понизив голос, сказала Оля. — Шефами будут… Это они у Павла Петровича сидят.
— Да привезут какую-нибудь ерунду — раз в год, для галочки…
«Осаждает, — неприязненно подумал Першин, — по всем правилам военно-снабженческого искусства… Скоро на штурм пойдет. — И спохватился: — А я-то чего? Подслушиваю ведь, как худая баба…» Он торопливо шагнул в кабинет и плотно закрыл за собой дверь. Постоял немного возле стола и подумал, что надо зайти к директору: во-первых, объявиться, а во-вторых, он еще предрабочкома, без него такие вопросы не решаются.
В приемной он нехотя кивнул Виктору Ивановичу, спросил у Оли — чисто формально:
— У себя?
— Да, — обрадовалась Оля, — просил зайти, как только появитесь. Там из театра приехали…
В просторном кабинете, возле окна, вокруг небольшого журнального столика сидели — Павел Петрович, Григорий Иванович, пожилой мужчина с лицом ловкого, но усталого дельца, в котором Першин сразу узнал главного администратора облдрамтеатра, и немолодая, но броско одетая женщина. На столе коньяк, конфеты.
— Вот и наш профком! — воскликнул Павел Петрович заметно возбужденно. — Знакомьтесь — Николай Егорович Першин… А это товарищ Бузуев — главный администратор театра, и Нина Викторовна Волчкова — ведущая артистка театра, председатель месткома.
— Ну зачем так официально? — жеманно сконфузилась Нина Викторовна.
Бузуев кивнул Першину.
— А мы знакомы, кажется? Вы приезжали три года назад договариваться насчет спектакля ко дню урожая или чему-то похожему, но театр еще только открывал сезон — и мы не договорились.
— Однако память у вас! — искренне удивился Першин. — Я-то вас помню — это немудрено, а вот вы…
Бузуев со вздохом развел руками.
— Волка ноги кормят, а меня память: всех и вся обязан помнить… Как-то у друга на именинах выпил изрядно — и меня домой не пустили, оставили ночевать. Утром с трудом поднимаю голову и вижу себя в зеркале. «Где же, думаю, видел я этого типа? Побрить бы его да причесать — так непременно узнал бы».
Нина Викторовна театрально всплеснула руками.
— Это же надо! Ну кто бы мог подумать! Вы у нас такой положительный!
— С кем не бывает, Нина Викторовна! Случается иногда и положительным быть — где положат, там и лежишь.
Возникло неловкое молчание. Но Павел Петрович умело направил разговор в другое русло.
— Ну и как вам у нас — что понравилось, что не понравилось?
— Вы знаете, — воспрянула Нина Викторовна, — я просто восхищена! Да я просто влюбилась в ваш колхоз…
— Совхоз, — мягко поправил ее Бузуев.
— Ну разумеется, я оговорилась… И теперь всем надоем рассказами о вашем совхозе и о его молодом изумительном председателе…
— Директоре, — снова поправил Бузуев.
— Да, конечно… я все перепутала. — Нина Викторовна сделала жест, словно бы смахивая слезу. — Я ужасно взволнована, как после необыкновенной премьеры… Меня просто поразили чистота, порядок… огромное количество всяких машин, механизмов… Разумеется, я слежу по газетам… телевизор иногда удается посмотреть, но сами знаете: ведь показывают самое лучшее, а где-то, думаешь, может быть еще и кое-как, по старинке…
— Пальцем пашут, ногтем жнут, — вставил Бузуев.
— Господи… — вздохнула Нина Викторовна. — Ваши шутки… оставьте их при себе!
Бузуев виновато склонил голову и выразил на лице недоумение.
— Я только хотел подчеркнуть вашу мысль…
«Кто же из них больше артист? — думал, глядя на них, Першин. — И тоже, видно, далеко у них там, в обители муз, до настоящей гармонии. Все люди, и у всех свои сложности…»
— Нам пора, — заторопилась вдруг Нина Викторовна. — Спасибо за гостеприимство, уверяю вас, я буду самым горячим защитником нашей дружбы!
Все поднялись из-за стола, пошли провожать гостей к машине.
— Виктор Иванович! — удивился Павел Петрович, подошел к нему, пожал руку. — Оля, почему не сказала?
Виктор Иванович заступился:
— Да я только что — минут десять.
— Не позвонили, не предупредили!
— Так… неожиданно как-то собрался — время выкроилось.
— Ну я сейчас, гостей только проводим…
Бузуев, пожимая на прощание руки, хмурился и повторял:
— Все хорошо… все нормально… — а мыслями был уже где-то далеко. И, усаживаясь в машину, виновато поднял голову к небу: — Извините!
Машина тронулась, ей помахали вслед и пошли назад в контору.
— А этому деятелю палец в рот не клади — по локоть откусит и не заметит, — ни к кому не обращаясь, пробурчал Григорий Иванович.
— Да, — с усмешкой кивнул Павел Петрович, — мужик тертый. Что вы хотите — современный тип делового человека.
— Да уж куда современней! — недовольно буркнул Григорий Иванович.
Павел Петрович снова усмехнулся, потом повернулся к Першину и положил ему руку на плечо.
— У меня к тебе разговор, Коля… а тут еще один высокий гость нагрянул. Я уделю ему десять минут, и ты заходи — ладно?
Першин кивнул. Потом поблагодарил Григория Ивановича за машину и поинтересовался на всякий случай:
— Не знаете, что за разговор?
Тот усмехнулся, развел руками.
— Пути господни неисповедимы! А уж мысли — тем более.
«Машиной хочет меня обрадовать, не иначе, — решил про себя Першин. — Если так, надо сразу же и сказать… Он же уверен, что делает благо для меня, а когда узнает, что это не так — обидится… А может, не сейчас, не сегодня… —
