Деревенская повесть - Константин Иванович Коничев
Совпартшколец Приписнов подмигнул Терентию:
— Женщин организовать — это по моей части. С бабами у меня всегда общий язык есть.
— Ну, ты, Вася, не хвались, едучи на рать, — заметил Иванов Сашка, безобидный толковый парень, один из лучших курсантов Совпартшколы.
— Я боюсь, как бы ты в секту «скрытников» не вступил, — пошутил Терентий, кивая на Приписнова.
Во время беседы пришёл избач. У порога обил шапкой-уханкой снег с валенок, почтительно за руку поздоровался с Машковым, затем со всеми совпартшкольцами.
— Вот, Соколов, сколько к тебе помощников понаехало! Только знай работайте!..
— Добро, добро, — растерянно проговорил избач — парень лет двадцати, беловолосый, с бесхитростным и кажется всегда улыбающимся лицом.
— Куда мы их рассуём?
— Уже договорились: всех в Ломтёвщину.
— Трудненько им будет. Много там несознательности, — сочувственно сказал избач.
— А мы лёгкой работы и не ищем, — заметил Терентий и спросил Соколова, — а ты бывал в тех деревнях?
— Неособенно. Далеконько отсель. У меня и здесь работы хватает: то справки, то заявления да жалобы разные, то да сё… Ещё думаю готовиться поступать учиться на тот год к вам в Совпартшколу.
— Учиться, да, надо, всем надо учиться, — подсказал председатель. — Обязательно отправим. Готовься: только да не провались.
— Комсомолец? — спросил избача Чеботарёв.
— Само собой разумеется.
— Из батраков?
— Нет, из беспризорных, сирота с малых лет.
— Подойдёшь, примут. Но готовиться надо. Пять раз прочитай и пойми, сердцем, душой пойми сталинскую книгу «Об основах ленинизма»; материалы партийных съездов, доклады, резолюции тоже положена знать. С избача спросят, особенно по крестьянскому вопросу. Два-три года поучишься, потом сам себя не узнаешь. Просветишься, преобразишься, — наставительно говорил Терентий и вспомнил, как почти то же самое он слышал от Афанасия Додонова перед поступлением в учёбу. И ему стало немножко неудобно. «Не рано ли мне указывать людям, как надо жить?» — подумал он и добавил: — Конечно, товарищ Соколов, жизнь заставит, сама жизнь подтолкнёт учиться. Своя путь-дорога определится, но гораздо лучше будет эту путь-дорогу не ощупью, не вслепую искать, а своевременно встать на неё и идти, идти прямо к цели.
— А я думал поступить на курсы милиции.
— Что ж, если есть призвание, учись на милиционера. Окажешься способен — начальником станешь.
— Хотел бы в конную. Люблю лошадей, — продолжал Соколов, но дальнейший его разговор предвик повернул в другую сторону.
— О конной милиции помечтаешь потом, — сказал Машков, — а теперь давай сбегай в Митицыно, пусть запрягут пару лошадей и отвезут совпартшкольцев в Беседное…
Недружелюбно, с ехидцей и издевками встретили мужики совпартшкольцев в селе Беседном — центре Ломтёвского сельсовета.
— Большевицкие апостолы приехали, советские проповедники… Разговоры разговаривать — нас учить, а у самих молоко на губах.
— Мужиков приехали сомущать, налоги выкачивать.
Кулацкая директива из деревни в деревню в течение одних суток по всему сельсовету разнеслась:
— Приехавшим курсантам из жратвы ничего не продавать, ночевать не пускать, подвод для переездов не давать. Погостят-погостят, да ни с чем и уедут…
И верно: куда бы ни обратились совпартшкольцы в Беседном, всюду ворота на запоре. Для жилья места не находится. Четверо ребят остановились в тесной конуре у сельсоветского сторожа. Остальные четверо, во главе с Терентием, пошли по селу выбирать самую большую избу. И зашли как раз к попадье. Попа не было дома. Попадья, не слишком разумная баба, и её дочь, курносая, обойдённая женихами, проявили любопытство к пришедшим.
— Из города, ребятки?
— Из города, тётенька. Нельзя ли тут у вас недельки три-четыре пожить?
— Ой, ребятки, что у вас там в городе делается, церкви-то зачем ломают? — заголосила попадья, не отвечая на вопрос вошедших совпартшкольцев. — Кому они помешали, церкви-то?
— Кирпичи, бабушка, понадобились, кирпичи, — коротко объяснил Приписнов.
— Будет тебе, мама, приставать со своими церквями, не они ломают, — желая побеседовать с пришедшими, заговорила поповна. — У нас с ночлегом можно устроиться. Нас трое, а живём в трёх комнатам. Икон многовато у нас. Если это вас не смутит, оставайтесь, пожалуйста. За папу я ручаюсь, он у нас прогрессист и возражать не будет.
— Кто? Прогрессист? Что это такое? — спросил Терентий.
— Да он священник с советским уклоном, — охотно пояснила поповна.
Совпартшкольцы переглянулись. Приписнов весело заулыбался:
— В семейку попали! Нас не взгреют за это?..
— А не всё ли равно, у кого жить? Благо у них есть отдельная комната, — проговорил Сашка Иванов. — Где-то надо жить.
И все с ним согласились.
— А кто вы такие, ребятки? — поинтересовалась, попадья, видя, что от постояльцев не отвязаться, тем более — дочь на их стороне.
— Это, мама, студенты, — шепнула поповна.
Матушка что-то промычала себе под нос и опять спросила:
— Где же вы обучаетесь?
— В бывшем епархиальном доме, — не задумываясь, ответил Терентий.
— В епархиальном! — оживлённо переспросила попадья. — Как не знать! Моя дочка там три года до революции обучалась, а сейчас вот её никуда не берут на службу.
— Ну, ребятки, ладно, оставайтесь, об условиях с отцом договоритесь, — и, кивнув дочери, сказала:
— Глафира, приготовь дли ребяток фатерку!
В сумерки совпартшкольцы сидели без света. Единственная чадившая лампа висела в проходе между двух поповских комнат.
Сквозь мёрзлые стёкла за окнами сумрачно маячила небольшая сельская церковь.
Приписнов, протирая рукавицей окно, глядя на церковь, сказал:
— У здешнего батюшки и «мастерская» под руками. Полное удобство!..
Терентий Чеботарёв, заглянув в комнату попадьи, спросил:
— Хозяйка, во имя какого святого ваша церковь?
— Двухпрестольная она у нас, — отозвалась попадья, брякая впотьмах за печкой подойником и пиная мяукающую кошку. — В приходе у нас два праздника престольных: на Илью-пророка и на Николу Милостивого.
— Пьяные праздники бывают?
— Шибко пьяные. Обедня пройдёт, чего же тогда делать, как не пить?
— И дерутся, хулиганят, наверно?
— Как же, родимые, без драк? Что ни праздник, то кого-нибудь и укокошат. На Николу Милостивого по Ломтёвщине в прошлом году шестерых парней зарезали.
— А вашему батьке со всего доход — с праздника и с покойника?
— Не велик доход, — обидчиво ответила попадья. — Нынешний народ не добёр стал… Семья трое, а еле-еле живём.
Пока ребята разговаривали с попадьей, поповна пропустила в калитку приехавшего попа и предупредила его, что они с матушокй решили, пустить на: «постой» городских студентов.
Поп оказался совсем не такой, каким его представляли себе совпартшкольцы. На нём не было затасканного подрясника, и крест не болтался на груди. Волосы у бати подстрижены так, что не закрывали шеи. И странно: на квартирантов он не обратил внимания сразу, а
