Поколение - Николай Владимирович Курочкин
— Вчера со свояком посидели, до сих пор буксы горят…
Горшков молча отвернулся от него и заговорил с Игнатовым, а Анисимов, помявшись, дал рубль.
— Мало…
— А ты разжуй. Побо́леет… — насмешливо посоветовал Игнатов. Парень махнул рукой и побежал к деревне.
Тут подвезли и столб. Повозиться пришлось долго — пока вкрутили чашки, поставили столб, натянули провода… Когда закончили, Игнатов попросил Горшкова:
— Вань, если у тебя минута есть, давай заедем к нам на поселок. Внучка мебель новую купила. И теперь приходится проводку малость изменить.
«К нам на поселок» — это и есть новая деревня, агрогородок, что вырос рядом со старым селом Самарином. Одноэтажные новенькие домики выстроились в две прямые линии на бывшем выгоне.
Внучка Игнатова, молодая женщина, недавно переехала с семьей из города в родную деревню, устроилась в детском саду воспитателем. Она как раз вернулась с работы. С видимым удовольствием показала Горшкову дом. Что ж, дом хорош: просторная прихожая, кухня, три комнаты, большая светлая веранда, под ней — вместительный подвал.
— Со всеми удобствами! — хозяйка распахнула двери в туалет, в ванную.
— Значит, приживетесь, нравится?
— А уже живем! Виктору нового ЗИЛа дали, мы с сыном в садик ходим. Все рядом, все вместе. И чего столько лет локтями в Орле толкались?
— Хвались-хвались… — с добродушной сердитостью загудел старик. — Только бы вам еще работать научиться. Вон из окна ферма видна… Она ж по крышу навозом заросла! Разве трудно его на поля вывезти? Для урожая? При теперешней-то технике!
— А вот людям сейчас условия получше создадут — они и работать получше будут, — мимоходом ответила хозяйка, показывая Горшкову, где нужно изменить проводку.
— А меня вот сомненье берет! — не отступал Игнатов. — Попробуй-ка из чистоты такой, из ванны — да в грязь, да под корову, да под трактор… Если, конечно, человек к труду приучен, ему ничего. А если он сюда только за дармовыми хоромами приехал? Буду, мол, сидеть в таком вот теремке, а с голоду ни государство, ни старики родители пропасть не дадут. Вот как этот червивщик, что мы с Ваней видели… Зачем его приветили? Редкая у него, вишь, профессия для нас — каменщик. Да я в сто раз лучше его печь складу!
И успокоившись, помогая Ивану прибивать к плинтусу провод, договорил:
— Так что я и радуюсь, что опять у нас молодежи много, а задумываться все ж задумываюсь…
— Да ты, дед мой родной, всю жизнь задумчивый был!
— А что… Занятие по-стариковски подходящее… — уже кротко согласился с внучкой Игнатов.
Когда Горшков под вечер приехал домой, навстречу ему как всегда выбежал младший, четырехлетний сын Денис.
— Мамка за ягодами посла, — прошепелявил он, — а Маска с Саской на оголоде.
Иван зашел на огород, посмотрел, радуясь, как дети старательно пропалывают грядки, похвалил их. Десятилетняя Надька по-взрослому, копируя манеру матери говорить, сказала:
— А мама на часик отвернулась в Березугу. Надо полведра для варенья дособирать.
Жена у Ивана — учительница начальных классов, не из местных, приехала сюда по распределению. Стояла на квартире у его двоюродной бабушки — та их, собственно, и свела… Иван-то робкий был на эти дела. И очень благодарен расторопности бабы Насти — ласковую и работящую жену ему подыскала.
Ивану захотелось пойти помочь жене: извечно ягодное место Березуга — всего в километре от деревни. Но он успел только подняться на бугор, к мельнице, как встретил Анюту.
— А я на помощь собрался…
— А я все ягоды собрала… — улыбнулась она, показывая ему почти полное ведро черники. — Ну как, замаялся сегодня? Много гроза работы дала?
— Да было немного… Ты иди, а я на минуту в мельницу загляну. Может, и там чего…
Иван издали видел, что дверь в мельницу приоткрыта.
Пожилой мельник Козлов с сыном-подростком подновляли жернов. А с электричеством тут было все в порядке.
— Вот когда осенью молоть начнем, тогда твоего напряжения и не хватит. Будет мотор останавливаться… — с легкой усмешкой сказал Ивану Козлов. — А вообще я в газете читал, что умные люди опять в мельницах на ветровую силу переходят. Американцы уже вовсю… Люди-то они расчетливые, экономят. И нам надо бы… Опять же, гляди, — мельник показал на транзисторный радиоприемник, стоявший рядом на табуретке и наигрывавший легкую музыку, — без всяких проводов работает. Так что, может, скоро и совсем без проводов будем обходиться. С одного бока природа поможет, с другого — умные головы.
— Ну не скажи… — обидчиво возразил Горшков. — Провод задуман на тыщу лет.
И глядя на огромный, таинственно мерцающий жернов, уточнил уверенно:
— Провода — они везде. Почти в любой вещи.
Иван вышел наружу. Сверху уже лился бледно-зеленый, яблочный свет. И само вечернее небо стало светло-зеленым, с тонкой голубизной; с юга празднично, чисто глянула молодая луна, а с запада и востока к мельнице длинными полосами — как будто возвращались ее утраченные крылья — поплыли, возносясь, легкие подрумяненные облака…
С детства Иван любит подняться сюда, на самое высокое место в округе, в тихий вечерний час. Редкое чувство рождается внутри: вот и еще один день отгорел, и душа жалеет его, и освобожденно зовет дальше, в будущее, в такие бесконечные новые дни… И у Ивана порой всерьез мелькает обжигающе счастливая мысль, что не кончится и он сам никогда.
1982
Виктор Суглобов
ПРИ ВСЕХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАХ
1
В половине второго привезли наконец оркестр — пять пожилых помятых мужиков, которых трудно представить с первого взгляда музыкантами. Першин смотрел на них из окна своего рабочкомовского кабинета и не знал, куда деваться от глухого недовольства всем и вся, мутными волнами захлестывавшего его.
Павел Петрович заглянул к Першину.
— Ну, чего сидишь? Пора!
Он был уже в резиновых сапогах и брезентовой куртке модного покроя: значит, намерен нести гроб, а утром пролил дождь, наделал грязи. Он всегда нес гроб, если хоронили хоть сколь-нибудь заслуженного в совхозе человека, людям это нравилось.
Вышел из своего кабинета Григорий Иванович Печенкин — парторг совхоза, знаменитый тем, что пережил на своем месте четырех директоров. Павел Петрович был уже пятым.
До Прохоровых минут десять ходу, поэтому решили музыкантов отправить вперед, а сами пешком: оно и скромнее для такого случая, а главное — подойдут практически к выносу и меньше будут слушать всякой болтовни, раздражающе глупых бабьих споров о разных мелочах погребального ритуала, которых в точности никто не знал, а правоту доказывали по аналогии с какими-нибудь обычными бестолковыми похоронами.
Обширный прохоровский двор с распахнутыми настежь воротами был полон народу, да
