При опознании - задержать (сборник) - Василий Фёдорович Хомченко
…Они сидели лицом к окнам, спиной к зале, окна которой были зарешечены или закрыты ставнями. За свой тыл они были спокойны.
Со двора наконец подали голос, стукнули в окно, пропихнули внутрь ком тряпок, заменявший выбитое стекло.
— Ну, не надумали сдаваться? Возьмитесь за ум. Есть шанс остаться в живых.
— Сдаемся. Идите сюда, — ответил Михальцевич, целясь из нагана в тот угол окна, откуда вывалилась затычка. Все внимание его и Шилина было приковано теперь к этому окну — оттуда шел голос, там чудилась и главная опасность.
Скрип крышки чердачного лаза за спиной, грохот сапог, крик «Руки вверх!» и нацеленные в головы наган и маузер — все это было для них настолько неожиданным, что ни Шилин, ни Михальцевич даже не успели обернуться, только глянули назад да так и застыли. Перед ними стояли двое чекистов: один постарше, с маузером, и рыжий Иванчиков без шапки, без одной обмотки, но с наганом.
— Бросай оружие! — еще раз скомандовал старший.
Михальцевич послушно встал, наган выронил из поднятой уже по первой команде руки, тот упал на пол, и Иванчиков ногой отшвырнул его подальше. Шилин тоже встал, руки его потянулись вверх, но в последний момент словно передумал — рывком бросился в соседнюю комнату. Ему крикнули «Стой!», Иванчиков выстрелил.
Шилин, вбежав в темную комнату, метнулся в один угол, в другой, чтобы за что-нибудь спрятаться, чем-нибудь загородиться, но ничего подходящего не было, одни стулья. В третьем углу мелькнул свет, и там кто-то шевельнулся. Шилин отпрянул назад, и тот «кто-то» отпрянул. Шилин выстрелил в него раз, второй… Зазвенело стекло, посыпалось на пол — там стояло высокое трюмо. А Шилин все стрелял, пока сухо не щелкнул курок — барабан был пуст…
Выписка из приговора
военно-революционного трибунала
16-й армии
Военно-революционный трибунал 16-й армии в открытом судебном заседании рассмотрел дело по обвинению бывших офицеров штаб-ротмистра Шилина Иллариона Карповича и поручика Михальцевича Казимира Казимировича, нашел, что они не приняли Советскую власть и с осени 1917 года по день задержания вели разбойную борьбу против пролетариата и беднейшего крестьянства. Создали банду, учиняли погромы и убийства верных Советской власти граждан. Грабили церкви и различные учреждения.
Приговорил: Шилина И. К. и Михальцевича К. К., лишив всех прав гражданства, расстрелять.
Приговор безапелляционный, окончательный и никакому обжалованию не подлежит.
СЛЕДЫ ПОД ОКНОМ
Повесть
Авторизованный перевод с белорусского Галины Шарангович
Из протокола осмотра места происшествия
Дом гр-на Егорченко В. П. стоит на отшибе, на расстоянии восьмидесяти метров от двух других домов. Дом и двор обнесены проволочной сеткой. Перед фасадом дома — палисадник, огороженный частоколом, высота которого один метр сорок сантиметров… Мимо дома, в пяти метрах от палисадника, проходит проселочная дорога. По фасадной стороне дома расположены три окна. В правом окне разбито нижнее правое стекло… По характеру осколков и пробоинам в стекле можно заключить, что стекло разбито выстрелом из ружья, заряженного мелкой дробью… Возле частокола обнаружены следы, принадлежащие, возможно, тому, кто стрелял…
Следователь районной прокуратуры младший советник юстиции П. Петров.
Ах, если бы Алена Макаровна Комкова знала, что случится с ней в санатории! Если бы могла знать…
Путевку Комкова получила впервые в жизни, притом «горящую», оставался только один день на сборы и дорогу до того санатория. А ехать из ее поселка до него надо было почти полсуток поездом. Профком льнозавода, на котором работала Алена Макаровна, долго уговаривал, и она согласилась взять путевку — никогда в санаториях не бывала, а тут давали бесплатную.
Стояла весна, запоздалая, холодная, туманная — размазня, а не весна; только в середине апреля улыбнулась она теплой солнечной усмешкой. Вот в эти апрельские дни и приехала Алена в санаторий, опоздав всего на день.
Ей сразу же все там понравилось: комната с лоджией, озеро, лес кругом, врачи и медсестры, официантки, соседи по столу и соседка по комнате худощавая, маленького роста, с сединой в густых, коротко подстриженных волосах, насмешливая и подвижная. Звали соседку Валерией Аврамовной, возраст ее был предпенсионный — шел уже пятьдесят третий год. Однако Валерия Аврамовна вела себя так, словно бросала вызов своему возрасту.
Первые вопросы, заданные ею Алене при знакомстве, были о муже:
— Замужем? Кто муж?
— Н-нет… — Алена растерялась от нескрываемого любопытства соседки. Нет у меня мужа.
— Разошлись? Пьяница был?
— Да нет… Совсем не было. Не хватило мне, другие поразбирали, попробовала она перевести разговор на шутку.
Валерия призналась, что и она не замужем.
— Был у меня муж, да спился. Инженер, вместе политехнический окончили. Выгнала. Ничего, мы себе тут заведем кавалеров. Может, кого-нибудь и насовсем приручу. А ты как?
Алена застенчиво усмехнулась:
— Куда уж мне невеститься. Сорок шестой идет.
Вот так они и познакомились, поговорили, вроде бы и в шутку, о том, что, надо признаться, было в мыслях у Алены, когда ехала сюда: а вдруг кто-нибудь подходящий да встретится.
Во время обеда Валерия повела Алену в столовую, пообещав посадить за свой стол.
— У нас теперь стол будет симметричный: двое мужчин и мы вдвоем, говорила она по дороге. — Мы с тобой, Алена, богатые, тут ведь мужчин мало. И еще нам повезло — наши оба неженатые.
Их соседи сидели уже за столом. Валерия Аврамовна сначала представила Алену, потом мужчин. Старший был адвокат Зимин Аркадий Кондратьевич, высокий, худощавый, в очках, с короткими густыми седоватыми усиками. А второй — журналист (он назвал себя газетчиком) Цезарь Тимофеевич Лысцов. «Зовите меня просто Цезиком», — попросил он, и его потом все так и называли. Этому Цезику Лысцову, с выпуклым животиком, двойным подбородком и двумя полосками залысин было столько же, сколько и Алене, — сорок шесть. Приехали мужчины и Валерия вчера, так что Алене предстояло пробыть вместе с ними весь санаторный срок.
Приняли мужчины Алену весело, встали, поклонились, Зимин еще и руку поцеловал, щекотливо дотронувшись кончиками усов, от чего Алена смутилась и по-девичьи покраснела — ей никто до этого руки не целовал.
— Очень рады такому соседству, — сказал Аркадий Кондратьевич. — Откуда прибыли?
— Из Сурова, — назвала Алена свой поселок и место работы.
— Бывал в ваших краях, участвовал в выездной сессии областного суда.
— А кого судили? — спросил Лысцов. — Расскажите.
— Убийцу. Ничего интересного, — уклонился Зимин от ответа. Преступление — вещь противная, не люблю об этом говорить. Если рассказываю, то о более веселых эпизодах.
