Крещенские морозы [сборник 1980, худож. M. Е. Новиков] - Владимир Дмитриевич Ляленков
Алена Дмитриевна работает бухгалтером на заводе постного масла. Они держат корову, кур, каждый год перед рождеством закалывают кабана. Старый Авдеич Мильковский умер полтора года назад. Тогда же мать Степана, Пелагея, перебралась почему-то жить к своей сестре Васильевне на Набережную улицу.
5
Когда Степан пришел домой, жена была на работе, ребятишки, семи и восьми лет, где-то бегали. Степан напился в погребе молока. Повесил форму в гардероб. В пижамных брюках и босой походил по горнице, застеленной толстым китайским ковром. На стенах у них тоже ковры. Тонкий хрусталь в двух горках чуть слышным мелодичным звоном отвечал его шагам. Кажется, совсем недавно какая бы неприятность ни случилась на работе, придя домой, Степан всегда успокаивался. Прежде любил приглашать на праздники гостей. Втайне хвастал достатком в семье, женой. Но потом как-то так получилось, что гостей он перестал в дом приглашать. Закадычных приятелей принимал только в пристройке к сараю со стороны сада и огорода.
Походив по комнатам, вздыхая и браня Пушкова, Степан снес месиво кабану и полез на чердак, где его голубятня.
Степан родился и вырос в этом доме. Два старших его брата погибли на фронте. Как-то весело и беспечно он закончил восемь классов. По инерции хотел было учиться в школе дальше. Но осенью вдруг решил поступить в техникум. С подачей документов опоздал. Это его не особенно огорчило. Решил поступить в следующем году. Авдеич заведовал на заводе механической мастерской. В учебные дела сына отец не вмешивался. Сам самоучка, он говорил, что человек должен иметь в голове смекалку и послушные руки, а остальное все приложится. Дома в сарае Авдеич имел свою мастерскую. Степан с детства копошился с ним в домашней мастерской и в заводской. В ту осень Авдеич оформил сына в конторе учеником, а весной Степана оформили слесарем. Жили Мильковские-Авдеичи зажиточно. Авдеич имел богатый приработок: мастерил, устанавливал механические насосы во дворах граждан. Потом появились электрические насосы, он и их устанавливал. Еще работал по совместительству в торге. Когда, сразу после войны, привезли в город трофейные вагоны-рефрижераторы, никто не знал, как переделать их в холодильники и смонтировать в складах. Авдеич справился с этой задачей. И получал в торге зарплату монтера, хотя появлялся на складе, когда случалась поломка.
Степану тоже нравилось возиться с железом и проводами. О том, что батька оформил его рабочим в конторе, Степан узнал, когда его вызвали в бухгалтерию получать зарплату. А через год Степан опять не поступил в техникум. Следующей осенью предстояло идти в армию, зачем же поступать? Отслужит, тогда и поступит. Степан хорошо играл в футбол, выступал за сборную общества «Урожай». Хотя он бойкий, шумливый был, в любой компании мог постоять за себя и товарищей, но к родителям с жалобами соседи никогда не ходили. Однажды только, еще до армии, коснулась его имени скандальная известность.
На самом конце Пархомовской улицы живут в домике сестры Пархомовы — вдовицы. Одна работала тогда в «Заготзерне», вторая — буфетчицей на вокзале. У них было по дочке, звали их Аза и Сима. Они потом завербовались куда-то на Север.
В народе молодых людей делят, как и фрукты, на ранних и поздних: одних очень рано беспокоят любовные дела, а других они не волнуют лет до двадцати. О юноше говорят: он молодой, да ранний, а девиц называют скороспелками. Этих Азу и Симу соседи называли скороспелками. В пятнадцать лет, когда еще в школе учились, они по вечерам ходили на главную улицу, где обычно гуляют. На них посматривали даже мужчины, а ребята вечно крутились возле. Любовные дела — темные дела, хотя соседи, близкие всегда знают о них.
Как-то ночью в терновнике вдовицы Пархомовы застукали Степана с Азой и тотчас решили заиметь зятя из зажиточной семьи. Карту поставили на закон: соблазнил девку — женись. Степан так перепугался в ту ночь, что домой не явился. Спрятался у тетки Васильевны на Набережной, на чердаке сарая. Он думал, что на самом деле совершил преступление, но все обошлось благополучно. Авдеич выгнал вдовиц со двора. Сказал им, что пусть они дураков пугают милицией.
Такой вот случай был в жизни Степана. Об этом случае потом забыли.
В армии он отслужил хорошо. Хотя и там попадал в переделки, но ему везло. Возможно потому, что хоть и бойкий он был, но всегда исполнительный. Старшина и другие командиры любили и уважали его. Он служил в стрелковой части. На второй год службы часть его послали на ученья. Во время учений дисциплина в армии еще строже, чем на настоящей войне. Рота его занимала позиции на берегу реки. Считалось, что река эта — граница с нейтральным государством. На той стороне была деревня, на полях как раз убирали урожай шефы с какого-то завода. Рота Степана находилась в резерве. По утрам солдаты бегали мыться к реке. Степан взял там в привычку ржать по-жеребячьи. Прибегут к воде, он остановится, закинет голову, приложит к губам ладони и пустит: «И-го-го-го!» Солдатики катались от хохота. Потом ему запретили ржать: ржаньем он сорвал целую операцию. Ночью к реке штаб приехал с генералом, готовилась разведка боем. Перед самым боем генерал услышал ржанье, решил, что лошади переплыли в зону военных действий, отменил операцию. Степан получил устный разнос, но губу не заработал.
Таким был Степан в молодости. Домой вернулся из армии с отличной характеристикой. Поступил в техникум, проучился зиму. Летом надо было ехать в колхоз на практику. Он приготовил свой мотоцикл к поездке, перебрал мотор, смазав все узлы. Этот мотоцикл собрал из двух трофейных мотоциклов Авдеич. Когда немцев выбили из города, подобного добра валялось много в окрестностях. Тогда же Авдеич целую походную ремонтную мастерскую перетащил в свой сарай. А разбитые военные мотоциклы он починил, спарил их рамой собственной конструкции. Моторы работали исправно. Люльки он прицеплял с обеих сторон, сзади тачку. На такой колымаге ездил в степные деревни за сеном. Потом Степан ездил. Он устроил по бокам руля гнезда для стоек и сиденья. Уедет за сеном, вставит стойки, навалит воз, увяжет сено. Заберется под сено, сядет между стойками, закроется сеном. И со стороны казалось, стог сена сам по себе ползет по дороге. Заметит Степан впереди старушку и к ней:
— Бабка, покупай меня за сто рублей… Бабка, покупай меня за сто рублей!
Оглянется старушка и обомлеет:
