Тихая заводь - Владимир Федорович Попов
— Пойдемте, Николай Сергеевич, — поторопила Светлана. — Вон соседка летит со всех ног, чтобы рассмотреть, кто пожаловал к Давыдычевым.
Соседка и впрямь направлялась к ним, этакая востролицая, шустрая бабенка. Подойдя, спросила, обращаясь скорее к Балатьеву, нежели к Светлане, не видели ли они рыжего петуха.
— Да, да, Афанасия Кузьминична. — Светлана с самым серьезным видом показала на кустарник, прилепившийся к обрыву. — Нырнул вон туда.
Жулик почему-то неблагосклонно относился к ближайшей соседке. Вот и сейчас, не поняв, что к чему, он на всякий случай оскалил зубы и приготовился к злобному рыку, по, увидев в глазах Светланы осуждение, извинительно замахал хвостом.
Естественный интерес на лице женщины сменился выражением досады — что оставалось ей, как не отправиться в указанную сторону?
Прыснув в ладонь, Светлана заговорила с лукавым торжеством:
— Самое забавное в этом эпизоде знаете что? Кур она не держит, и никакого петуха у нее нет. Но на что только не толкает любопытство! — И уже серьезно добавила: — Скучно здесь людям — событий ведь никаких, а подглядеть чужую жизнь да посудачить охота…
Комната, куда попал Николай, как нельзя лучше говорила о наклонностях обитателей дома. Множество полок, тесно заставленных книгами, клавир, стопы нот и пластинок на довольно поместительной этажерке.
Здесь было трое. Мужчина и женщина лет под сорок пять, несмотря на разную внешность чем-то похожие друг на друга, как бывают похожи супруги, прожившие рядом долгую жизнь. При появлении гостя они встали, а третий продолжал восседать на диване, положив ногу на ногу и сохраняя равнодушное выражение лица. Костюм из добротного материала, косоворотка, расстегнутая по случаю теплой погоды, и аляповатые туфли из трехцветкой кожи выдавали его непричастность к сему дому.
— Знакомьтесь, — торжественно-официальным тоном сказала Светлана. — Константин Егорович, заврайоно, Клементина Павловна, директор школы и преподаватель литературы. Оба по совместительству числятся еще моими родителями. А это, — Светлана повернулась к молодому человеку, от которого сверх меры разил одеколонный дух фабрики «Тэжэ», — Эдуард Арсеньич, или просто Эд, мастер вашего цеха, коего вы еще не знаете, потому как он в отпуске и тратит время довольно бесплодно. Фамилия — Суров, ударение на «у», хотя ему, как вы видите, больше подошло бы Суро́в.
И без этой характеристики Николай понял, что перед ним сидит человек, общительностью не отличающийся. Слишком холодно смотрели из-под выпирающих надбровий на широком лице свинцовой окраски глаза, слишком плотно были сжаты губы.
— А теперь представляю вам гостя. — Светлана положила руку на плечо Николаю. — Николай Сергеевич Балатьев, новый начальник мартеновского цеха и… мой жених.
Наступила пауза. Тягостная, долгая. Константин Егорович застыл, вобрав голову в плечи. Клементина Павловна недоуменно смотрела на дочь, ожидая то ли подтверждения только что сказанного, то ли признания, что это шутка. Николай от неловкости отвел в сторону глаза и наткнулся на откровенно враждебный взгляд Сурова.
Первой подала голос Клементина Павловна.
— Что-то все это не очень понятно… Как снег на голову… — залепетала она, не зная, что говорить и как вообще вести себя.
— А институт? — спросил Константин Егорович первое, что пришло в голову, и, почувствовав несуразность вопроса, зарозовел точно девица.
Это не укрылось от Николая. Он уже успел подивиться, что ни в фигуре, ни в добром русском лице Константина Егоровича не было примет возраста. И вот еще одно доказательство тому — способность смущаться и при этом заливаться румянцем.
— Это мы с Колей обсудим, — донесся до Николая голос Светланы.
— Светлана, я, да и отец… Мы вовсе не так представляли себе… — Клементина Павловна старалась скрыть растерянность, но это у нее не получалось. — Я не узнаю тебя… Сколько вы знакомы?..
— Мамочка, ну какое это имеет значение? Долго, мало… Разве время определяет?..
Николаю показалось, что все это снится, что вот он ущипнет себя — и растает эта комната с папой, мамой, с нежданной невестой и сраженным соперником. Но нет, проснуться не удалось, явь продолжалась. «Прямо как в старинном водевиле, — пронеслось в голове. — Недостает еще, чтобы папа извлек из сундука припрятанную икону и благословил».
— Я достаточно взрослая, Коля — тем более, и мы вправе решить этот вопрос сами. — Совсем войдя в роль невесты, Светлана говорила вольно, даже несколько развязно. — Вы, конечно, можете высказать свое мнение, но учтите: голос у вас только совещательный.
В течение всей этой сцены Суров сидел как пригвожденный, с закаменелым лицом, и видно было, что он с трудом осмысливал происходящее. Только последние слова Светланы встряхнули его. Засопел, неуклюже поднялся с низкого дивана.
— Ну, раз так — совещайтесь. — И стремительно вышел.
Клементина Павловна хрустнула сжатыми пальцами.
— Неудобно как-то…
— А это удобно — являться без приглашения, часами просиживать диван — и ни слова? Или заведет одно и то же: «Светлана, сыграйте, Светлана, спойте». Очень нужна мне эта самодеятельность, особенно перед свадь…
Светлана осеклась. Переиграв, она поставила в немыслимо глупое положение родителей. А Балатьев что думает сейчас о ней? Взбалмошная девчонка? Это еще ничего. Хуже — опытная обольстительница, решившая вот таким предумышленным способом заполучить мужа. А тут еще застывший упрек в глазах матери. Не выдержала, рассмеялась.
— Милые мои, неужели вы не поняли, что это шутка? А вы что скисли, Николай Сергеевич? Испугались?
— Светлана… — снова укорила дочь Клементина Павловна. — Это озорство тебе не по возрасту.
— Я же немножечко.
— Ничего себе спектакль разыграла. Не стыдно? Что улыбаешься? Куда как весело.
— Мамочка, это же ради дела. Серьезного.
— Ох, Светлана, Светлана… — никак не могла успокоиться Клементина Павловна. — И как это ты позволила себе…
Небезобидная выходка опрокинула представление Николая о Светлане как о благовоспитанной девушке, не способной переступить общепринятые нормы поведения. Впрочем, в минус ей это открытие он не поставил — озорницы нравились ему больше, чем паиньки и степенницы.
— Что же мы стоим? — придя в себя, спохватилась хозяйка дома. — Присаживайтесь, пожалуйста, Николай Сергеевич.
Занять место незадачливого ухажера Николаю было неприятно, сесть за стол показалось неприличным, и он затоптался на месте. Его замешательство Светлана истолковала иначе: хочет уйти, но не знает, как бы поделикатнее это сделать. Придвигая стул, повинилась:
— Право, не предполагала, Николай Сергеевич, что мой поступок так
