На рассвете - Игорь Семенович Чемеков
Атмосфера, что ли, в первые послевоенные годы была совсем иная, чем ныне… Ничего не требовали колхозники, как только чтобы не «палочку», а килограмм зерна получить за рабочий день. А уж это условие в «Ленинском пути» соблюдалось железно! Кому хвала за это, как не председателю, заботливому, строгому, не терпящему пьяниц и разгильдяев, жестокому эконому, берегущему общественную копейку?
А откуда, с чего начали заводиться, а затем множились множились, множились эти копейки?
Сперва — о накоплении, об экономии в большом. Большое — это хлеб. Урожаи надежные, постоянные, растущие валовые сборы зерна из года в год. Потому что в Горелом утвердился порядок: навоз, печную золу, птичий помет — в поля, под метелку! Чистый удобренный пар. Зяблевая вспашка под яровые — не какая-нибудь, а своевременная, ранняя, августовско-сентябрьская… Сортовое, высшей кондиции семенное зерно. «Жизнь — в зерне!»
И еще к тому же большому — «стратегия коренного улучшения микроклимата» — так со вкусом, научно именовал Корней Мартынович полезащитное лесонасаждение и обосновывал его необходимость тем, что и здесь, в лесной стороне оно не менее важно, чем в засушливой голой степи. Ведь гореловские супесчаные легкие почвы крайне нуждаются в защите от весенних ветров!
Писал доклад, и часто на подстроке останавливалось перо. Ярко представлялись живые картины дружной работы колхозников, и невольное сопоставление с сегодняшним духом застоя, всеобщего уныния у тех же людей болью отзывалось в сердце… Да ведь было же, было, было: ранней весной и поздней осенью, когда нет иных неотложных работ, в грязищу, стужу, непогодь выходили безропотно сотни мужчин, женщин, парней, девчат в окрестные сосняки и березняки, выкапывали молодые деревца, тащили, возили, высаживали их в чистом поле по визированным межам севооборота. И вскоре создали свой колхозный лесопитомник и плодопитомник, какому мог бы позавидовать иной специализированный совхоз…
Всеми силами и средствами поднимая урожайность полей, принялись улучшать луга. Специальных машин не было, с лопатами, топорами, дубовыми рычагами выходили корчевать кустарники, срезать кочки, прокапывать водоотводящие канавы. Истинно праздничный выход совершали огромной комиссией, когда зацветали луга. Выискивали и отмечали вешками куртины дикого клевера, костра, тимофеевки, чтобы не скосить на сено, дать вызреть ценным травам, чтобы потом убрать их на семена и теми семенами затем обогащать луговой травостой…
Ни у кого в ту пору во всей области не доходили руки, чтобы осушать торфяники и выращивать на дотоле бросовой земле турнепс и кормовую свеклу, корнеплоды величиною с ведро.
А в животноводстве… Каждого новорожденного теленка учитывали по дворам, контрактовали и телочек и бычков, наращивая общественную ферму. За три года воспитали из контрактованных бычков сотню рабочих волов. Вот вам и надежное тягло!
Корней Мартынович написал: «На всяческие ухищрения пускались гореловцы, претворяя в жизнь все, что советовала передовая наука…» Написал и снова надолго отложил перо… Вспоминалось, как тогда приставали к нему корреспонденты, чтобы побольше называл он лучших, передовых колхозников, а ему это уже тогда страшно не нравилось. «Что значит — „лучшие“? Что значит — „передовые“! У нас в целом боевой коллектив. И не следует никого выпячивать. Все преданные, трудятся хорошо, а о бездельниках говорить нечего, их в каждой деревне хватает. Мы от таких стараемся избавляться…»
В заголовках газетных статей часто мелькало слово «гореловцы» как имя собирательное, нарицательное для закоперщиков всяческих добрых дел. Но очень-очень редко назывались они поименно, когда особенно везучему газетчику удавалось, в обход председателя, выведать кое-что о том или другом колхознике. И тогда можно было прочесть что-нибудь этакое вот:
«К лошадям в „Ленинском пути“ поистине благоговейное отношение! Кузьму Игнатьевича Телегина — одинокого человека, не имеющего в селе ни кола ни двора, в шутку или всерьез называют „директором коневодства“. Он лето-летенское днюет и ночует с конским молодняком на лугах. Случись, заболела кобылица, пропало у нее молоко, так Кузьма ее жеребеночка из соски выпаивает коровьим молоком, варит по собственному рецепту питательное пойлице — и, глядишь, поставит малютку на ноги».
Каждую вновь появляющуюся статейку и любую коротенькую заметку о делах своего колхоза Корней Мартынович вырезал и складывал в папку с надписью «История сельхозартели „Ленинский путь“». И сейчас газетные вырезки помогали ему составить доклад, насыщенный множеством фактов и примеров.
«Радением к колхозу была проникнута вся жизнь горельцев», — выписал он красивую фразу, и ниже пошли примеры:
Мы сами выжигали уголь из березовых дров, чтобы кузница не знала в нем недостатка. Заготовляли его с избытком, чтобы снабжать нуждающихся соседей… Невеликое дело, не требующее больших затрат, а тоже — источник дохода…
Мы стаканами закупали на базарах конопляное семя, чтобы выращивать у себя эту ценную культуру, и так положили начало большому делу. Колхозницы вспомнили прабабочье ремесло, занялись с большой охотой пряденьем пеньки и даже ткачеством. Из крепчайшей холстины шили мешки, каким по пять лет и более не было износу. Конюхи крутили веревки, своими руками мастерили всю сбрую.
Требовались корзины для сбора овощей и корнеплодов — старики научили подростков плетению…
С ведрами бедствовали на ферме… Тут Корней Мартынович наткнулся в одной из заметок на «пустомельство» и брезгливо перекинул листок. А было насчет ведер сказано вот что: «…отыскался свой жестянщик. Сергей Потапыч Мослов — „бродячий музыкант“ — некогда хаживал по деревням, распевая одну и ту же песенку: „Э-эй, ба-а-бы! Ба-а-бы! Тазы-ведры, кастрюли, корыты чине-еть!“ Его и уговорили, понаделал доброй посуды из старинной жести, снятой с церковного купола. Стало быть, еще одно имя рядового гореловца попадает в историю…»
Все как будто в докладе клеилось, ладилось, но Корней Мартынович не мог избавиться от чувства горького опасения, что не поймут его, не захотят оценить по достоинству все эти «ухищрения», все эти гореловские «радения» нынешние хозяйственники и районщики всех рангов — им чуждо такое «истинно крестьянское» экономничанье по мелочам. Да ведь и самому Корнею Мартыновичу ясно, что особо бурная полоса роста хозяйства «Ленинского пути» — она вся в прошлом, — времена изменились! Другие мерки теперь в ходу для оценки деятельности колхозов…
В недавнем прошлом колхоз хвалили за то, что он неизменно был передовиком по сдаче продукции государству. Гореловцы взяли за правило раньше всех не только выполнять, но обязательно на немного перевыполнять плановые задания хлебосдачи. Но вот именно на немного, потому что засыпали в свои
