Татьяна Успенская - Главная роль
– Детский лепет, – остановил её Гоги. – Сейчас развивается капитализм, и ты со своей… – он явно подыскивал слово, и она кинулась помогать – «сопливостью», «ранимостью», «неприспособленностью»… все подходящи. А Гоги сказал: – А ты со своей структурой…
Его, как и маму, отличала точность формулировок.
– Сядьте оба, – приказал Пётр. Лиза послушно села. – Здесь у меня не театр, а в предбаннике очередь. Выход есть замечательный. Да, сейчас время капитализма. Но сейчас и время беспризорных, бесхозных детей, которых родители не в состоянии прокормить.
– Ну и?.. – Лиза никогда не прерывала собеседника, а сейчас в этом белом нарядном кабинете решалось что-то такое, с чем ей дальше жить до последнего вздоха.
– Государство только что решило поощрять домашние детские дома. Даже, кажется, обещает помещение и какие-то деньги. Я как раз сейчас разрабатываю подобный проект.
Лиза вскочила.
– Ну и?.. Вы поможете? Я готова. У меня…
– Подожди, Лиза! – Гоги смотрит на неё, как Гриф, когда вымаливает погладить его. – Ты не можешь так просто бросить театр. Я хочу предложить тебе главную роль. Я повышу тебе зарплату. Я…
– Поздно, Гоги! – вырвалось его потаённое имя. И он вздрогнул. – У вас было много лет для того, чтобы дать мне главную роль и повысить зарплату. Я поверила Алесю – я не состоялась как актриса. И уже пережила это. И уже поставила точку.
– Нет! Ты не имеешь права слушать Алеся. Что он понимает? Я не мог раньше. У меня не было главной роли, достойной тебя, у меня не было возможности…
– Не было возможности сказать мне, что я ученица Раневской, что состоялась как актриса и должна немного подождать – вы ищете для меня роль.
– Прости, Лиза. Пожалуйста, Лиза. При Петре… он мой единственный, он знает… повторяю тебе: ты большая актриса, и я люблю тебя. Да, я долго ждал, чтобы сказать тебе и то, и другое.
– А я переждала услышать… – Она вдруг очень захотела, чтобы Гоги снова погладил её по голове. Незнакомое чувство – жалость к себе. А её, странно, никто никогда не гладил по голове.
– Так что мне делать, Жорка?
Он вовсе не Гоги, он – Жорка, как её Мальчик.
– Прости меня, но моё время… решайте: интересует вас проект с детским домом или…
– Но тогда она точно уйдёт из театра.
– Я и так уже ушла.
– Есть шанс, Жор, что Лизе и впрямь очень понадобится муж, пусть фиктивный, чтобы оформить бумаги. Для семейного детского дома нужно наличие двух родителей. Так что не всё так плохо, Жор…
Лиза переводила взгляд с одного на другого. О чём они говорят?
– Вас интересует мой проект или нет? – теперь её спросил Пётр.
– Что я должна делать?
– Отдать мне заключение врача, написать заявление с просьбой о создании детского дома и о передаче вам первого ребёнка, которого вы нашли примёрзшим к скамье, дать мне адрес детского дома. Я буду вести ваше дело.
– А сколько…
– Ничего, – сказал Гоги. – Тебе это не будет стоить ничего.
– Мне нужно брачное свидетельство или с вашим бывшим мужем, или вот с этим юношей. Так обстоят дела! – весело сказал Пётр. – Вы – исключительный человек, Елизавета Сергеевна. Вашего отца, кажется, Сергеем зовут?
Она беспомощно кивнула. Всё про неё знают. Всё за неё решают.
– Лиза, я окончательно опаздываю. Пожалуйста, пока пойдём со мной в театр. Сегодня читаем новую пьесу.
– Эй, Жор, тормози, брат. Или-или…
– Я могу довезти тебя до метро. – Гоги был хмур и, не попрощавшись с Петром, вышел из кабинета, хлопнув дверью.
Лиза виновато улыбнулась.
– Спасибо вам большое.
– Я позвоню, когда у меня будет какая-то информация. Но у вас есть ещё шанс решить свою жизнь: театр или дети? – Пётр встал и подошёл к ней.
Лиза неожиданно поцеловала его.
– Вы… вы… спасибо… вы…
– Он любит вас много лет. Не бойтесь его и не сомневайтесь: он ответственный и добрый. Он – штучный, таких серийно не изготавливают.
Глава четвёртая
1– Без тебя мне пропасть. Твои условия принимаю, – повторяет Варвара. – А теперь условия мои. Ты слышал, что я сказала Аполлону?
– Какому Аполлону? – Никак Алесь не вернётся в замурованный снегом кабинет.
– Любовнику моему. Это я ему такое имя сочинила. В первый день, как вышла с зоны, по телику увидела передачу про Аполлона. Мужик как мужик, всё на месте, у многих так-то: плечи – во, талия – во, и ноги как надо. Но имя – шикарное. Ну, я и пристроила Кольке – Аполлон. Не могла его Колей звать, это имя у меня неприкосновенное. А скоро и забыла его настоящее: Аполлон да Аполлон. Звучит! Так, слушай сюда, Алесь Леонидович. С детства я дальше помойки не допускалась. Дома – помойка: мат-перемат, пьянки, драки. В зоне – человечья помойка. И сейчас по инерции для кормёжки избрала помойку. Всё знакомо. А скажу тебе, Алесь Леонидович, хочется хоть одним глазком заглянуть в культурную жизнь, где – чисто: ни мата, ни отходов.
«Подай», «убери», шуточки по поводу половых органов и сексуальных отношений… – Как по заказу, зазвучал голос папашки. «Шикарный тип», «шикарная тусовка»… – голос мамани. Это, что ли, культурная жизнь, в которую так хочет заглянуть Варвара?
– Если бы телевизора не было, знать бы не знала, что другая жизнь имеется. Люблю сказочные кино – про принцев и принцесс, передачи слушаю про учёных и писателей. И уши млеют: не говорят «тузы» – поют! Два языка русских: для них и для нас. Неужто и в быту так-то? Хочу покантоваться среди них – отмыться.
Коллеги в лаборатории у мусорного ведра часами дымят и анекдоты травят – с тем же матом-перематом.
«Знаешь, о чём я часто думаю, Лесь: откуда мы с тобой пришли? Иногда закрою глаза, а светло, как днём, и словно кто-то сверху ведёт меня, Лесь!»
«Знаешь, странно, я уже жила. Не на земле, нет. Света много… покоя много. Слышу голоса. Я сумасшедшая, да, Лесь?» – «Чьи голоса?» – его робкий голос. «Пришла сюда, чтобы урок выучить». – «Чьи голоса, Лиза?»
– Ты не слушаешь меня.
– Повторить?
– Ты зря со мной так. Я, может, никогда никому не говорила, что хочу по-другому. Подними меня со дна, Алесь Леонидович.
– Я не тот…
– Я вижу, кто ты. Мало скажешь, много внутри прячешь.
– Ты в школе хорошо училась, так? Не помойка ведь!
– Ну…
– Говори, с чего начинать? С Пушкина или с Ландау?
– Кто такой Ландау? Пушкина в школе изучала: «Буря мглою…», «Евгений Онегин»!
– Физик был такой. Гений.
– Тебе виднее, с кого. Платить тебе буду и за мусор, и за учёбу. Слушай мои условия. Ты становишься моим фиктивным мужем. Чего вскочил? Сядь! Живу с Аполлоном, и ты можешь спать с кем хочешь. Я к нему привыкла, с тобой не смогу. Я тебя стесняюсь, ты из другого теста. А твоё имя мне нужно, для весу. Хочу, чтобы ко мне как к человеку относились. А то взятками двери распечатываю.
И злость вырвалась:
– Сейчас время такое – ваше, Варвара Родриговна, взятки вес придают, не имя! Что вы мной манипулируете?! Не хочу разводиться с женой! Точка.
– Ура, показал зубки! Оттаяли за ночь? А чего ж рожу потерял, коли знаешь, как надо? Вставай, иди к бабе!
– Не нужен я вам! – маманиным истеричным голосом сопротивлялся он, чувствуя – тонет в Варвариной власти над ним. – Вам легче попасть на любой уровень, чем мне. Сами говорите, у вас «фраер» наверху.
– Одалживаться у него не могу. И так он меня со дна поднял. Не тот разговор ты затеял. Моё условие…
– Я не могу развестись с женой!
– Шагай, давай! Поспеши! – Варвара засмеялась. – Только ничего не выйдет. Она, может, и блаженная, и зла на тебя не держит, но ты порушил её гордость, ты разбил её…
– Что «разбил»? – жалким голосом кинулся за спасением к Варваре.
– То, что здесь. – Варвара ткнула себя в грудь. – Ты ушёл от неё, ты удивил её, ты вышиб почву из-под неё, ты сломал её жизнь, перевернул. Она уже не такая. И не по той дороге она дальше пойдёт, нет.
– Откуда вы знаете? Какие слова вы, оказывается, знаете, Варвара Родриговна…
– Каждую ночь красивые фильмы смотрю, а память у меня нетронутая. Одна культурная так бывшему мужу и сказала: «Ты порушил мою гордость, ты разбил мою душу, ты вышиб почву из-под моих ног, сломал жизнь».
– А я думал, вы такая умная и наблюдательная… – Алесь вдруг устал. И от того, чем оглушила его Варвара, и от тех голосов, что звучат в нём, и от той работы, что происходит внутри, и оттого, что проговорился Варваре, что Лиза не состоялась как актриса. А она состоялась. И от того, что предал Лизу, и она сейчас без его помощи.
– Я не умная, я восприимчивая. Идём, Алесь Леонидович, к моему нотариусу, она составит разводную бумагу. И я сама поеду к твоей жене за подписью. И с писулькой от тебя: так и так, надо нам с тобой развестись.
– Нет! – прошептал Алесь.
– А тебя никто не спрашивает. Это моё условие. Или сию минуту катись к жене, если она примет тебя, и пекись об ней, или к моему нотариусу…
2Когда Лиза вернулась от Петра, Мальчик сидел на полу, спиной прижавшись к брюху Грифа. Гриф не шевелился, лишь улыбнулся ей и мягко шлёпнул хвостом по полу.
