Сергей Носов - Франсуаза, или Путь к леднику
Адмиралов и Люба шли к метро. Люба говорила:
– Знаете, я уже давно курю без всякого удовольствия, почти с отвращением. А что же это за удовольствие – без удовольствия курить? Я ж сюда за тем и обратилась, чтобы они меня от страхов избавили, чтобы мне курение снова радость приносило, как прежде. А мне сказали, что это в их программу не входит, проще вообще меня от сигареты отучить. Вот я и согласилась. Чувствую, что только комплексы мои усугубят. Зачем я только сюда пошла? Я курить хочу. По-человечески, с удовольствием. А вы здесь почему? Ничем не больны?
– Где ж вы здорового видели?
– Это да, – согласилась Любовь.
– У меня межпозвоночная грыжа, – охотно доложил Адмиралов.
– От курения?
– Нет, не думаю.
– Ну так и курили бы себе, подумаешь – грыжа.
– Межпозвоночная, – уточнил Адмиралов и добавил: – Грыжа – это грыжа.
– Вы пойдете в музей?
– Еще не решил.
– Мне этот музей даром не нужен. Мне и без музея курить тошно. Но придется идти, на легкие заспиртованные смотреть…
– Не ходите.
– Ага, такие деньги заплатила за курс… Пусть уж все по программе будет.
– Меня в музее интересует не это.
– А что? Мумии?
– Какие мумии?
– Вы не знаете? Там два трупа выставлены, естественно, мумифицировавшиеся. Их когда-то на кладбище откопали, в Мартышкино, это, кажется, под Петергофом, вот и выставили, потому что они не истлели, а мумифицировались в естественных условиях…
Адмиралов не спешил отвечать. Он думал не о трупах, а о своем.
О чем он думает? – подумала Люба.
– Хочу на позвоночник посмотреть, – сказал Адмиралов, – особенно на отдел шейных позвонков. На грыжу.
– Да зачем вам грыжа в музее, у вас своя есть.
– Хочу, – твердо сказал Адмиралов.
– Пойдемте вместе, а то одной страшно.
8
Лук? По запаху – лук.
Мать вернулась на кухню дожаривать.
Дина повесила пальто, прошла за ней следом, положила коробку на стол: «К чаю».
– Я с ним уже третий день не разговариваю, – сказала мать, помешивая ножом в сковородке. – По дому не делает ничего, а меня обвиняет. Почему я ему о Витькиной годовщине не напомнила. Сам не помнит, а я виновата.
– Вы так живете, словно у вас впереди вечность, – отозвалась Дина, уходя в ванную.
Моя руки, придирчиво рассматривала раковину – была она в пятнах: моются, но не моют. Зубные щетки в одном стакане одинаково неопрятны, обе. И на зеркале пятнышки от зубной пасты, это отец так чистит зубы, вставные. Дина не смотрелась в зеркало, а смотрела на зеркало, и видела не себя в зеркале, а эти пятнышки на зеркале, отражение ее с той стороны тоже глядело на эти пятнышки и видело их с той стороны, но не видело Дину.
Прошла в комнату:
– Здравствуй, папа.
Отец сидел за столом и делал вид, что смотрит телевизор. Вместо приветствия он сказал:
– Диночка, ты что-нибудь помнишь из теории вероятности?
– Нет, конечно. Я больше с теорией достоверности дружу. Работа такая.
– Но ты ведь должна знать, когда вероятности складываются, а когда перемножаются…
– В общих чертах, папа. Никак ты математикой увлекся?
Села рядом. Он выключил телевизор.
– А почему бы и нет? – Отец взял бумажки с тумбочки (графики, циферки, столбики переумножений…). – По-моему, на пенсии самое время интересоваться математикой. Философией и математикой. Нет, в математике меня только один раздел интересует: теория вероятности. Просто я часто стал задумываться о закономерностях и случайностях.
– Как-то ты раньше все об истории рассуждал…
– История это история. От истории ты никуда не уйдешь. Вот послушай. Я тут выкладками увлекся. По поводу везучести и невезучести. Интересная картина получается. Вот смотри. Предположим, что в каждой человеческой жизни происходит десять главных событий. Условимся считать, что каждое событие может быть счастливым или несчастливым. Для упрощения нашей модели будем считать вероятность счастливого и несчастливого исхода для каждого события равной одной второй. Ну как бы мы подбрасываем монету: орел, решка. Вероятность того, что у нас десять раз подряд выпадет орел, сколько будет? Одна вторая в десятой степени, верно? То же со счастливым исходом для всех жизненно важных событий – одна вторая в десятой степени. Или для несчастливых – без разницы. А два в десятой степени это тысяча двадцать четыре. Округленно тысяча. Понимаешь?
– Папа, зачем ты мне это рассказываешь?
– А вот зачем. Ты только посмотри, Дин. Получается, что если мы возьмем великое множество человеческих жизней, примерно в каждом тысячном случае будет везунчик, у которого счастливые все десять главных событий. И то же с неудачниками: на каждую тысячу будет попадаться один, у которого все десять главных событий несчастливые.
– И что?
– Как что? Ты только подумай. На одну тысячу людей – всего лишь на тысячу! – приходится абсолютный счастливец и абсолютный неудачник. Неудачник, у которого на десять главных событий в жизни ни одного с благоприятным исходом не было! Когда мы о таких случаях слышим, сразу же высшие силы вспоминаем. А ведь тут простая статистика. Или вот, посмотри, я подсчитал. Возьмем случай не столь крайний: одно несчастливое событие на девять счастливых и, наоборот, одно счастливое на девять несчастливых. Все равно, в одном случае человеку круто везет, а в другом не везет. Так вот представь себе, и тот и другой случай будет выпадать на сто две человеческие жизни. А это ж совсем немного. То есть среди наших знакомых есть вот такие счастливцы и несчастливцы. Мы какими-то причинами их везучесть или невезучесть объясняем, а все дело в обыкновенной теории вероятности!
– Папа, чем ты занимаешься?
– Подожди. Можно рассмотреть большее число событий. Пусть в жизни человека будет не десять, а двадцать главных событий. Я даже не уверен, что их правильно называть главными событиями, так их много мы взяли – двадцать событий!.. И вот что получается в этом случае. Примерно на миллион человек будет один абсолютный счастливец и абсолютный несчастливец. А всего на планете живет примерно пять абсолютнейших везунчиков и пять абсолютнейших неудачников, это у кого тридцать… только подумай, тридцать!.. важнейших событий жизни всегда заканчивались одинаково – или исключительно хорошо, или исключительно плохо.
– Только почему ты важнейшие события сравниваешь с подбрасыванием монеты?
– Для упрощения модели.
– Человек попадает в переделку на дороге, один шанс из тысячи, что он успеет вывернуть руль. Он успел. Вот тебе самое счастливое событие. И где тут вероятность одна вторая?
– Ну и что изменилось в его жизни? Как это повлияло на его судьбу? Матом выругался и дальше поехал? Я понимаю, если бы он через это к Богу пришел… или что-нибудь другое с ним существенное произошло. Смысл жизни постиг. Пережил душевный переворот. А если ничего не изменилось в итоге, то нет, это не главное событие. Главное – это судьбоносное. Вот берется писатель за большой роман, или, например, композитор за симфонию. Выкладываются, тратят душевные силы, жертвуют многим. И вот результат. Успех или провал. Счастье – несчастье. Вот это событие. А если левой ногой написал и получилось ни то ни сё, а ты махнул рукой и о другом думаешь – это никакое тебе не событие. Событие, но не главное. Вот, скажем, женитьба – она может быть судьбоносным событием. А может не быть. Если прошел срок, а тебе и сказать нечего – никакое не событие. А событие, когда срок немалый прошел и ты говоришь: «Какое несчастье, куда я смотрел?.. Что я наделал!..» или, наоборот, «Какое счастье, черт побери!.. Как мне повезло!..» – вот как с мамой у нас. Вот это событие.
– С мамой? У вас? Это когда вы по три дня не разговариваете?
– Зато потом говорим!
– Не понимаю этого, не понимаю.
– Или твой брак…
– Давай мой брак оставим в стороне…
– Так я как раз и хочу сказать, что он у тебя счастливый вполне. Андрей молодец. Он мне нравится и маме нравится. Если с позиций сегодняшних рассуждать. Другое дело, что потом, возможно, переоценка ценностей произойдет – если так и не будет детей…
– Папа!
– Так это ж не я придумал… Такова природа человеческих отношений…
– Позаботься о своих отношениях с мамой.
– А я уже давно позаботился. У нас дочь есть. Очень хорошая. Мать твоя тебя родила, когда ей было тридцать пять лет…
– Я знаю, папа.
– А тогда было трудно рожать – в тридцать пять лет…
– Я знаю. Спасибо.
– И вообще. У нас очень счастливый брак.
– Ну и отлично. Кто б сомневался.
– Или вот смотри, – отец рисовал пересекающиеся кружочки. – Мы всегда обращаем внимание на совпадения. А на самом деле вся наша реальность состоит из совпадений. Вот если два близнеца разлучены с рождения и вдруг однажды они встретятся на автобусной остановке, все закричат: чудо, чудо!.. Какое невероятное совпадение!.. Да, я не спорю, это очень выразительно. Только никто ж не кричит «чудо, чудо», когда на той же остановке встречаются другие люди, встречаются и не знакомятся даже. А чем их встречи хуже той? Посмотри: сахарница. А вот шариковая ручка, у которой колпачок твоей мамой обгрызан. Есть у нее привычка колпачки грызть. Хотя тебя мы от этого отучали. Но подумай: когда эта ручка еще на прилавке лежала, некупленная, думала ли она, что встретится с этой сахарницей? Если б тогда кто-нибудь прикинул, какова вероятность, что она встретится с нашей сахарницей на этом столе, решил бы, что вероятность события практически нулевая. А ведь встретились! Видишь, встретились! И никто не кричит, что чудо. Мы на это совпадение не обращаем никакого внимания. А почему? А потому что невыразительное совпадение, нам неинтересное. А мы только интересные замечаем, выразительные!.. А на самом деле – сплошь одни совпадения!..
