Владимир Гурвич - Погибают всегда лучшие
Я прервал связь и стал звонить Ермохину. Мы договорились, что он организует силами своего отделения поиски Очалова. Тот сказал, что Очалова ищут, но пока безрезультатно. Я понимал, что у меня мало времени, Клочков без всякого сомнения сейчас готовит материалы, из которых будет явствовать, что Очалов в самом деле выполнял спецзадание. А значит он не преступник, а герой. Может быть, он как раз сейчас сидит в кабинете у Клочкова, и они обсуждают детали этого грандиозного служебного обмана. В конце концов черт с этим Очаловым, хотя тюрьма по нему давно плачет и без него трудно распутать все нарконити, которыми окутан город. Он явно не последнее лицо в этом бизнесе. Но далеко не главное. Я почти не сомневался, что в этой торговле замешан и его шеф.
Тем более кое-какая информация об этом у меня имелась давно. Но меня волновал не только этот вопрос, думал я и о совсем других вещах. Пару дней назад в моей памяти всплыла одна заметка, на которую я как-то наткнулся несколько лет назад в каком-то журнале. Речь там шла о колумбийском городе Кали – местном центре наркомафии. Как и у нас, власть там полностью принадлежала преступным кланам, насилие, убийства стали неотъемлемой части городского образа жизни. И тогда население избрало мэра, поставившего во главе своей программы задачу борьбы с преступностью. Но в отличии от меня основной акцент он сделал не на искоренение самих преступных синдикатов, а на то, чтобы создать у себя в городе такие условия, чтобы они больше бы не могли появляться. Мой колумбийский коллега взялся за реорганизацию правоохранительных органов; для офицеров полиции были организованы специальные программы по повышению профессионального и культурного уровня, улучшены их бытовые условия. Была развернута деятельность по созданию рабочих мест, прежде всего для молодежи; увеличилось число школ, улучшились системы водоснабжения, канализации. Иными словами, делалось все, чтобы в этом неизвестном мне Кали была бы налажена нормальная человеческая жизнь.
Тогда я, прочитав статью, просто отложил ее в дальний отсек своей памяти, как откладывают на полку газету с бесполезной, но интересной информацией. Но сейчас пример мэра из далекого города привлекал меня все сильнее; в отличии от меня он боролся не только с самой преступностью, но с причинами, ее порождающими. Конечно, в моей предвыборной программе тоже были похожие меры, но в глубине души я скорей воспринимал их как непременную риторику. Но теперь я понял, что такое отношение к ним было может быть моей самой большой ошибкой; главное я принимал за второстепенное, а второстепенное – за главное. Ведь не надо иметь семи пядей во лбу, чтобы понять простую истину: даже если мне удастся искоренить существующий в городе криминальный синдикат, то пройдет совсем немного времени и на место одних бойцов преступного фронта придут другие. Ведь большинство нынешних членов местных банд вовсе незакоренелые преступники, а люди, потерявшие все другие надежды зажить на достойном человека уровне. И если им открыть совсем иную перспективу, то ряды преступной рати могут существенно поредеть.
Я вызвал Андрея, дабы поделиться с ним своими размышления и наметить план действий. Я уже убедился, что приобрел в его лице квалифицированного, инициативного и вдобавок влюбленного в меня, если этот глагол можно употребить в отношении мужчины, пресс-секретаря. Правда последнее обстоятельство вызвало во мне скорей тяжелые чувства, но к тому делу, который я сейчас хотел с ним обсудить, они не имели никакого отношения.
Я рассказал ему о мэре в далеком, расположенном на другом континенте, городе и своих задумках в том городе, где мэром являюсь я. И увидел, как загорелись его глаза.
– Это то, что многие ждут здесь от власти много лет. Мэрия должна взять на себя инициативу для того, чтобы город вновь ожил. Если будут развернуты все эти работы, это коренным образом изменит всю ситуацию.
– Но под все эти программы надо еще найти средства. И немалые. А у нас в бюджете их нет даже на зарплату дворникам.
– Я знаю, в городе деньги есть. Но только они используются не на те нужды. Люди не знают, куда потратить свои капиталы и просто их проматывают. Я уверен, что многое из того, о чем вы говорите, профинансирует частный бизнес. Но только если он вам поверит.
– Это нелегко добиться.
– Но прежде всего, необходимо, чтобы все бы узнали о ваших планах. Я подготовлю от вашего имени статьи в газеты, но лучше всего вам самому выступить по телевидению. В программе Ксении. Обратится к правоохранительным органам, не все же там такие, как Клочков и Очалов.
– Это хорошая идея, по телевидению нужно непременно выступить.
– Тогда почему бы нам не посоветоваться с Ксенией.
– Прямо сейчас?
– А зачем откладывать?
– В самом деле, зачем.
Андрей подкатил на коляске к телефону и через несколько секунд уже беседовал с Ксенией. Я делал вид, что не слушаю их разговор.
– Она будет здесь через полчаса, – объявил Андрей.
Ксения восприняла мои мысли с не меньшим энтузиазмом и заявила, что я должен выступить в ближайшей передаче. Я не возражал, только сказал, что необходимо набросать хотя бы какие-нибудь тезисы. Андрей высказал желание их немедленно составить, и укатил в свой кабинет. Он просто светился от охватившего его энтузиазма. Мы остались одни. И сразу же ощутили неловкость, хотя до этой минуты горячо обсуждали мое выступление.
Мы сидели и молчали.
– Вы изменились, – вдруг сказала она, – похудели. Нет, скорей осунулись.
– Слишком много всего происходит. Вы слышали о сегодняшней трагедии?
– О гибели жены этого следователя, кажется Очалова. Но она чуть не убила вас.
– Вы уже все знаете?
– Конечно, слухи у нас расходятся быстро. Тем более о вас, за всем, что вы делаете, следит весь город. Я это сужу по своей передаче, почти все звонки прямо или косвенно касаются имеют отношение к вам. Вы даже не представляете, до чего ж вы популярны. И что любопытно, – Ксения как-то странно посмотрела на меня, – 80 процентов звонков от женщин и в основном молодых. Они просто захлебываются от восторга, когда говорят о вас.
– Вот не знал, – слукавил я. – Это, конечно, приятно. Но знаете, Ксения, если бы мне сказали об этом, когда мне было двадцать лет, я, наверное бы, взлетел на небо от счастья. А сейчас воспринимаешь это поклонение без всякой радости. А все дело в том, что это совсем не то, что нужно.
– А что же нужно?
– Любовь всего одной женщины, но той, которую любишь ты сам. И это неизмеримо больше, чем восторженное поклонение целой сотни поклонниц. Для них я нечто вроде кумира, а кумира нельзя любить, им можно только восторгаться, ему можно поклоняться. Любить же можно лишь человека, грешного человека.
Ксения молчала, но потому как подрагивали ее пальцы, я чувствовал, что она волнуется.
– Я вчера разговаривал с Борисом Эдмондовичем.
– Как он, я не видела его недели две.
– У него проблемы с сыном, я слишком поздно узнал, что он наркоман и торговец наркотиками.
– Да, он всегда это скрывал. Это самое тяжелое, что есть в его жизни.
– Да, это тяжелое, но мне показалось, что у него есть еще одна причина для подавленности его духа. Не догадываетесь?
– Не буду обманывать, что не догадываюсь. Полагаю, вы говорили обо мне. – Ксения посмотрела мне прямо в глаза.
– Он волнуется по поводу вашего предстоящего брака. Ему кажется, что вы будете не так счастливы, как ему бы этого хотелось.
Мне показалось, что эти слова сильно задели Ксению.
– Я открою вам маленький секрет, однажды мы уже говорили на эту тему, и я ему сказала все, что я об этом думаю. Он не имеет право вмешиваться в мою жизнь.
– А есть кто-нибудь, кто имеет?
– Нет, и не будет никогда – сказала она, но не так твердо, как ей хотелось бы. – Чего же он добивался от вас? Чтобы вы помогли отговорить меня от этого шага?
– Нет, этого он не просил, он просил помогать вам, если вам будет трудно.
– И вы обещали помогать?
– В общем – да.
– Полагаю, что это не обдуманное решение с вашей стороны.
– И все же давайте договоримся: если у вас возникнут какие-либо затруднения, если понадобится помощь, вы обратитесь ко мне без всякого стеснения. Этим вы окажете мне услугу, потому что помочь вам – для меня самая большая радость.
Ксения несколько минут молчала. Я видел, что пару раз она уже собиралась что-то произнести, но в последний момент передумывала. Вместо этого она внезапно встала.
– Я жду вас в 7 часов в студии.
Потом мне говорили, что это было лучшее мое выступление. Мне трудно что-то сказать по этому поводу, у меня было такое чувство, что я и слова, которые я произносил, были совершенно отделены друг от друга. Я испытывал такое волнение, что даже не видел лица ведущей и плохо понимал вопросы, которые она мне задавала. Но, как мне сказали те, кто меня слушал, отвечал я на них просто блестяще. Особенно удалось мне обращение к работникам милиции и прокуратуры, в котором я призывал их прислушаться к голосу своей совести и встать на сторону закона.
