Владимир Гурвич - Погибают всегда лучшие
Алексей вышел, а Евгений Николаевич надел наушники. Мы стали ждать.
– Говорит! – вдруг радостно воскликнул он, словно был изобретатель всей этой системы. Он протянул мне наушники.
Алексей, как ему приказали, читал стихи.
«На улице Бассеиной жил человек рассеянный.»
Было очевидно, что он хорошо знал это стихотворение, потому что читал его с выражением, испытывая при этом явное удовольствие. Мы по очереди слушали этого запершегося в уборной чтеца-декламатора и так же по очереди улыбались.
– Он ребенок, – сказал я. – Его нельзя посылать.
– Что ты предлагаешь? – спросил Олег.
Предложений у меня не было. Вернулся Алексей.
– Мы тебя хорошо слышали, – сказал я. – Но я тебе не советую возвращаться к Горцу. Это сверхопасно.
– Я пойду, – упрямо сказал Алексей.
Я тяжело вздохнул.
– Хорошо, теперь идите, мне надо заниматься другими делами. Когда все закончите, приходите, окончательно обсудим план операции.
Мы встретились через два часа.
– Ты все понял? – спросил я Алексея.
– Да.
– Только будь крайне осторожным, не лезь на рожон. Не делай, что может вызвать подозрения. Просто смотри и разговаривай. Ну, все. – Я вышел из-за стола, подошел к нему и протянул руку. Он протянул мне свою, и мы впервые обменялись рукопожатием.
– Подожди нас в приемной, – попросил его Олег. Когда Алексей вышел, он спросил: – А ты не думаешь, что он может нас предать? Ты понимаешь, чем это нам грозит?
– Анатолий говорил, что верит ему. А я верю Анатолию.
Олег как-то странно посмотрел на меня, но ничего не ответил.
Через два часа я позвонил Олегу, чтобы узнать последнюю информацию.
– Пока ничего, – сообщил он. – Твой Алексей в доме, но там почти никого нет, только какой-то Петр. С ним он и разговаривает. Тот выспрашивает его о том, где он находился все последнее время, Алексей отвечает по легенде. Ни одного кодового слова он еще не произнес.
Я подошел к большой карте города, висевшей у меня на стене, нашел то место, где сейчас находится Алексей. Я испытывал такое волнение и тревогу, словно там сейчас был мой сын. Как бы я не относился к этому парню, но если с ним случится что-то страшное, это ляжет тяжелым камнем на мою совесть на всю оставшуюся жизнь. Я никогда не прощу себе, что позволил втянуть его в наши опасные игры.
Прошло еще два часа, однако по сообщению Олега ничего примечательного не происходило; в дом никто не входил. И судя по разговору, Алексею пока не удалось узнать, где находится Анатолий.
Мои тревожные размышления прервал голос секретарши по селекторной связи.
– К вам Ксения Леонидовна.
– Пусть войдет, – немедленно произнес я.
Ее выражение лица мне показалось несколько странным; оно было одновременно смущенным и каким-то не то официальным, не то торжественным. Она села на стул, плотно прижав коленки друг к другу. Короткая юбка не мешала любоваться ее ногами, и мой взгляд сам собой, поблуждав некоторое время по кабинету, вновь возвращался на ее круглые коленки.
– У вас озабоченный вид, – сказала она. – Что-то снова произошло?
Я колебался несколько секунд – рассказывать или не рассказывать о том, что сейчас происходит в одном из домов на «Хуторке». Потом кратко обрисовал ситуацию.
– Представляю, как вы волнуетесь, – сочувственно произнесла она.
– Не то слово, у меня такое чувство, будто я совершил какое-то постыдное предательство и не могу из-за этого найти себе место. Если Горец что-то заподозрит, он убьет парня, не раздумывая.
– Понимаю. – Ксения о чем-то задумалась. – Наверное, сейчас не к месту говорить то, что я хотела вам сказать.
– Говорите, я выдержу. – Мне вдруг стало почему-то тревожно еще по одной причине.
– Вчера вечером мы с Андреем решили пожениться, – выдохнула она.
Что-то оборвалось у меня внутри; несколько секунд я сидел, словно окаменевший. Потом медленно стал приходить в себя.
– Поздравляю, я рад за вас.
По-видимому, мой голос прозвучал настолько фальшиво, что Ксения с каким-то страхом посмотрела на меня.
– Вы молодцы, что приняла такое решение. Вы несмотря ни на что будете хорошей парой. Дело ведь не в том, ходит ли человек на своих двоих или передвигается в коляске, дело в том, какой человек. Сколько всяких мерзавцев бегают на своих ногах, но сколько женщин из-за них сделались несчастными. Если бы сегодня мне не надо было бы сохранять абсолютную трезвость, мы бы сейчас непременно выпили за ваше счастье.
А где сам Андрей, почему он не пришел.
– Он у себя в кабинете, он что-то срочно пишет. Он сказал, что потом поговорит с вами.
– Ладно, это даже к лучшему, сегодня в самом деле слишком напряженный день, чтобы разговаривать на такие темы. А вот завтра, я надеюсь…
Внезапно зазвонил телефон, я схватил трубку и услышал взволнованный голос Олега.
– Он произнес три.
– Что это означает?
– Три – это то, что Анатолий в подвале дома, а пять – народ там подтягивается. Но Горца пока нет. Но я чувствую, что скоро начнется самое важное.
– Я понял, жду твоих сообщений. Информация подтвердилась, Анатолий в том доме, – сказал я уже Ксении.
– Что же вы собираетесь делать?
– Ждать темноты. Пока светло, мы блокированы, они нас тут же обнаружат. И тогда больших жертв с обеих сторон не избежать. Мы слышим, что происходит в доме, а это очень важно. Странная ситуация, я представитель законной власти вынужден действовать как преступник. А вот бандиты ничего не боятся, спокойненько разгуливают посреди белого дня.
– Я буду очень переживать сегодня за вас, – сказала Ксения, вставая. – Берегите себя.
– Постараюсь. Я всегда берегу себя, но не всегда получается. – Я даже попробовал улыбнуться, но не был до конца уверен, что получилось нечто похожее на улыбку. Это мое подозрение подтвердил и взгляд Ксении.
Я проводил ее до порога. Мне показалось, что при прощание она захотела меня поцеловать. Но не поцеловала, а только крепко пожала руку.
Я же вернулся на свое место мэра. Что за ужасный день; приходит человек, сообщает тебе новость, после которой уже не хочется жить. Я вдруг в ярости сломал остро заточенный своей старательной секретаршей карандаш. У меня возникло сильное желание начать все крушить в этом кабинете. Я знал, что подвержен приступам необузданной ярости; чтобы как-то справиться с собой я налил из графина полный стакан воды и выпил одним залпом. Если бы кто-нибудь сказал, что мне делать дальше? Внезапно я бросил стакан в стенку, послышался звон разбитого стекла. В кабинет на шум вбежала встревоженная секретарша; увидев следы разгрома, она удивленно посмотрела на меня, но ничего не сказала.
– Я попрошу столяра вставить другое стекло, – произнесла она.
– Да, будьте любезны и уберите тут, – попросил я. Интересно, что она думает сейчас обо мне?
Хотя дел как всегда было выше крыши, но сосредоточиться на них мне было крайне сложно. Докладывать о состоянии городских финансов ко мне пришел Седышев. Положение было катастрофическим, денег в городской казне не хватало даже на самые неотложные нужды. Прокурор же города грозился арестовать все счета за огромные долги практически всем, кому только можно было задолжать, а это привело бы к полной остановке всей жизни в городе. Но даже эти страшные сообщения не могли меня вывести из моего состояния; я почти не слушал того, что говорил мне мой заместитель по финансам.
– Вы меня не слушаете, – с обидой произнес он.
– Извините, но у меня действительно мысли заняты другим, – сознался я. – Я понимаю, что эти вопросы не терпят отлагательства, но давайте вернемся к ним завтра. Сегодня я не в состоянии решать ничего.
Седышев явно осуждающе посмотрел на меня, пожал плечами и собрал документы в папку. Я понимал его мысли, но мне сейчас было совершенно все равно о чем он думает.
Позвонил Олег. Его голос звучал взволнованно.
– Он произнес цифру семь. Значит, появился Горец.
– Что ты предлагаешь делать?
– А что можно делать? Только ждать, когда стемнеет.
Я посмотрел на часы.
– Еще как минимум два с половиной часа до настоящей темноты. Ты уверен, что до этого времени ничего не случится?
– Ни в чем я не уверен, – сказал с тревогой Олег.
Темнота вливалась в город очень медленно, по капле. Я то и дело подходил к окну и смотрел на небо, где синий цвет постепенно заменялся на черный. Если бы сейчас была зима, то весь город уже укутался покрывалом мрака. А вот когда наступает это трижды проклятое лета свет не уходит очень долго.
Олег звонил через каждые десять минут, но пока ситуация развивалась медленно. Горец занимался другими делами, и на Алексея почти не обращал внимания. Прошел еще час. Олег снова соединился со мной.
– Кажется, что-то начинается, – сообщил он. – Алексей передал сигнал тревоги.
– Надо ехать, – решительно сказал я. – Уже стемнело.
– Тебе не стоит туда ехать, – после короткой паузы произнес Олег.
