Николай Семченко - Одиночество шамана
Бабушка Дачи была доброй, но не только из-за своего сердоболия предложила Андрею сходить к Чикуэ. Её можно назвать патриоткой, в том смысле, что она считала Скачи-Алян ничем не хуже других сёл, а, может, даже и лучше, и не только сёл, а и больших городов: что там, в этих городах-то, – шумно, дышать от машин нечем, сутолока, ничего не поймёшь, а тут, на берегу Амура, – тишина, покой, красота, древние камни с загадочными рисунками лежат и, главное, живёт такая мастерица, как Чикуэ. Ничего, что ей многие завидуют, а местные кумушки косточки то и дело перемывают: мол, жадная Чикуэ – говорят, ей опять почтальонша Шура большой перевод принесла, из какого-то музея, куда, видно, старуха халат продала, а вот надо же, ничего лишнего себе не покупает, в старом во всём ходит, и куда только деньги девает? Злые языки балакали: в тюфяк их складывает, спит на них, как на перине…
Дачи тоже считала Чикуэ странной, но это не мешало ей гордиться, что именно в их селе живёт нанайка, которую знают умные городские искусствоведы, художники и всякие профессора.
– Давай сходим к Чикуэ, – сказала Дачи. – Всё равно автобус в город пойдёт ещё не скоро. Познакомишься с ней.
– Да я вроде с ней уже знаком, – неловко улыбнулся Андрей. – Как-то эта бабушка помогла мне купить одну вещичку у здешнего жителя…
– Тем более! – обрадовалась Дачи. – Нехорошо поступишь, если не зайдешь к ней. У нанайцев в обычае навещать знакомых.
Аоми, однако, встревожилась. Андрей это физически чувствовал: она напряглась, вся спружинилась, сделалась вдруг тяжелой, будто свинцом налилась.
– Глупости какие! – резким скрипучим голосом сказала аоми. – Зачем время зря тратить? Чикуэ не умеет делать то, чем её бабка славилась. Дадху я хорошо знала. Великая была шаманка! А Чикуэ – никто, разве что вышивать хорошо научилась…
– Что ж, посмотрю на её вышивку, – пожал плечами Андрей. – В самом деле, надо же чем-то заняться: автобус ещё не скоро.
– Лучше бы ты пошёл на берег Амура, – шипела аоми. – Давненько свеженькой рыбки не едали. Сторговал бы сазанчика у рыбаков. Что, не хочешь разве сам ухи? И жареный в сметане сазан тоже хорош.
– Хорош, – согласился Андрей. – Но на сегодня рыбному дню конец, – он выразительно поглядел на стол: даже жареного максуна едоки так и не осилили, да и вяленые спинки кеты, нарезанные тонкими ломтиками, покрылись прозрачными желтыми слёзками – казалось: обиделись, что такую вкуснятину оставили на тарелке.
– Ты должен слушаться меня! – прикрикнула аоми. – Разве забыл, о чём я тебе говорила, когда выбрала тебя? Будешь слушаться – откроются многие тайны…
– Ничего я не забыл, – Андрей досадливо поморщился. – Но иногда ты становишься невыносимо занудливой. Извини, но я буду делать, что хочу сам.
Дачи заметила его гримасу, которую истолковала по-своему:
– Что-то с желудком? Может, от моего угощения? Не каждый желудок сразу принимает нашу пищу. Выпей-ка, вот, отвару зверобоя. Вместо чая.
Пришлось выпить. При этом Дашка попыхивала трубочкой и, умильно сощурившись, подзадоривала:
– Ещё! Ещё глоточек. Вот, молодец!
Бабушки явно старались ему угодить, лишь бы он чего лишнего о них в городе не наговорил, а то лишатся, бедняжки, своего приработка.
Дом Чикуэ оказался минутах в пяти ходьбы от жилища Дачи. Невысокая маленькая избушка с весёлыми ставенками стояла наособицу, на небольшом пригорке, поросшем лещиной и высоченным борщевиком: его огромные резные листья не могли скрыть белокипенных зонтиков размером с хорошую подсолнечную шляпку.
По тропинке, протоптанной в густом ковре спорыша и ромашки, они поднялись на пригорок. Запыхавшиеся бабульки остановились и, как по команде, обе уперлись руками в бока. Дачи смахнула бисеринки пота со лба:
– Уф! И как это Чикуэ каждый день не по разу тут карабкается?
– Какое карабкается! – изумилась Дашка. – Да она не хуже чифяку-ласточки летает! Даром, что старше нас.
– Натренировалась, – засмеялась Дачи. – Глянь-ка, она и далдама на огороде сделала. Видно, когда в доме жарко, спит там…
Далдама напоминал шалаш, построенный из прутьев и палок, обтянутых сверху берестой и укрытых пучками сухой травы. Рядом с ним стояла летняя печка, даже и не печка, а нечто, её напоминающее: на кирпичах, выложенных буквой П, лежала треснувшая чугунная плита с донельзя закопченной кастрюлей. Меж двумя берёзками была натянута веревка, но на ней вместо белья болтались в ряд серебристые чабаки с темными спинками – вялились по старому обычаю, и, что удивительно, вокруг рыб не летало ни одной мухи. Да оно и понятно, бугор обдувал приятный свежий ветерок. А может, и другая причина была? Старушки перешёптывались: Чикуэ, мол, какие-то заклинания знает, и мух с комарами тоже умеет прогонять…
Далдама был явно не пустой: полог, закрывавший вход, время от времени кто-то одергивал. Наконец, показалась узкая белая пятерня с ярким маникюром, она ухватила ткань и откинула её в сторону, вслед за рукой появилась соломенная шляпа, причем её полы оказались настолько широкими, что женщине пришлось снять её, чтобы протиснуться в узкий проём. А когда она протиснулась и распрямилась, то Андрей не скрыл своего изумления: это была Марго!
Обмахиваясь шляпой, дамочка с не меньшим удивлением взирала на Андрея и его спутниц.
– О, боже! – наконец вымолвила Марго и надела шляпу задом наперёд. Искусственный цветник оказался позади, а игривые розовые банты закрыли даме пол-лица. – Откуда вы тут взялись? Как приведенье!
– Мимо шёл, – сказал Андрей. – Можно сказать, почти случайно заглянул.
Марго тем временем изменила положение шляпы и, смущаясь своей неловкости, кокетливо опустила глаза:
– А я вот изучала быт нанайцев, – она изящно направила указательный палец в сторону далдама. – Чикуэ Золонговна разрешила мне посидеть в шалаше. Чудо как хорошо там! Свежий воздух, травой пахнет, нежарко…
Дачи и Дашка во все глаза глядели на городскую дамочку, которая, должно быть, казалась им экзотичной дивой, какие ни за что просто так не увидишь, только по телевизору. А тут, надо же, самая настоящая!
– А по делу приехал, – Андрей кивнул на своих спутниц. – Эти женщины заготавливают травы для нашего чая. Проверить кое-что надо было.
– И Чикуэ Золонговну тоже заодно решили посетить? – лукаво улыбнулась Марго. – Она тут вроде местной достопримечательности. Все на неё желают поглазеть…
– А что? Нельзя? – нахально спросил Андрей.
– Она не обезьянка какая-нибудь, – решительно сказала Марго. – Чего на неё просто так смотреть? Но вы-то, Андрюша, уверена, по особому случаю пришли. Угадала? Когда мы на кухне у вас сидели – помните? ах, да! как же не помнить? – я рассказывала, как мы к Чикуэ Золонговне ездили. Она сообщила: вы тот, кто нам нужен. Значит, и вы тут не случайно появились. Ничего в этой жизни случайного, Андрюша, не бывает…
Андрей подумал: если Марго тут, то рядом непременно должен быть и Сергей Васильевич. Эта парочка, похоже, друг без друга жить уже не может. И, словно догадавшись о его мыслях, Марго подтвердила:
– Кстати, Уфименко пошёл в магазин за водкой. Чикуэ Золонговна сказала: чэктэрить надо в пещере, задабривать каких-то духов – может, они сжалятся над нами и откроют вход…
Дачи, как услышала последнее слово Марго, так сразу изменилась в лице: глаза округлились, морщинки на лбу от удивления собрались в гармошку. Она шмыгнула носом и тихо, ни к кому не обращаясь, сказала:
– Тот вход может открыть только шаман. Никому больше нельзя это делать. Беда придёт!
Но Марго пренебрежительно глянула на Дачи, засмеялась и театрально всплеснула руками:
– Ах, уж эти табу! Чикуэ Золонговна то же самое сказала. А ещё она сказала: шаман сам придёт. Только духам почэктэрить всё равно надо. Так положено. Кстати, вон и Чикуэ Золонговна из дома вышла…
Андрей обернулся. На крылечке стояла маленькая сгорбленная старушка в длинном до пят халате, расшитом ярким витиеватым орнаментом. Подслеповато щурясь, она козырьком приставила ладонь ко лбу и, оглядев Андрея с ног до головы, совсем тихо сказала:
– Вот ты и пришёл…
14
Он упорно карабкался по шероховатому уступу скалы, боясь сорваться с камней вниз. Цеплялся за короткие, но толстые ветки каких-то колючих растений, покрытые шипами – они вонзались в ладони, но он терпел эти занозы: отпустишь руку – полетишь вниз, туда, где гудит водоворотами река Саян-бирани, злобно наскакивает на скалу, пытаясь подгрызть её, будто сам свирепый змей Сахари Дябдан разевает ненасытную пасть. Вода в Саян-бирани мутная, темная и тускло блестит аспидной чешуёй, то и дело вскипая бурунами. Вдоль берегов – завалы из гниющих деревьев, вырванных Саян-Бирани с комлем; могучие корни, отполированные водой до костяного блеска, распластались хищными осьминогами.
